13. Новая статья Агнешки Хаски/Agnieszka Haska и Ежи Стаховича/Jerzy Stachowicz (стр. 40—41) носит название:
При чтении произведений из чулана первой реакцией современного читателя является неудержимый смех – старые сюжетные схемы, описания и герои способны обеспечить развлечение на длительный срок. Понятно, что такой эффект не планировался авторами, но тем большего внимания заслуживает творчество писателя, который ставил комизм на первое место. Ибо в довоенной Польше было мало авторов фантастики, которые ценили юмор столь же высоко, как Бруно Винавер.
Как и большинство писателей, в творчестве которых комизм играл немаловажную роль, Бруно Винавер был человеком серьезным и занимался важными делами. Он родился 17 марта 1883 года в Варшаве в семье ассимилированных евреев; изучал физику, а в 1909 году защитил докторскую диссертацию в Гейдельберге. В 1910 году переселился в Амстердам, где стал ассистентом нобелевского лауреата профессора Питера Зеемана. В 1912—1915 годах был ассистентом кафедры физики во Франкфурте-на-Майне; в 1916 году вернулся в Варшаву, где преподавал физику в Варшавском политехническом институте. В 1920 году отказался от продолжения неплохо развивавшейся карьеры научного работника и занялся переводами и написанием научно-популярных брошюр, статей, повестей, романов и театральных пьес.
В литературных произведениях Винавер использовал как свои знания, так и биографию – героями его романов и пьес были, как правило, ученые. Он так писал об этом: «Люди жалуются на то, что наука скучна. Мы ставим на площадях наших городов памятники выдающимся ученым, но в глубине духа считаем их (…) страшными и бестелесными пугалами, которые (…) воздев палец ввысь, изрекают мертвенным голосом: “Категорический императив!” (…) или “квадрат гипотенузы” – и, заявив это, исчезают. (…) Людям науки попросту не везет». Выбор ученых в качестве героев кажется вполне понятным следствием той образовательной программы, которую писатель внедрял в современную ему жизнь. Она состояла в популяризации точных наук.
Романы и театральные пьесы должны были стать обратной стороной его научно-популярных статей и показывать, что жизнь профессора может быть также по-своему волнующей и интересной. Некоторые литературные критики видели в этом что-то вроде мании. Бой утверждал даже, что Винавер – «враг гуманизма из-за фанатической приверженности к естественно-математическим наукам». Однако в произведениях Винавера ученый – это не полубог, который знает все и обо всем. Винавер ставит во главу угла сгущение красок и комизм, возникающий при столкновении будничных проблем с наукой.
Его инженеры и профессоры, хоть и питают в уме замыслы по рациональному переустройству мира, являются по сути дела неудачниками по жизни, и фантастический антураж становится прикрытием для социальной сатиры. Герои Винавера имеют проблемы со взаимоотношениями с другими людьми (особенно с женщинами). А их жизненная неприспособленность приводит к тому, что они часто оказываются в затруднительном положении. И вследствие их веры в светлое будущее и в человека они вдобавок крайне наивны. Поэтому бизнесмены, а также различные мошенники используют их таланты в корыстных целях или приводят их к моральному падению. Например, доктор Мец из романа “Dług honorowy/Долг чести” (1929) оказывается втянутым в жульнические эксперименты, целью которых ставится преобразование шума в электрический ток, хотя на самом деле речь идет лишь о привлечении к этой афере богатых спонсоров.
Выбор главных героев как бы определяют фантастические сюжетные линии, появляющиеся в произведениях Винавера – чаще всего в качестве фантастического элемента выступает чудесное изобретение. В романе “Dług honorowy” это «витамин Z», или «препарат М 704», являющийся «усилителем талантов» — глотнув таблетку, любой графоман оказывается в состоянии написать произведение, на голову превышающее «Одиссею», «Иллиаду» и «Пана Тадеуша» вместе взятых. В пьесе “Promienie F.F./Лучи F.F.” Серафим Габриель изобретает лучи, изменяющие наклон оси оборота земного шара, а в результате – и климат Польши.
А в “Докторе Пшибраме» (“Doktor Przybram”) (1926) изобретением является «молекулярный резонатор», способный поглощать и накапливать солнечную энергию с тем, чтобы затем излучать ее в виде холодного света (мы писали об этом в журнале “Nowa Fantastyka” № 3/2006).
Но по сути дела за юмористическим описанием мира науки писатель спрятал довольно-таки мрачное видение человечества. Большинство земных жителей у него – последние сволочи, которых вовсе не интересует будущее человеческой цивилизации. Все, чем они интересуются – это найти способ как-то где-то и чем-то поживиться. Ученые, хоть они люди честные, также не без греха – они не осознают последствий своих изобретений, а вера в невероятное могущество физики и химии оказывается обманчивой. Так происходит и в случае Габриэля, который восторженно восхваляет свое изобретение: «В наших лесах будут расти финики! Хлебные, банановые деревья будут стоять в них ствол к стволу! Вместо сосен, елей и можжевельника – раскинут ветви кокосы!» Это должно привести к благожелательным изменениям в виде успехов в любовных отношениях: «Женщины наверняка станут более кроткими, если климат смягчится. Настроение женщин во многом определяется температурой и озеленением». Ученого не устрашают трудности («Это невозможно. (…) Концессии у нас вы не получите»), и он проводит эксперимент.
В результате «с неба льется расплавленная платина», в Саксонском саду по деревьям лазят обезьяны, вместо многоэтажных домов в городах растут баобабы, из чернильниц государственных служащих тянутся ввысь цветы, а сами чиновники «онегритянились» и носят исключительно набедренные повязки, творчество пришло в упадок – слишком жарко, а вдобавок «дороги к полицейским участкам заросли травой и цветами! (…) в банках плющ вьется, а в дымоходе первого отечественного завода по производству труб для туалетов свили себе гнездо райские птицы!» В результате Габриэля и спонсировавшего его чиновника Буклака отдают под суд. Однако ученому удается уладить дело, вернувшись в прошлое. В свою очередь доктор Пшибрам, гнущийся под бременем собственной славы, бежит вместе с возлюбленной и бесследно исчезает. Описание перипетий его судьбы автор завершает моралью: «Не стоит красть свет у богов. Давайте дождемся, когда это сделает кто-то другой».
Однако и по сей день Винавер более известен, как автор театральных пьес. Спектакли по ним часто ставились в междувоенных десятилетиях, однако таковые появлялись и в послевоенном Телевизионном театре (“RH Inżynier” в 1978 году
или “Obrona Keysowej” в 1955 году).
Сам автор считал, что выразительные средства, использовавшихся современным ему театром, оставляли желать лучшего и все свои надежды возлагал на воображение зрителя. Это не мешало Винаверу мечтать о кино (и о художественных возможностях, доступных этому средству массовой коммуникации), начало чему было положено его актерским эпизодом в «Пане Твардовском» (1921). Мечте этой так и не суждено было исполниться. Его романы и пьесы не были перенесены на большой экран, а контакт Винавера с Десятой музой завершился написанием диалогов к любовной драме “Kobieta, która się śmieje/Женщина, которая смеется” (1931).
Правда в романе “Doktor Przybram/Доктор Пшибрам” Бруно Винавер утверждает, что «жизнь обладает более скромной, чем у киноактеров, фантазией и выбирает себе скромные и приличные эпилоги», однако его биография представляет собой готовый киносценарий. Вот эпизод из него.
Когда разразилась война, Винавер оказался во Львове, где поступил на работу в Институт физики Университета имени Ивана Франко (ранее Университет имени Яна Казимира). После захвата Львова немцами в 1941 году Винавер вернулся в Варшаву и попал в гетто; там он преподавал на курсах по электромеханике, организованных Юденратом (писал также научные лекции), а с января 1942 года руководил отделом математических и естественных наук Педагогиума, открывшего в гетто педагогические курсы. В июле 1942 года, когда началась ликвидация гетто, Винавер бежал из него и какое-то время скрывался в Люблине под вымышленным именем. Вскоре, однако, был арестован по доносу и отправлен в Треблинку, откуда вроде бы вышел на свободу благодаря стараниям друзей. Это, впрочем, кажется маловероятным и не находит подтверждения в серьезных источниках. Возможно он, как и многие другие евреи, бежал из-под стражи во время перевозки или на самом деле речь шла о еврейском трудовом лагере в Понятовой около Люблина, на что указывает информация о том, что на Винавера была возложена обязанность надзирать за копанием противотанковых рвов в окрестностях Пулав. Во всяком случае, после лагеря он по-прежнему скрывался, но конца войны не дождался. Бруно Винавер умер 11 апреля 1944 года от туберкулеза в Ополе-Любельском.