Эта книга не могла не привлечь внимание читателя. И не столько даже из-за имени автора, сколько из-за выбранной темы. Да, Генри Лайон Олди — это своеобразный знак качества, гарантия того, что ты не напрасно потратишь деньги и время на покупку и чтение книги. Но ведь писали же Громов с Ладыженским и про Геракла, и про Кукольника, и про Петера Сьлядека. То есть, о героях и событиях, безусловно, занимательных, но от нас бесконечно далёких. «Всё это очень бла-ародно, но…»
А в «Золотаре» всё как раз совсем не благородно. Всё, как в жизни. В нашей с вами жизни. Особенно, в той её части — для многих очень важной, если не наиважнейшей — которая называется Интернет. И тут уже у каждого ярче заблестят глаза, и чаще забьётся сердце. День, когда тебя впервые обматерили на форуме, как первая любовь, не забудется никогда. Потом, конечно же, привыкаешь, уже не так остро реагируешь на оскорбления и даже начинаешь понемногу отвечать тем же. Это ведь просто слова, своего рода ритуал. Воспитанный человек просто обязан на обращение «Ненавижу тебя, Чака!» ответить «Ненавижу тебя, Фасимба!» А тем, кто не может привыкнуть, остаётся только посочувствовать: «Это Интернет, деточка. Тут могут и нах послать!»
Насколько я понял, Олди привыкать не желают, и не желают, чтобы им сочувствовали. Они хотят убедить людей — добрых людей, потому как откровенных злодеев в их книге нет — что так жить нельзя. И поговорить о том, что существует всё-таки разница между свободой и вседозволенностью, что, если долго-долго плевать в колодец, воды там когда-нибудь попросту не останется.
И, чёрт возьми, как же лихо они начинают разговор! Кое-кто из читателей разочарован незамысловатостью главной идеи «Золотаря». И ведь не скажешь, что эти претензии абсолютно беспочвенны. Но и соглашаться с ними тоже не хочется. Просто? Так почему же никто раньше до этого не додумался? Это не та простота, которая хуже воровства. Умение увидеть в привычном неожиданное, способность представить, что дежурное, уже давно не воспринимаемое как креатив, пожелание «убей сибя ап стену» может однажды материализоваться в буквальном, дословном смысле — елы-палы, так ведь это же и есть талант. А самое главное — простые доводы, как правило, наиболее убедительны.
Грустно, конечно, но, наверное, только так и можно заставить людей одуматься. Кому-то достаточно будет прочитать стенограммы сетевых дискуссий. Другого ужаснёт мысль о том, что его слова, вызванные секундной вспышкой ненависти, могут действительно убить человека. Третьего остановит инстинкт самосохранения — а вдруг кто-то где-то в ответ на его грубую реплику пожелает оппоненту «выпить йаду», причём, пожелает с такой силой, что желание осуществится. Да, на самом деле ничего подобного пока не происходит. Но, во-первых, кто готов поручиться, что совсем-совсем нигде и никогда, и, во-вторых, может быть, сетевые проклятия просто ещё не набрали необходимой энергии, чтобы начать действовать. Фантастика имеет свойство превращаться в реальность. Дай бог, чтобы не в этом случае.
Да, повторюсь, очень жёсткий, откровенный и своевременный разговор заводят с читателями авторы. Тем обидней становится, когда он неожиданно обрывается. Последний всплеск событий происходит в конце третьей части повести, а четвёртая — семьдесят пять страниц, между прочим, из общих трёхсот — деградирует до серенькой пьесы из жизни физиков-экспериментаторов. Бодрый хэппи-энд, не решающий поставленной проблемы, никаких эмоций, кроме недоумения, не вызывает. Не вызывает даже подозрений в том, что авторы схалтурили. Потому что мастера такого уровня и халтурят так, что комар носа не подточит. А здесь завал очевидный, чуть ли не предумышленный.
Тогда чем же он вызван? Может быть, Олди, в силу неких непреодолимых обстоятельств, попросту разучились писать? Или — подальше от мистики и ближе к жизненным реалиям — за них тоже теперь сочиняет кто-то другой. Нет, не похоже. Почерк-то знакомый. Ни в стилистике, ни в композиции повести (по третью часть включительно) злокачественных изменений не наблюдается. Громов и Ладыженский по-прежнему пишут ярко, смело, нестандартно, проявляя склонность к экспериментам.
Даже такие, казалось бы, несовместимые вещи, как мат и поэзия, оказываются здесь на своих местах, работают на общую идею. Или постоянные перескоки с первого лица на третье и обратно, вроде бы ничем не мотивируемые, не оправдываемые, например, необходимостью показать то или иное событие с разных точек зрения — разве они кого-то отвлекают, кажутся неестественными? Скажите честно, вы вообще вспоминали о них, страницы этак с двадцатой и где-нибудь до двести семидесятой? Так некогда ж было! Олди, в отличие от большинства писателей-мужчин, не пересказывают читателю, что видит и о чём думает герой, а стараются передать его чувства и эмоции. И когда это у них получается, тут уже не до технических подробностей.
Или, допустим, такой тонкий момент как выбор главного героя. В отзывах на повесть высказывалось мнение, что авторам просто удобней описывать представителя хорошо знакомой им профессии. А лично меня немного раздражали его постоянные филологические игры. Но ведь именно такой герой здесь и нужен. Человек, привыкший редактировать даже собственные мысли, острее почувствует контраст с «сетевым языком», быстрее выловит его закономерности: « « Врот « напишите слитно. Так противнее». Только он, знающий реальную силу слова, может вычислить невербальную природу «Заразы».
В общем, всё в порядке с авторами. Как минимум — «на уровне». Тем не менее, финал повести получился блёклым. В чём же причина такой неровности текста? Никто, кроме самих Громова и Ладыженского не сможет дать исчерпывающий ответ. Но мне кажется, авторы просто не рискнули сделать сильную концовку. Как ни крути, а главная идея, то, ради чего стоило всё это писать, выражено в первых трёх частях книги. Более увлекательное, динамичное развитие сюжета могло смазать тот шоковый эффект, который испытал читатель от начала повести. И, пожалуй, книга от этого проиграла бы гораздо больше.
Наверное, стоило немного сэкономить, приберечь часть эмоций «на потом». Или перекроить сюжет заново. Но Олди решили иначе — отвели заключительную четверть книги на решение частного научно-фантастического вопроса, достойного, быть может, небольшой повести, но определённо не этой. Особого удовольствия, по-видимому, ни авторы, ни читатели от такого пируэта не получили. Но хотя бы удалось худо-бедно дотащить книгу до финала, не потеряв по дороге её основной посыл, тот огромный эмоциональный заряд, что был в неё заложен.
Конечно же, это был вынужденный ход. И по идее заряд должен всё-таки взрываться, и именно в финале. Но будем считать, что Олди поставили очередной эксперимент, написали книгу со смещённым центром тяжести. Увеличится ли при этом её убойная сила — покажет, как обычно, время, то есть, читательский интерес. Сомневаюсь, конечно, что «Золотаря» когда-нибудь назовут вершиной творчества авторов. Но, если вдруг завтра в сети станет меньше грязи, я буду знать, почему это произошло.
цитировать
свернуть ветку