Объевшиеся пылью дома печально провожают поезд. Или это только так кажется. «Зачем строиться у дороги?» — кусается мысль. Постоянные шум, жар, лязг, мусор… И слова. Не обиженный годами пассажир уж который час бормочет, как все запущено, расхлябанно, бедно и грязно… Отчего-то делается обидно. Будто вся страна построена у дороги, когда каждый проезжающий может обругать, оскорбить и ограбить.
Одиночество толпы
Весь год, когда капают дни друг за другом, ждешь отпуск. Не потому, что не любишь работать. Просто привлекает свобода. Кому не хотелось хоть на день стать бродягой? Бродить без цели по большому городу, идти в любую приглянувшуюся сторону и не думать о времени. В лесу или в горах так не почувствуешь свое одиночество, как среди людей. Толпа…кого в ней только нет, и никому нет до тебя дела. Повседневность, привычка, заботы…Каждый отягощен своей жизнью. И ты скользишь между людьми незамеченный, чуждый своей безнаказанной свободой. И потому, наверное, замечаешь многое. Приметы судеб в уголках рта, в походках, улыбках.
Вечер. Санкт-Петербург. Люди волнами сходятся друг с другом, растворяются и вновь собираются, даже не замечая того. Невский горит огнями реклам. Маленькая фигурка старушки, прижавшаяся к стене магазина. Скорбная и одинокая. Ее нельзя не заметить, если смотришь со стороны. Но прохожие так не смотрят – они спешат по делам. А она хоть и просит денег, вытягивая временами из-под платка руки, будто боится, что заметят. А ведь она же тоже работает. Сколько дней в году, прижимаясь к стенам, уходит куда-то туда, в самую глубь души, что даже забывает просить подаяния?.. А ее работа тоже нужна: иногда нам необходимо остановиться, вырвать себя из толпы и осмыслить свой бег. Понять, посочувствовать, разозлиться на жизнь, что доводит людей до такого. Порой очень надо помочь кому-то. Так, по малости. Бросить купюру и устыдиться той мелкой помощи, которую оказываешь, тем самым приблизившись, пусть даже мысленно, к чему-то большему – искреннему, настоящему. Всего не понять. Но, даже не подав монетки, можно не пройти мимо…и это очень трудно.
Один к одному
Говорят, что люди делятся на два типа: те, которые любят Санкт-Петербург и те, что предпочитают ему Москву. Что и говорить…когда каждый город имеет свою душу и дух. Особое дыхание и взгляд.
Петербург – замкнутый город. Он не гонит гостей, пускает в свой дом легко. Только ты все равно будешь ощущать за спиной его присутствие. Он не отпустит тебя одного, а станет приглядывать — зрачками удивительных фонарей, арками и фронтонами. Как бы ты ни был одинок, в Питере ты разделишь одиночество с городом – звуком шагов и запахом дождя, ветром Невы наполнится сущность. И если ты поймешь, сможешь распознать и выверить эти чувства, то Петербург примет тебя. И никакой другой город больше не поманит, душой ты останешься здесь.
Сумрачный и золотой, нелюдимый и открытый. Петербург как кристалл – многоликий и загадочный. Столько всего было в его жизни, и немало шрамов таится в памяти. Построенный на болоте, вскормленный кровью и жизнями, он хранит в себе многое. Говорят, что, не зная ночи, не познаешь и свет… в городе на Неве, по утрам, удивительно легко и вольно. И даже ночи в Питере бывают белыми.
Бездомное сердце
В Москву рвутся многие. Оно и понятно. Громадный мир, вбирающий в себя все самое острое, свежее, уникальное. Здесь хочется быть. Стать частью чего-то большого, достойного, умного. Ощутить рядом талант других, просто погреться. Только в Москве холодно. Рано или поздно ты понимаешь это. Может быть, помогает метро. Колонны людей – одни поднимаются, другие спускаются. Во взгляде потусторонняя целеустремленность. Тебя не замечают, ты неинтересен. Так что со временем становится страшно: упади, и тебя просто растопчут, чтобы не тратить времени на обход. Отделаться от этих мыслей сложно. Хоть ты и понимаешь, что это лишь страх. Что не пройдут по тебе, а помогут подняться.
Поражает Москва своей раскованностью. В центре города в каком-нибудь парке можно увидеть спящую на лавочке девушку, подложившую под голову ботинки. А уж загорают в Москве, кажется, везде, где только найдут лоскуток зеленой травы.
Целуются, обнимаются, дремлют… В небольшом городе такого не увидеть. Да что там! Оденься не так, как все, и превратись на день в мишень для неодобрительных или просто удивленных глаз. Потому увиденное в столице сначала шокирует, а потом вызывает невольную зависть. Как удобно людям, так они и поступают. В рамках приличия, конечно. Никаких комплексов. Никакого всеобщего времени. Так словно у каждого москвича свой график, свои особенные часы, идущие в ритме его жизни. Это завораживает. В Москву легко влюбиться несмотря ни на что. Пусть ты и понимаешь, что она тебя съест, перемелет, заберет все, что ты можешь ей дать, и оставит жить уставшим человеком, которому уже ничего неинтересно.
Городская дорога... День постепенно переходит в вечер, разбавляется серым цветом, густеет. На перилах рядом с мостом оставлено кем-то сердце…Бело-розовое, когда-то красивое. От него медленно отъедают муравьи по частичке, кусочку…И вот его все меньше и меньше. Еще чуть-чуть и исчезнет. А было такое праздничное, торжественное и, видимо, вкусное… Кто-то выбросил сердце за ненадобностью. Собственное или чужое, что было подарено – теперь не понять. Впрочем, это уже не важно.
Парадокс помощи
Красивая, довольная Москва всегда словно в хорошем настроении. Как бы небо ни хмурилось. Как бы не было кому-то из людей плохо. Ей всегда хорошо. Гордится она собой. И есть чем . Удивительно гармонична она. Старое и новое время в ее пределах ладят друг с другом. И древние строения миролюбиво соседствуют с новыми постройками.
…Светлый, такой уютный храм. В него хочется зайти просто так. Что и делаю. Захожу, глазею по сторонам. Здесь я турист, путешественник. И когда на выходе вдруг путь преграждает служительница – бабушка с удивительно теплыми и ласковыми глазами –удивляюсь, но останавливаюсь.
— Вы не могли бы помочь? – спрашивает она. Такая сухонькая, милая бабушка. Я, не дав закончить ей, радостно киваю, что да, помогу. Может, чего передвинуть нужно? Да легко! Мысленно уже делаю это.
– Окошки вымыть нужно, — договаривает служительница. – И средство для мытья окон и тряпки – все есть!
Честно говоря, в мои планы не входило где бы то ни было, кроме как дома, мыть окна. А я еще и спешу. Буквально опаздываю. Но, как тут уйти, когда согласие уже дано?..
Через неделю праздник — Пасха. Драю свое окно, как никогда в жизни. Стараюсь. Рядом трудится девушка. Тоже не смогла отказаться. А женщина, пришедшая в храм поставить свечи и помолиться, не стала помогать. «Грипп у меня!», — говорит! — Не могу, — и ушла… А мы остались. Вымыли свои окна, угостились чаем в трапезной и разошлись. С тех пор, а было это два года назад, не раз вспоминала тот случай.
Теперь никогда не прохожу мимо этого храма. Вроде как мое это место. Законное. Вот и сейчас, очутившись в Москве, иду сюда. Просто пройтись, сладким запахом воска подышать. О хорошем подумать. Суворов еще был здесь прихожанином. Старинное место, взрослое, но такое же веселое и радужное, как выражение глаз той старушки-служительницы.
Через несколько минут ходьбы от храма – сеть современных магазинов, банков, офисов. Он словно в кольце, такой знакомый, душевный. И, кажется, что просят там помощи только для того, чтобы тебе самому помочь. Звучит несколько странно, даже парадоксально, необъяснимо.
Где же наша Звезда? Может здесь, может там…
Москва, Санкт-Петербург… Другие города, в которых тебя всегда ждут друзья. Все равно тянет домой. Туда, где семья, а значит, и корни.
Тысячи километров, дорога…И несет тебя уже не поезд, а машина мимо зеленых, чудесных лесов, озер и равнин. Все не входит в кадр – Россия до того велика, что охватывает гордая дрожь, когда ощущаешь свое с ней родство.
Оренбургская область…степи, обожженные солнцем – бескрайние и пустые. Кажется, чтобы выжить на этой земле, ее нужно всем сердцем полюбить. Иначе эти каторжные просторы сведут с ума, когда не спрятаться, не укрыться…
Сурово у нас. Горячий воздух прижимает к земле, заставляет дышать экономно, обдуманно… Наверное, закрой коренному оренбуржцу глаза, пронеси его через весь мир, верни сюда, и он, не видя и не слыша, поймет, что снова на родине. Этот теплый ветер, бескрайнее пространство, покалывающее кожу. И представляются караваны верблюдов, толпы невольников, грозные степняки, которые после боя пожирают печень врагов. Оренбург…палимый, знающий многое город… Дом у дороги, в котором хорошо людям всех наций, любящих эту землю и край.
