|
ну вот. поправила. лучше?
*тут файл никак не... такшто вот
Рай над облаками
Высоко в горах, где звезды светят особенно ярко, а воздух холоден и чист, словно хирургический инструмент, более сотни лет располагается небольшой курорт. Попасть туда могут очень немногие. Не только потому, что единственным средством сообщения с внешним миром является частная канатная дорога, берущая свое начало в глубине частных же территорий, владелец которых уделяет серьезное внимание охране. Пропуском в этот заоблачный рай являются только два основных условия – огромное богатство, необязательно зафиксированное в списках Форбс и неизлечимое заболевание на одной из завершающих стадий.
Считается, что обитателям санатория можно все. Все, что не позволили бы врачи и чему воспротивились бы родственники, полагающие, что лучше знают, как нужно умирать смертельно больным миллионерам. Лучшие медсестры, лучшие сиделки, лучшее оборудование – и никакого диктата медицины. Биопсии, зондам, промываниям, химиотерапии и прочим научным издевательствам тут предпочитают милосердие морфинов, хороший массаж, купания, танцы. По желанию можно получить и таблетки – синенькие капсулы, или разноцветные кругляшики — с веселой мордочкой кролика.
Пивные краны в пабе всегда начищены и блестят, готовые извергать пенные волны, ассортимент бара заставил бы лучших барменов Гонконга и Амстердама удавиться от зависти. Бассейны с подогреваемой морской и талой водой манят голубизной, вечерние развлечения изысканны и чрезмерны. Маленький домашний театрик курорта с одинаковой легкостью принимает солистов Ла Скала и Оззи Озборна.
Порой между постояльцами вспыхивают романы, трепетные и нежные, словно крылья бабочки, и тогда чернокожий мальчишка-портье разносит по номерам записки, написанные тушью, вином и вишневым соком. Иногда горничные получают в подарок брильянтовые колье невиданной красоты и тщательно скрывают подарки от завистливых глаз товарок, потому как управляющий пансиона строг и неумолим.
В тот вечер Фредерик Даймонд, один из старейших гостей курорта, был не в духе. Днем он наблюдал за девушками в бикини, нырявшими с вышки в бассейн за монетками ради его удовольствия. Это прекрасное зрелище не доставило ему привычной радости, кроме того, у Фредерика неприятно защемило сердце. Чтобы отвлечься, он долго играл в покер, но даже лица старых приятелей стали ему отвратительны. Не дожидаясь ужина, Фредерик направился к себе, улегся на кровать и прогнал сиделку, что стоило ему немалых нервов. Странно, но он испытывал ужас перед своей личной прислугой. Он содрогался от звука ее тяжелых шагов, пальцы его непроизвольно выбивали нервную дробь, если ему казалось, что она смотрит на него своим долгим, неподвижным взглядом странно прозрачных рыбьих глаз. Ни одна сиделка не вкалывала ему морфий так нежно, как Мэри Сью, только она умела взбить подушки так мягко и удобно. Она угадывала, когда следует распахнуть окно, а когда нужно запретить сквозняку скользить по комнате. Она находилась при нем неотлучно, и если Фредерик ворочался и не мог заснуть – она застывала неподвижно, словно переставая дышать, чтобы только его не потревожить. Без сомнения, Мэри Сью была идеальной сиделкой. И Фредерик ненавидел ее.
Его раздражение усиливалось оттого, что он понимал, что ему без нее не обойтись. Иногда он думал, что это обычная старческая ненависть, которая заставляет умирающих ненавидеть живых. Но порой ему чудилось, что и другие обитатели отеля, а особенно прислуга, испытывают сходные чувства. Как то раз в коридоре он стал свидетелем неприятнейшей сцены – его сиделка приперла мощным торсом в угол молоденькую горничную и шипела ей в ухо – «Если ты еще раз позволишь себе забыть, кто я такая, я тебя убью. Просто убью, и никто не узнает…». Горничная растерянно улыбалась, и вид у нее был очень испуганный. Фредерик сделал вид, будто ничего не слышал – слова действительно прозвучали очень тихо. Он молча проехал на своей коляске мимо женщин в гостиную. Но самое удивительное, что он больше нигде не видел эту горничную. Когда он поинтересовался девушкой, ему сказали, что она уехала домой к родителям. С тех пор он не раз ловил полные запредельного ужаса взгляды прислуги, направленные на его идеальную, прекрасную во всех прочих отношениях, сиделку. Все это беспокоило его – насколько смертельно больного, повидавшего жизнь человека могло что то беспокоить.
Едва за Мэри Сью закрылась дверь, Фредерик вздохнул от облегчения, поерзал на идеально взбитых подушках и погрузился в рваный старческий сон без сновидений. Постепенно дыхание выровнялось, черты лица разгладились, и через неплотно прикрытые шторы заглянула луна. В стороне заухала сова, белой тенью промелькнула перед окнами и исчезла. Откуда-то издалека донеслась тихая музыка – будто кто то пытался сыграть вальс Шопена на крошечных звенящих барабанчиках. Временами в мелодию вплеталась флейта. Это было непривычно, поскольку тревожить сон постояльцев не позволялось никому, а заплутавших туристов – любителей этнической музыки немедленно обнаружили и выставили бы с территории пансионата. К счастью, музыка никого не потревожила. Наоборот – она словно обладала некоторым гипнотическим действием – пациенты погрузились в еще более глубокий сон. Самый глубокий, глубже которого могла быть только смерть. От спящего мистера Даймонда беззвучно отделился серебристый силуэт, имеющий с престарелым мистером Даймондом весьма отдаленное сходство. Он был похож на призрак юноши с головой птицы и крыльями вместо рук. Юноша – птица обернулся, нежно потрепал лежащего Фредерика по глубоко запавшей, словно у несвежего покойника щеке и двинулся к выходу из палаты, с каждым шагом утрачивая прозрачность и обретая плоть. Сквозь дверь он прошел словно тень, и вот уже его шаги звучат в коридоре и деревянные половицы скрипят под его весом. Каким-то образом Фредерик смотрел на мир его глазами. Глазами юноши наполовину покрытого перьями. –«Какой странный сон» – подумал мистер Даймонд. Чернокожий парнишка-портье медленно, словно сомнамбула двигался по коридору навстречу Фредерику. В руках портье держал тушку черного петуха, из разорванного горла которого на пушистый ковер, покрывающий доски пола, часто капала кровь. Временами мальчишка махал в кровь палец и жадно, с видимым удовольствием облизывал его. Завидев Фредерика, он закивал, заулыбался, махнул рукой и щедро плеснул птичьей кровью ему на ноги, отчего Фредерик почувствовал приятную щекотку во всем теле.
Из комнаты мистера Грина, партнера Фредерика Даймонда по покеру, легко выскочила полупрозрачная девушка неземной красоты. Портье плеснул кровью ей в лицо, отчего она счастливо засмеялась, закружилась помчалась вверх по лестнице, наступая на причудливые вереницы следов, оставленные каплями крови. Она приглашающе махнула Фредерику рукой, гортанно крикнула и исчезла за поворотами лестницы. Из других комнат также потянулись постояльцы – полупрозрачные, странные, изумленно оглядывающие себя. Фредерик потрясенно прижался к стене и смотрел, как все пятнадцать безнадежных больных на его глазах превращаются в нечто немыслимое. О том, что он и сам стал участником этого действа, ему напомнили крылья, мягко шуршащие за спиной. Уже все постояльцы умчались вверх по лестнице, ведущей в смотровую комнату, а Фредерик все стоял и смотрел.
Из помещения, предназначенного для медицинского персонала, неспешно вышла Мэри Сью. В ее тяжелой походке появилась некоторая хищная грация. Фредерик вглядывался в ее лицо и отметил, что в отличии от постояльцев, она нисколько не изменилась – те же обвислые унылые щеки, ничего не выражающий сонный взгляд из под нависших бровей. Она слепо скользнула взглядом по Фредерику, и повела носом. Верхняя губа Мэри Сью с редкими усиками хищно приподнялась, и он заметил пасть, полную острых нечеловеческих зубов. Такая пасть скорее подошла бы тигру, чем немолодой, услужливой и предупредительной сиделке. Внезапно он понял, что она его совсем не видит и плотнее вжался в стену коридора. Мальчишка портье отбросил несчастную птицу, всхлипнул, бросился навзничь, пытаясь схватить и поцеловать ноги Мэри Сью. Она неспешно нагнулась, протянула полную ухоженную руку с идеально гладкой кожей и коротко, по-медицински остриженными ногтями и ухватила его за горло, приподняла, встряхнула, заглянула в глаза.
– Возьми нового петуха и хорошенько полей лестницу – приказала она – И не забывай! Я сиделка. Просто сиделка мистера Фредерика Даймонда. Веди себя правильно. Если ты меня не понял – я тебя съем.
Она приоткрыла пасть и клацнула огромными челюстями.
Побледневший от ужаса мальчишка отчаянно закивал. Фредерик зачарованно смотрел на происходящее, и ему показалось, что он уже видел подобную сцену. Может быть, это был даже не сон. Это был не сон!
Мэри Сью швырнула портье в угол и неспешно двинулась вверх по лестнице, туда, куда совсем недавно кружась и танцуя умчались призраки. Ее мощный зад плавно раскачивался так, что проскочить мимо нее было невозможно. Руки сиделки вытянулись, она слепо шарила по сторонам, словно при игре в жмурки.
На полу коридора, размазывая кровь и сопли, корчился мальчишка. Взгляд его упал на мистера Даймонда.
– Беги, – прошептал он одними губами, но Фредерик понял. Осторожно спустился он по той же лестнице, прошел через столовую и вышел из здания клиники через служебный выход. Перед ним открылось небо, полное звезд. Неловко цепляясь крыльями за камни, медленно двинулся по заснеженной тропинке. Только один раз он позволил себе обернуться. Панорамные окна крытой смотровой площадки на верхнем этаже были ярко освещены, в них метались неясные тени. Похоже, кто-то охотился за ними, разрывая пополам, отрывая головы и упиваясь призрачной кровью. Фредерик Даймонд мог поклясться, что прожорливое чудовище, преследующее призраков – это и есть его сиделка, Мери Сью. Ему снова показалось, что она смотрит на него.
«Странно, – вдруг подумал мистер Даймонд, – мне всегда казалось, что это я любил покушать.» Он усмехнулся своей нелепой мысли, распахнул крылья и шагнул в бездну.
|
цитировать
свернуть ветку
