Т.Х.№8 Про вдохновение.

     Как-то раз у Желязны вдохновение пропало начисто.

     Не сочиняется и всё тут. А для фэнтези ведь тоже вдохновение нужно. Издательство подгоняет, да и денежки к концу подходят. Надо бы подсуетиться, создать что-нибудь очередное интеллектуально-кассовое, а никак. Карандаш из руки падает. Депрессия к горлу подступает. И в голове такая пустота... Куда там космическому вакууму.

     Ну и вот, сидит дома, тоскует, вдохновения ждёт. Ну и дождался. Только не вдохновения, а Филипа Дика. Тот какую-то свою очередную премию обмывал, рядом случился и решил Роджера навестить. Радостью поделиться. Ну, разумеется, пузырёк прихватил. Желязны хозяином радушным был, да и не писалось как раз. Чего бы и не принять пару капель?

     Сели чинно. Желязны холодильник растряс, закусочку нехитрую сообразил. Приняли по первой — за Диковскую премию. Хорошо пошла. Дик про церемонию рассказал. Вторую пили за Желязны. Тоже соколом пролетела. Третью — за дальнейшие творческие успехи обоих. И тут Роджер пригорюнился. Фил заметил, озаботился.

     — Что не весел, брат-фантаст? Уж не завидуешь ли? Не грусти, как говориться, и на твоей улице КАМАЗ с анашой перевернётся. Будет тебе в своё время и «Хьюго», и «Небьюла». Работать только тебе надо поусерднее, а то сидишь тут со мной, виски жрёшь. А время-то не ждёт. Каждая выпитая стопка это ненаписанный рвссказ, бутылка — роман. Пиши, Роджер, пиши... — И понесло Дика — любил он подвыпивши, людей жизни поучить.

     А Желязны растрогался, размяк и выложил, так вовремя появившемуся собеседнику, всё своё состояние души.

     Проникся Фил состоянием Роджера. Себя вспомнил. Задумался, в бороде заскрёбся — что-то для себя решает.

     Дёрнули ещё по одной. Дик рукой махнул — решился вроде, и говорит неторопливо так,

     — Ну, есть один способ для вдохновения, только...

     Желязны уж на всё готов был, только лишь писалось бы. Живо заинтересовался, на стуле заёрзал.

     — Ну-ну, — говорит, — что за средство такое волшебное? — И ещё стопочки наполняет.

     Снова осушили.

     — Да можно сказать и волшебное, — Дик говорит, — только никому про него. Ты, Роджер, мужик хороший, простой, с тобой поделюсь. Только — т-с-сссс..., — и пальцем перед носом Желязны водит, — Я тебе ничего не говорил. Бери ещё литру — и за вдохновением.

     Ну раз Дик говорит — значит знает что-к-чему.

     Роджер быстренько собрался. Одну из последних сотенных взял и, через лавку, пошли они с Диком в непонятном направлении. Желязны, чтобы удачу не спугнуть, у Дика и не спрашивает даже — куда их черти несут. Идёт молча следом.

     Пришли наконец. Какой-то район подозрительный, вроде бы эмигрантский и уж стопроцентно криминальный донельзя. Желязны тут никогда раньше не был, озирается с опаской, несмотря на хмель, но решимости не теряет. Вдохновение дороже.

     Постучал Филип условным стуком в какую-то обшарпанную дверь. Через некоторое время открыли и провели фантастов в странную комнату. Все стены индейскими одеялами завешены. Бубны по углам. На журнальном столике лук со стрелами валяется. Под диваном томагавк со сломанной рукояткой. Ну, словно в вигваме наши писатели очутились. И всё вокруг какое-то потёртое, пыльное. Стульев нет — на шкуру сели, по-турецки. Ждут. Роджер у Дика собрался ситуацию прояснить, ткнул локтём. А Дик ему кулак показывает, увесистый такой кулак — молчи мол, сам всё увидишь.

     Ну, долго ждать не пришлось. Одно из одеял отодвинулось и в захламлённую индейской дребеденью комнату вошёл чернявый невысокий человечек неопределённого возраста. С мрачным лицом кивнул Филу, на Желязны глянул и вопросительно на Дика воззрился. Филип высморкался (пахло в комнате мерзостно) и Роджера представил. Потом бутылочку заветную достал, лук и стрелы со столика на пол скинул (видимо не впервые тут был), поставил. Чернявый сразу оживился, руки потирать начал. Фил спрашивает, —

     — Стакны где?

     Тут и стаканы появились. Сразу же наполнились и сейчас же залпом выпились. Пойло не самое дорогое было — и пока Желязны дыхание переводил, Дик, более привычный к дешёвым сортам, хозяина назвал, —

     — Вот, Родж, знакомься, это главный специалист по вдохновениям Карлос Кастанеда. — И снова за бутылку.

     Хозяин сдержанно поклонился.

     — Что привело Вас в обитель мудрости? — спрашивает.

     — Понимаете, мистер Кастанеда, — начал запинаясь от смущения Желязны, но тут вмешался Дик и, наливая по второй, говорит:

     — Вдохновение у человека кончилось. За вдохновением мы. — и при этом хитро усмехается.

     — А-а-а, ну это как раз по адресу. Слушай брат, — вдохновенно заговорил Кастанеда, предварительно хлопнув очередную дозу напитка.

     И завёл, прикрыв глаза про Путь Воина, про Силу, про Дона Хуана . Тонали-нагвали вспомнил. Про точку сборки не забыл.

     Желязны даже заинтересовался, блокнотик достал, хотел было уж и конспектировать, но его Филип остановил. Плеснул ещё в стаканы и говорит.

     — Это всё, Карлос, конечно, очень интересно, но мужику бы просто сознание расширить. Твоими веществами.

     И в руку Кастанеды новую порцию спиртного суёт.

     Карлос из транса вышел. Стакан — цап, вылакал с аппетитом и задумчиво говорит:

     — Ну, раз так... Чего ж сразу не сказать. А то «вдохновение... вдохновение...» Чего и сколько?

     Дик в ответ:

     — Давай всего. Помаленьку только — парень по первому разу. И цену-то не особо загибай.

     Желязны замялся — мол не при деньгах. Дик успокоил — заплачу. С премии-то можно друга угостить.

     Ну сторговались. Кастанеда три свёрточка выложил.

     — Один — пейотль, второй — грибки, третий — дурман, трава такая. Помощники мои незаменимые и верные. И тебе, добрый человек помогут. А как применять — тебе Фил объяснит. Он опытный.

     Выпили за успех мероприятия. Потрепались ещё. Выпили за будущие «Хьюго» и «Небьюлу» Роджера. За каждую по отдельности. Потом стемнело, по домам уж пора. Приняли на посошок. И пошли.

     Поймали такси и по домам разъехались.

     Да. Выложил Желязны на стол свёрточки и думает, — «А дальше-то что?» Фил ему с этой пьянкой так и не рассказал — как вдохновением пользоваться.

     А написать-то чего-нибудь охота. Ну Роджер и маханул первый свёрточек. Водой запил и сидит — вдохновения ждёт.

     И минут через 15-20 началось... Какие-то вспышки перед глазами, собаки светящиеся побежали. Потом Кетсалькоатли замельтешили на фоне Чичен-Итцы. Заплескалось озеро Титикака. Где-то на краю сознания проскакали на конях Виннету со Зверобоем...

     А ручки-то, ручки к карандашу так сами и потянулись. Записалось так, как никогда.

     Приход вдохновения начался.

     Строчил-строчил нетленку трое суток. Как действие помощников ослабевать начинало — новой порцайкой закидывался, и дальше творил.

     Наконец создал шедевр. Перечитал — самому понравилось. Пока силы после грибков оставались, набело переписал, в папочку новенькую упаковал — и спать.

     Сутки спал-отходил. И после виски и после вдохновительных снадобий.

     Проснулся — ну вроде похмелья-то особого и нет. Только сушняк страшный. Литра три из-под крана выпил.

     Смотрит — папочка толстенькая на столе.

     — Ага, — говорит себе Желязны, — пора к редактору. Раз уж мне понравилось — то и ему понравится тоже.

     Быстренько оделся, папку под мышку — и в издательство.

     Явился туда довольный сделанным делом. Сияет, как новый пятак. Положил перед редактором рукопись.

     — Ну-с, поглядим, молодой человек, что Вы на этот раз сочинили.

     Открыл редактор папку. Перевернул одну страницу, другую. Из середины листок вытянул... Посмотрел недоумённо на бумаги, на Желязны. Спрашивает:

     — Это Вы серьёзно?

     — Безусловно, серьёзно!

     — А как это, по-вашему, понимать изволите?

     — Как достойное литературное произведение.

     — Н-да? И кто же это читать по своей воле возьмётся?

     Тут Желязны не выдержал. Психанул:

     — Да что Вас не устраивает-то? Вполне приличная повесть из индейской мифологии... Вот читайте.

     Схватил первый лист. Смотрит — глазам не верит. Вместо нормальных английских слов — какие-то непонятные слабознакомые иероглифы. И на других листах — то же самое. Ни слова на нормальном языке.

     Опешил Роджер. Ну, действительно — такого никто не напечатает. Собрал всё в папку, извинился и домой к Дику — разбираться.

     Фил встетил его радушно. В гостиную провёл.

     — Ну, рассказывай, как успехи?

     Желязны всё и выложил.

     — А я разве тебе не говорил, что эти дела надо на трезвую голову пользовать? — строго Дик спрашивает.

     — Да ничего ты мне не говорил — глаза-то так залил, что и языком шевелить не мог.

     Пригляделись к письменам повнимательнее, —

     — Ну, правильно, это ж ацтекские иероглифы, — узнал текст Дик. — Снадобья-то индейские — вот ты на их родном языке вдохновение-то и словил.

     — И чего теперь делать?

     — Переводить.

     — Так язык-то этот мёртвый уже. Его никто и не помнит. Я и сам не пойму — из какого подсознания у меня это всё выползло.

     — Ну так заново пиши — теперь на каком-нибудь живом языке.

     Ну и пришлось Желязны снова повесть писать. На этот раз без «помощников». Благо вдохновение вернулось. Получилось неплохо.

     И с тех пор Роджер никогда больше с веществами не экспериментировал.