Ну и вот, сидит дома, тоскует, вдохновения ждёт. Ну и дождался. Только не вдохновения, а Филипа Дика. Тот какую-то свою очередную премию обмывал, рядом случился и решил Роджера навестить. Радостью поделиться. Ну, разумеется, пузырёк прихватил. Желязны хозяином радушным был, да и не писалось как раз. Чего бы и не принять пару капель?

Сели чинно. Желязны холодильник растряс, закусочку нехитрую сообразил. Приняли по первой — за Диковскую премию. Хорошо пошла. Дик про церемонию рассказал. Вторую пили за Желязны. Тоже соколом пролетела. Третью — за дальнейшие творческие успехи обоих. И тут Роджер пригорюнился. Фил заметил, озаботился.

— Что не весел, брат-фантаст? Уж не завидуешь ли? Не грусти, как говориться, и на твоей улице КАМАЗ с анашой перевернётся. Будет тебе в своё время и "Хьюго", и "Небьюла". Работать только тебе надо поусерднее, а то сидишь тут со мной, виски жрёшь. А время-то не ждёт. Каждая выпитая стопка это ненаписанный рвссказ, бутылка — роман. Пиши, Роджер, пиши... — И понесло Дика — любил он подвыпивши, людей жизни поучить.

А Желязны растрогался, размяк и выложил, так вовремя появившемуся собеседнику, всё своё состояние души.

Проникся Фил состоянием Роджера. Себя вспомнил. Задумался, в бороде заскрёбся — что-то для себя решает.

Дёрнули ещё по одной. Дик рукой махнул — решился вроде, и говорит неторопливо так,

— Ну, есть один способ для вдохновения, только...

Желязны уж на всё готов был, только лишь писалось бы. Живо заинтересовался, на стуле заёрзал.

— Ну-ну, — говорит, — что за средство такое волшебное? — И ещё стопочки наполняет.

Снова осушили.

— Да можно сказать и волшебное, — Дик говорит, — только никому про него. Ты, Роджер, мужик хороший, простой, с тобой поделюсь. Только — т-с-сссс..., — и пальцем перед носом Желязны водит, — Я тебе ничего не говорил. Бери ещё литру — и за вдохновением.

Ну раз Дик говорит — значит знает что-к-чему.

Роджер быстренько собрался. Одну из последних сотенных взял и, через лавку, пошли они с Диком в непонятном направлении. Желязны, чтобы удачу не спугнуть, у Дика и не спрашивает даже — куда их черти несут. Идёт молча следом.

Пришли наконец. Какой-то район подозрительный, вроде бы эмигрантский и уж стопроцентно криминальный донельзя. Желязны тут никогда раньше не был, озирается с опаской, несмотря на хмель, но решимости не теряет. Вдохновение дороже.

Постучал Филип условным стуком в какую-то обшарпанную дверь. Через некоторое время открыли и провели фантастов в странную комнату. Все стены индейскими одеялами завешены. Бубны по углам. На журнальном столике лук со стрелами валяется. Под диваном томагавк со сломанной рукояткой. Ну, словно в вигваме наши писатели очутились. И всё вокруг какое-то потёртое, пыльное. Стульев нет — на шкуру сели, по-турецки. Ждут. Роджер у Дика собрался ситуацию прояснить, ткнул локтём. А Дик ему кулак показывает, увесистый такой кулак — молчи мол, сам всё увидишь.

Ну, долго ждать не пришлось. Одно из одеял отодвинулось и в захламлённую индейской дребеденью комнату вошёл чернявый невысокий человечек неопределённого возраста. С мрачным лицом кивнул Филу, на Желязны глянул и вопросительно на Дика воззрился. Филип высморкался (пахло в комнате мерзостно) и Роджера представил. Потом бутылочку заветную достал, лук и стрелы со столика на пол скинул (видимо не впервые тут был), поставил. Чернявый сразу оживился, руки потирать начал. Фил спрашивает, —

— Стакны где?

Тут и стаканы появились. Сразу же наполнились и сейчас же залпом выпились. Пойло не самое дорогое было — и пока Желязны дыхание переводил, Дик, более привычный к дешёвым сортам, хозяина назвал, -

— Вот, Родж, знакомься, это главный специалист по вдохновениям Карлос Кастанеда. — И снова за бутылку.

Хозяин сдержанно поклонился.

— Что привело Вас в обитель мудрости? — спрашивает.

— Понимаете, мистер Кастанеда, — начал запинаясь от смущения Желязны, но тут вмешался Дик и, наливая по второй, говорит:

— Вдохновение у человека кончилось. За вдохновением мы. — и при этом хитро усмехается.

— А-а-а, ну это как раз по адресу. Слушай брат, — вдохновенно заговорил Кастанеда, предварительно хлопнув очередную дозу напитка.

И завёл, прикрыв глаза про Путь Воина, про Силу, про Дона Хуана . Тонали-нагвали вспомнил. Про точку сборки не забыл.

Желязны даже заинтересовался, блокнотик достал, хотел было уж и конспектировать, но его Филип остановил. Плеснул ещё в стаканы и говорит.

— Это всё, Карлос, конечно, очень интересно, но мужику бы просто сознание расширить. Твоими веществами.

И в руку Кастанеды новую порцию спиртного суёт.

Карлос из транса вышел. Стакан — цап, вылакал с аппетитом и задумчиво говорит:

— Ну, раз так... Чего ж сразу не сказать. А то "вдохновение... вдохновение..." Чего и сколько?

Дик в ответ:

— Давай всего. Помаленьку только — парень по первому разу. И цену-то не особо загибай.

Желязны замялся — мол не при деньгах. Дик успокоил — заплачу. С премии-то можно друга угостить.

Ну сторговались. Кастанеда три свёрточка выложил.

— Один — пейотль, второй — грибки, третий — дурман, трава такая. Помощники мои незаменимые и верные. И тебе, добрый человек помогут. А как применять — тебе Фил объяснит. Он опытный.

Выпили за успех мероприятия. Потрепались ещё. Выпили за будущие "Хьюго" и "Небьюлу" Роджера. За каждую по отдельности. Потом стемнело, по домам уж пора. Приняли на посошок. И пошли.

Поймали такси и по домам разъехались.

Да. Выложил Желязны на стол свёрточки и думает, — "А дальше-то что?" Фил ему с этой пьянкой так и не рассказал — как вдохновением пользоваться.

А написать-то чего-нибудь охота. Ну Роджер и маханул первый свёрточек. Водой запил и сидит — вдохновения ждёт.

И минут через 15-20 началось... Какие-то вспышки перед глазами, собаки светящиеся побежали. Потом Кетсалькоатли замельтешили на фоне Чичен-Итцы. Заплескалось озеро Титикака. Где-то на краю сознания проскакали на конях Виннету со Зверобоем...

А ручки-то, ручки к карандашу так сами и потянулись. Записалось так, как никогда.

Приход вдохновения начался.

Строчил-строчил нетленку трое суток. Как действие помощников ослабевать начинало — новой порцайкой закидывался, и дальше творил.

Наконец создал шедевр. Перечитал — самому понравилось. Пока силы после грибков оставались, набело переписал, в папочку новенькую упаковал — и спать.

Сутки спал-отходил. И после виски и после вдохновительных снадобий.

Проснулся — ну вроде похмелья-то особого и нет. Только сушняк страшный. Литра три из-под крана выпил.

Смотрит — папочка толстенькая на столе.

— Ага, — говорит себе Желязны, — пора к редактору. Раз уж мне понравилось — то и ему понравится тоже.

Быстренько оделся, папку под мышку — и в издательство.

Явился туда довольный сделанным делом. Сияет, как новый пятак. Положил перед редактором рукопись.

— Ну-с, поглядим, молодой человек, что Вы на этот раз сочинили.

Открыл редактор папку. Перевернул одну страницу, другую. Из середины листок вытянул... Посмотрел недоумённо на бумаги, на Желязны. Спрашивает:

— Это Вы серьёзно?

— Безусловно, серьёзно!

— А как это, по-вашему, понимать изволите?

— Как достойное литературное произведение.

— Н-да? И кто же это читать по своей воле возьмётся?

Тут Желязны не выдержал. Психанул:

— Да что Вас не устраивает-то? Вполне приличная повесть из индейской мифологии... Вот читайте.

Схватил первый лист. Смотрит — глазам не верит. Вместо нормальных английских слов — какие-то непонятные слабознакомые иероглифы. И на других листах — то же самое. Ни слова на нормальном языке.

Опешил Роджер. Ну, действительно — такого никто не напечатает. Собрал всё в папку, извинился и домой к Дику — разбираться.

Фил встетил его радушно. В гостиную провёл.

— Ну, рассказывай, как успехи?

Желязны всё и выложил.

— А я разве тебе не говорил, что эти дела надо на трезвую голову пользовать? — строго Дик спрашивает.

— Да ничего ты мне не говорил — глаза-то так залил, что и языком шевелить не мог.

Пригляделись к письменам повнимательнее, -

— Ну, правильно, это ж ацтекские иероглифы, — узнал текст Дик. — Снадобья-то индейские — вот ты на их родном языке вдохновение-то и словил.

— И чего теперь делать?

— Переводить.

— Так язык-то этот мёртвый уже. Его никто и не помнит. Я и сам не пойму — из какого подсознания у меня это всё выползло.

— Ну так заново пиши — теперь на каком-нибудь живом языке.

Ну и пришлось Желязны снова повесть писать. На этот раз без "помощников". Благо вдохновение вернулось. Получилось неплохо.

И с тех пор Роджер никогда больше с веществами не экспериментировал.

И всегда новинками интересовался — какие лески, блёсна, крючки появляются, какие новые методы в моду входят.

И как-то раз встретился он на улице с Хайнлайном, а тот как раз из визита доброй воли в СССР вернулся. Разговорились. Ну, Саймак, конечно, и про свою любимую рыбалку спросить не забыл. Как мол там в загадочной России с этим делом обстоит? Хайнлайн, тоже рыбак со стажем, говорит:

— А вот слышал я, что там рыбу не ловят, а глушат.

— Как это? — удивился Саймак, — Она ж и без того глухая.

— Ну, не знаю, — говорит Хайнлайн, — хотел, чтобы тамошние мужики показали, да не успел — виза кончилась.

Так ничего Клиффорд у Роберта и не выяснил. Но загорелся узнать, как это — рыбу глушить. Все словари перерыл, энциклопедии — нет по этому поводу ничего.

Ну совсем мужик извёлся — аппетит, сон потерял. Работу забросил — ходит и у всех знакомых выспрашивает — «А как в России рыбу глушат?»

Потом уж сжалились над ним — подсказали (Желязны, кажется) письмо написать, у самих русских спросить.

Клиффорд даже по лбу себя треснул — как сам-то не догадался? Тут же настрочил аж три письма сразу — Ефремову, Стругацкому-старшему и Казанцеву с одним и тем же вопросом — «Как вы там у себя в России рыбу глушите?»

Отправил авиапочтой. Заказными. С уведомлением. И сел ответа ждать.

С нетерпением ждал. На работу так, для галочки ходил. Только чтобы прогулы не ставили.

Наконец пришли ответы. В один день. Конверты, правда помятые, какие-то. В пятнах, захватанные. Ну Саймаку не до этого было. Руки от нетерпения аж дрожали — так узнать про новое хотелось.

Прочитал. Все три. Ну в принципе технологию эту нашу нехитрую все трое корреспондентов одинаково изложили. Правда Стругацкий поинтеллигентней написал. А Казанцев с Ефремовым попроще. Но почему-то все трое этот метод не рыбалкой назвали, а браконьерством. Саймак на это особого внимания не обратил — ну, мало ли, что в России большевистская власть за браконьерство считает...

Да. Ну и завёлся наш рыбачок. Ну как же — проверить-испытать новый способ.

Ринулся по магазинам. Только вот загвоздка-то — нету в продаже ни динамита, ни другого чего взрывного. По знакомым поспрашивал. Никто помочь не смог.

Пригорюнился Клиффорд. И вдруг осенило его : Азимов-то химик ведь. Ну и что, что биохимик. Базовые знания химические всяко имеет. Звонит Айзеку:

— Айзек, встретиться бы надо. Разговор есть, с глазу на глаз.

А Азимов тогда занят сильно был. И отрываться от работы не хотелось.

— Говори, что надо-то?

— Нетелефонный разговор.

— Да ладно, что за секреты-то...

— Только с глазу на глаз, важно очень, и не для чужих ушей. Прослушки боюсь.

Саймак, как всякий фанатик, настырный был, уговорил. Не удалось Азимову от встречи отвертеться.

В баре свидание назначили. И за кружечкой "Миллера", Саймак о своей проблеме рассказал.

— Ну, а от меня-то что хочешь? — Азимов спрашивает.

— Ну, так сделай мне немножко динамиту..., или пироксилину... Чего там попроще-то. Попробовать хочу, страсть как. Никогда ещё по-русски рыбу не ловил.

— Да как же это? Я, конечно, химик, но ведь биохимик.

— Ой, да ладно, что в институте фейерверков, что ли не делал? Или дымовух каких? Всё вы химики можете. Ну неужели не подсобишь?

Опять уговорил, умел собеседника убеждать. Согласился Айзек. Только три дня попросил на подготовку.

Прошло три дня. Приносит Азимов Саймаку небольшой лёгкий свёрточек.

— А не маловато будет? — наш рыбачок спрашивает.

— Не, в самый раз. Жахнет — мама не горюй.... — химик отвечает.

От нетерпения Саймак и забыл про всё остальное. Охота — пуще неволи. Быстренько рюкзачок набил, сачок взял.

Азимов глядя на эту суету подумал, — "Ну видно, дело стоящее, если даже спокойный Саймак так возбудился..." И стал тоже на рыбалку проситься.

Клиффорду такое внимание коллеги-писателя польстило. Достал запасные бродни, ветровку старенькую Айзеку выделил...

Погрузились в старенький "Форд" Саймака и поехали на бережок одной глухой речки. У Клиффорда там место прикормленное было. И никто про него не знал.

Прибыли. Костёрчик разожгли — какая рыбалка без костра? По рюмочке приняли — чтоб ловилось лучше. Достали взрывчатку. Азимов хорошо постарался — две порции динамита приготовил, шашки в фольгу завернул, чтоб рук не попачкать, фитили водонепроницаемые приспособил, в общем не снасть рыболовная, а конфетка.

— Ну, давай пробовать, — Саймак от нетерпения аж трясётся.

Ага. Подожгли фитиль от костра и быстро-быстро подальше от берега в воду швырнули. Стоят, ждут...

Ничего... Птички только в кустах посвистывают, да рыбка мелкая плещется — комаров ловит.

— Ну, ты, химик фигов, — начал было недовольный Саймак Азимова корить.

И тут жахнуло. Хорошо так жахнуло, аж в ушах зазвенело пронзительно. А то, что взрыв запоздал — так это потому, что фитиль длинноват оказался — горел долго.

Потрясли рыбаки головами. Саймак сачок достал. И вдруг в кустах прибрежных что-то затрещало и выламывается к ним на бережок косматый, весь в бороде Филипп Дик. Он как раз в это время на природе вдохновения набирался. И вдруг — взрыв. Дик и так-то с головой не очень дружил, а тут такое. Чего уж ему там показалось — Третья Мировая началась или летающая тарелка приземлилась с Титана? Только испугался он страшно и разбираться на звук пошёл. И видит — стоят двое знакомых чудаков у костра и со взрывчаткой балуются. Обозлился, схватил сук обломанный и на Саймака с рёвом кинулся.

У рыбачков наших незадачливых — паника. Саймак в чащу ломанулся — Дик за ним. Азимов, правда, не растерялся. Филиппу ножку подставил, тот и грохнулся. Ну повязали Азимов с Саймаком коллегу. Виски налили для снятия стресса, сами, конечно, тоже приложились изрядно.

Ну а пока вся это суета творилась, рыбку-то всплывшую течением унесло.

Клиффорд уж хотел вторую шашку поджечь, но мужики его отговорили. Типа — а вдруг в следующий раз не Дик из кустов вылезет, а рыбинспектор.

— Попробовал, — говорит Азимов, — и хватит. Себе дороже получается.

Согласился Саймак; не сразу, конечно, но согласился. Сели в машину и — по домам.

Потом ещё несколько раз порывался автор "Города" рыбку по-русски половить, но как-то не складывалось. Так вторая шашка на память о русской рыбалке и осталась среди удочек да крючков валяться.

А вид разъярённого бородатого Дика на Саймака большое впечатление произвёл. Да вы ж помните — неандерталец Оп из "Заповедника гоблинов" с него списан.