Вопросы

Вопросы меня начали мучить с тех пор, когда умерла Маруся. Маруся – это крохотный человечек, который навсегда таким и останется. Она родилась с онкологией, заболевание было настолько серьезно, что врачи не оставляли ей шанса выжить, предполагая, что ее жизнь протянется не больше трех месяцев. Они уговорили родителей отказаться от девочки, которую впереди ждет только смерть. Здесь нельзя осуждать их. Ни их, ни врачей… Никого… Потому что это страшно.

Марусю назвали Мариной. Покрестили. К ней привязался весь персонал клиники, волонтеры из благотворительного фонда. Потому что это был солнечный ребенок. Улыбчивый, солнечный ребенок. У Маруси даже появилась мама. Не родная, но мама. Молодая девушка-доброволец. Она полюбила Марусю и решила за нее бороться. И боролась. Боролась как никто другой. Практически жила с ней в этом прозрачном боксе, куда не должна проникнуть ни одна пылинка, потому что у ребенка с онкологией практически нет иммунитета. Сидела рядом с ней ночами, плакала вместе с ней, когда Маруся плакала от боли, улыбалась в ответ на ее улыбку.

Маруся росла. Девушка писала на форуме, рассказывала о ней. Просила молитв. Мы молились, все наши девочки молились, жарко молились за Марусю, умоляли, чтобы она выжила. Марусе стало легче. Она росла. Им разрешали гулять. В маске с цветными рисунками. Для онкобольных детей делают специальные маски – веселые, с рисунками…

Оля начала оформлять удочерение. Она срослась с Марусей настолько, что стало неважным, что не она носила ее девять месяцев под сердцем. И Марусе кроме нее никто не был нужен. Ее навещали, ее причащали, за нее продолжали молиться. Мы заказывали за нее, где только могли – в своих храмах, в монастырях, сами молились…

Она умерла, не дожив до года. Ей становилось все хуже, но мы не теряли надежды. Бог же позволил ей прожить гораздо дольше, чем ей было отмерено, это же чудо! Разве не поможет он ей жить дальше? И Оля… Ее сообщения стало страшно читать.

Она успела стать ее мамой до смерти. Маруся очень страдала. Ей было больно. Но детям не дают наркотиков. Когда Маруся умерла, мы уже боялись за Олю. Я не могу представить, что может твориться в душе у человека в такие моменты, мне лучше умереть самой. И тогда, в первый раз в жизни, я задала этот вопрос: «Почему?!!!» Почему они должны страдать?

Я читала ответы некоторых священников о страданиях, о детях-инвалидах. Знаете, какой самый страшный ответ? «Они страдают для того, чтобы мы не стали черствыми». Чтобы мы не стали черствыми? Чтобы наше сердце смягчилось, чтобы мы осознали свое несовершенство и начали готовить себе теплое место в раю? Но ПОЧЕМУ????

Я помню глаза маленького Сережки из дома ребенка «Земляничная поляна». У него подтвержден ВИЧ. Его перевозят в другой дом ребенка, где такие же, как он. У него очень взрослые глаза. Он очень умный мальчик и развивается быстрее своих сверстников. Но у него в глазах тоже вопрос «Почему?»

Я знаю, что не получу ответов на свои вопросы. Но блин, я уже не могу задвигать их дальше, как раньше. Все эти пару лет я отчаянно пыталась не объяснять, просто принять. Но они все равно лезут из меня, лезут эти вопросы. Иногда это больно. Иногда это страшно. Но всегда – не дает покоя. Вот. Просто высказалась.