Год оказался бедным – не то чтобы не из чего было выбирать, но...
Многие из тех, на кого я как читатель привык рассчитывать, отмолчались; многие – показали не более чем профессионализм («Медный король» Дяченко куда как слабее «Варана», к которому примыкает; а фэнтезийный цикл Олди, в который входит «Гарпия», мне никогда не был по душе). Слишком много необязательного или попросту небрежного; и не о том речь, что небрежность недопустима, – но в любом случае она должна быть оправдана текстом.
Литература, в конце концов, есть созвучие или противозвучие человека и мира (фантастики это касается чуть ли не в первую очередь... нет, во вторую, конечно, – после поэзии); но все чаще приходится встречать артефакты, которые не связаны ни с чем – самозародились в пустоте и там же сгинут. Одна из причин, кстати, по которым фантастика утратила власть над умами.
Несколько раз в своих годовых обзорах я жаловался на то, что в фантастике последнего десятилетия отсутствуют тенденции и направления (не считая вполне отвратительных и примитивных): нету общих задач, которые каждый решал бы по-своему, в меру таланта. Многочисленные разговоры о гибели/возрождении/ненужности «научной» «фантастики» (кавычки розановские) в 2008 году не привели ни к какому прорыву – да и не могли привести. Напомню, что Борис Стругацкий несколько лет вручал «Бронзовых улиток» далеко не самым сильным романам (Лукьяненко, Бенедиктов, Громов-Васильев, Филенко), стремясь поддержать то, что несколько расплывчато называл «новой научной фантастикой». Ничего нового я в книгах-лауреатах не вижу, да и особо талантливого – тоже; но тенденция примечательна.
По-настоящему «новая» НФ – если она появится, а может уже появилась и скрывается в сборниках «Лучшее за год» Гарднера Дозуа, – окажется, не сомневаюсь, вполне «старой», то есть традиционной, то есть – уэллсовской. Решать она может две задачи, чрезвычайно интересные именно с художественной точки зрения.
Первая: вызывать в читателе «sense of wonder», соединяя новейшие научные концепции с частными судьбами, – проблема в том, что те самые концепции нестолько далеко уходят в макро- и микромир, что человеку места не остается. Или нет?..
И задача вторая: создание образа качественно иного будущего; вот только ударение, как правило, ставят на слове «будущее», а нужно – на «образе». И никто не понимал это лучше Уэллса, недаром он так раздражал Жюля Верна, который в классических своих романах оставался в рамках очень умеренной экстраполяции, зато прописанной с зубодробительным тщанием. Нет, будущее – это не «автобусы и прочая аппаратура», это элои и морлоки на новой земле, это (еще показательней) – марсиане, «люди миллионного года», идущие по Лондону. Даже Станислав Лем (уж кто умел зримо воплощать «иное»!) подошел к решению такой художественной проблемы разве что на пушечный выстрел.
В англоязычной фантастике, насколько могу судить, немало тех, кто осознает обе эти задачи, – достаточно назвать Теда Чана, Нила Стивенсона начала 1990-х, мало известного мне Грега Игана; другое дело, что и у них не очень-то получается. «Криптономикон» и «Барочный цикл» многажды превосходят «Лавину» и «Алмазный век» (не только объемом) не только потому, что мастерство Стивенсона выросло: оказалось, что «качественно иное прошлое» эстетически выигрышнее будущего. Повторяю: эстетически. А ведь в обоих случаях одна из целей автора – вызвать у читателя головокружение от сдвига самых основ его мира.
Мне кажется, единственная возможная сейчас «новая» НФ (оставляя в стороне фантастику сатирическую, юмористическую, альтернативную историю и т.п.) – это именно «Война миров»/»Улитка на склоне»/»Гадкие лебеди» – но с твердой, не мифологизированной научной основой. «Глас Господа», но роман, а не трактат.
«Будущее идет на нас. Бу-ду-ще-е!»
Возможно, анекдот, но вполне правдоподобный: автоэпитафия Уэллса – «Я вас предупреждал, так будьте вы прокляты».
Вот такую фантастику я хотел бы прочитать.
Ну да ладно, довольно брюзжания.
* * *
Крупная форма.
Две талантливые книги, в которых авторы сделали меньше, чем могли бы, – по разным причинам.
«Списанные» Дмитрия Быкова. В одном из интервью Быкова я прочитал, что книгу он писал с таким отвращением к материалу — «нулевым» путинским годам, — что даже ее не перечитывал перед отправкой в издательство. Не уверен, что роман — самая подходящая форма для выплескивания таких эмоций; это и Щедрину не всегда удавалось.
«Роман Арбитман. Биография второго президента России» Льва Гурского — книга вышла в стилизованной «Библиотеке приключений замечательных людей». Хороша уже сама по себе идея альтернативной утопии, не совпадающей ни с одной из «данных», то есть актуальных сегодня, — но вполне в духе вечных народных чаяний: да оставили бы они нас в покое! дали бы поработать!.. Вот Лев Гурский (нужно ли напоминать, что это псевдоним Романа Эмильевича Арбитмана?) и написал квазибиографию Романа Ильича Арбитмана, который сделался помощником, советником преемником Ельцина, а придя к власти, народное чаяние осуществил. Остроумно, изящно -но чем дальше, тем больше растет степень фантастичности (Роман Ильич приобрел суперспособности, когда его ударил по голове метеорит с планеты Криптон)... и книга становится лубком. Не сказкой — сказкой-то она была с самого начала! — но лубком. Жаль.
И наконец — две книги, которые оказались для меня интереснее прочих.
«Почерк Леонардо» Дины Рубиной — история девочки-девушки-женщины, циркачки и каскадерши, которая пишет зеркальным почерком и видит будущее, которого не изменить. Серьезная книга опытного писателя, со сложной выверенной композицией, пересечением многих голосов и даже — что меня привлекло особенно — детально выписанным послевоенным киевским бытом; и я рад, что роман получил премию «Портал». Но вот... и тут уж — чистая субъективность, ни на чем конкретном не основанная: ни одна страница романа меня не тронула, не взволновала, и Киева, живого Киева я не почувствовал, хотя и придраться не к чему. Какой-то малости не хватает, чтобы зеркальные лабиринты на страницах «Почерка Леонардо» стали, как им подобает — как подобает литературе — четырехмерными.
У дебютного романа Дмитрия Колодана «Другая сторона» (премия «Роскон»), напротив, недостатков много, на «трехмерность» он и не претендует, однако — живой, безусловно живой. Я прочитал его с удовольствием, а потом, сочиняя рецензию, перечитал — и опять-таки с удовольствием. Кажется, рецензия моя не успела попасть в «бумажные» номера «Реальности фантастики» — приведу здесь отрывки из нее.
Те, кто читал рассказы Колодана, могли заранее представить если не фабулу, то атмосферу романа: обычный человек неожиданно для себя оказывается втянут в безумные приключения несколько «паропанковского» свойства. В данном конкретном случае: Наткет Лоу, «укротитель аллигаторов», – то есть мастер спецэффектов на заштатной студии, которая специализируется на дешевых фильмах ужасов. В его обязанности входит, помимо прочего, таскать на веревочке чучело рептилии, стараясь, чтобы в кадр не попали ботинки. Место: город Сан-Бернардо и родной город Наткета – Спектр, откуда «укротитель» сбежал, не вынеся мучений любви, а также – бесконечных рассказов отца о необычайных происшествиях. Отец: пропавший без вести Честер Лоу, который ночами бродил вокруг Спектра в костюме обезьяны, надеясь таким образом приманить снежного человека; который оставил купленного для сына плюшевого енота в лесу, где игрушке стали поклоняться настоящие еноты; который нашел гнездо птеродактиля («яйца были еще теплые»); и который, наконец, потребовал в завещании, чтобы на его похороны (гроб зарыли без тела) сын пришел в костюме пингвина и прочитал «Джамблей» Эдварда Лира. Ну как от такого не убежать?
«Другая сторона» – история возвращения: от «нормальной» жизни... к нормальной. Одинокий чудак – хоббит по духу – оказывается среди «своих», а значит, предстоят погони, драки, невероятные совпадения и метаморфозы, борьба со зловещим консорциумом и даже спасение принцессы. Марсианской, между прочим. Все потому, что вблизи от Спектра, как доказал Честер Лоу, расположен Истинный полюс – «точка, в которой невозможное достигает своего максимума». А может, потому, что чудо можно найти на заднем дворе своего же дома, а настоящий путь – всегда возвращение?
«Невозможное» становится достоверным не только потому, что описано подробно и без преувеличений: оно, как ни странно прозвучит, вполне традиционно. Колодан прямо или косвенно ссылается на «Песни матушки Гусыни», Льюиса Кэрролла (и Джонатана тоже), Баума, Эдгара Берроуза, Милна (полюс, как известно, искали «Амундсен, Скотт, адмирал Берд. Кристофер Робин...»); ведьма Сикоракис и ее сын Калеб явились понятно откуда – из «Бури». Добавим к этому режиссеров Эда Вуда и Тима Бертона: Чудовищная Лапа (она же щупальце и клешня), которая была изготовлена для очередного ужастика и обрела жизнь в окрестностях Полюса, прекрасно смотрелась бы что у одного, что у другого. Мне всегда были симпатичны книги, в которых древние сюжеты, подчиняясь «повествовательной причинности», пересекаются и обновляются; и чем неожиданней пересечение, тем лучше. Как справиться с ведьмой или усмирить дракона? Ответы есть, нужно только их вспомнить.
Персонажи Колодана (за исключением одного – Честера) не входят в сказку или миф – не становятся их частью: да это и не нужно, и опасно. А вот просто «поверить в десяток невозможностей до завтрака» – как раз и значит быть трезвомыслящим человеком. Обитатели Спектра жалуются на скуку, сосед Наткета вдохновенно сочиняет дурацкие лимерики, а бармен – фанат телешоу «Курицы» (о курицах). Ну как без таких людей обойтись?
«Другая сторона» – одна из не столь уж редких... Нет, если вдуматься, то как раз одна из редких, к сожалению, книг, чье обаяние и мягкий юмор справляются с недостатками. А вернее, теми чертами, которые легко могут стать изъянами следующих книг.
Называя писателей и режиссеров, чьи творения объявляются в Спектре, я намеренно не назвал одно, самое главное имя: Джеймс Блэйлок. «Другая сторона» от начала до конца – откровенный оммаж американскому писателю, который любит описывать калифорнийских чудиков, нестрашных злодеев, чудищ из старых журналов фантастики, и прочая, и прочая. Пролог отсылает к «Подземному Левиафану» (оттуда же – и человек, чьи фантазии обретают плоть), в первой главе появляются «бумажные драконы» (см. одноименный рассказ Блэйлока), башмак-корабль приплыл из «Страны снов» и т.д. На этом фоне вполне адекватно выглядит и язык романа, кажущийся «переводом с иностранного», – в этом смысле сравнение с Александром Грином на последней стороне обложки вполне правомерно. Хотя редактура, прямо скажем, не помешала бы: «Удивленный вид моллюска привел Густава в ярость. Он пнул его...» – и т.п. Стиль Колодана требует от читателя внимания к деталям – а значит, и к мелким ляпам, которые у другого автора могли бы проскользнуть в пылу «драйва».
«Другая сторона» подтвердила талант писателя – но я хочу услышать собственный голос Дмитрия Колодана.
И надеюсь, услышу.
Поэтому именно «Другая сторона» получает «Фавна» в номинации «Крупная форма». Отчасти это аванс, но главным образом — признание того, что дебютант сработал интереснее мэтров. Такие дела.
* * *
Хороших повестей было и того меньше, фавориты очевидны.
«С нами бот» Евгения Лукина (премии «Интерпресскон», «Сигма-Ф», «Роскон», «Портал», «Астрея») — вещь сильная, умная, злая. Специфическая страна Россия: киберпанк не приживается (да и с чего бы, через столько-то лет после кончины Движения), но опыты «русского киберпанка» оказываются ни на что не похожими и весьма впечатляющими. Как не вспомнить сюрреалистический «аппельпанк» Святослава Логинова «Яблочко от яблоньки»!.. Там шла речь о взаимонепонимании, у Лукина в «Боте» — об автоматизации связей в обществе, так что все человеческие функции берет на себя автомат, который, при всей своей тупости, справляется с ними куда лучше неудачливого поздне-/постсоветского интеллигента Лени Сиротина. Потому что мир наш не сложнее бота, и стоит только его «взломать»... Лукин вывел повесть на чрезвычайно жесткий и убедительный финал, где (цитируя Стругацких) превращается альтруист-пацифист в такого лютого зверя, что любо-дорого смотреть...
«Малая Глуша» Марии Галиной — вполне самостоятельная повесть, которая, тем не менее, является второй частью одноименного романа, увидевшего свет уже в этом году. Две части романа независимы фабульно, однако вместе образуют единый сюжет — о чем я надеюсь написать в следующем годовом обзоре. А собственно «Малая Глуша» — один из самых странных текстов, которые я прочитал в 2008-м.
1987 год, южная Украина. Двое, мужчина и женщина, идут в Малую Глушу, что на другом берегу реки. И далеко не сразу становится понятно, что река – та самая, через которую всех нас рано или поздно перевезут; и с той стороны, из Малой Глуши, иногда можно вернуть дорогого человека – если соблюдать все странные правила... и если тебе очень повезет. Надежды-то мало, почти нет с самого начала (миф об Орфее и Эвридике явственно просвечивает сквозь строки). Конечно, вернуть никого нельзя – разве что себя самого.
Но и не попытаться – невозможно.
Медленное погружение из реальности в миф, морок, Малую Глушу становится убедительным прежде всего из-за плотности текста: узнаваемые, подробно выписанные детали позднесоветской жизни, «равнодушная природа», окружающая паломников, и всё, что по ту сторону, – зримо и ощутимо.
Повторю, это странная проза, дискомфортная: утешений она не обещает и многого требует от читателя; реальность, такая плотная и прочная в каждом абзаце, между ними плывет и истончается. Но как иначе описать дорогу к Малой Глуше?
Эта завораживающая зыбкость действует на меня сильнее, чем немного слишком прямолинейный «месседж» Лукина; потому и лауреатом становится Галина.
(Ложка дегтя: как сто лет назад прозаики злоупотребляли многозначительным словом «человек», так сегодня автор «Малой Глуши» столь же обобщенно именует героев «он» и «она». Между тем путников окружают предметы, обозначаемые существительными мужского и женского рода, так что, к примеру, в первом же абзаце повести трудно понять «кто на ком стоял».)
* * *
И снова те же двое — Е.Л. и М.Г.
«Время разбрасывать камни» Лукина опять-таки заставляет вспомнить Стругацких: второе... или какое там уже по счету?.. нашествие марсиан. Россия, наши дни — и уж конечно, в финале «чужие», «спруты», «уроды» окажутся своими, слишком своими...
«В плавнях» Марии Галиной (премия «Портал») — та же река, что и в «Малой Глуше», но глазами... скажем так — аборигенов... и во время Гражданской войны. Опять-таки отдаю предпочтение мифопоэтике перед сатирой, тем более, что «Плавни» интересны и в жанровом плане: реалистический рассказ притворяется НФ перед тем, как обернуться фэнтези.
Отчего это в последние годы Гражданская война так заинтересовала фантастов — причем отнюдь не только в плане «альтернативной истории» («Капитан Филибер» Андрея Валентинова, 2007)? Может получиться забавно, но бессмысленно («Красный гигант» Александра Бачило и Игоря Ткаченко, 2007); интересно, но не оригинально («Контрабандисты» Марии Галиной, 2008); интересно, но чрезвычайно эклектично, порой до безвкусицы («Тайная война в Лукоморске» Сергея Синякина, 2008)... В чем дело? Мода? — вряд ли; во всяком случае, не только она. Влияние «Чапаева и Пустоты» наконец доползло до «жанровой литературы»? — поздновато.
Какие преимущества дает фантастика при обращении к подобным сюжетам, понятно; какие опасности здесь поджидают авторов — тем более. Но какие общественные неврозы таким образом избываются, сказать затрудняюсь. Разве что тот, о котором писал Честертон: незнание правды и нежелание ее знать (подчеркну, речь идет об обществе, а не о конкретных авторах). «Теперь стоит сказать «О, это не так просто!» — и фантазия развертывается без предела, словно в страшном сне...»
Может быть, и так.
Нужно упомянуть и сборник Ольги Славниковой «Любовь в седьмом вагоне», куда вошло несколько фантастических произведений, в том числе рассказ «Сестры Черепановы», ставший лауреатом премии Юрия Казакова как лучший рассказ года. Ощущения примерно те же, что от книги Дины Рубиной (или романа Славниковой «2017»)... и очень жаль, что жюри премии Казакова не читало деревенские рассказы Святослава Логинова.
* * *
На одно эссе я в этом году решил не отмечать, хотя два любопытных все же назову: «Красный планетолет «Наркомвоенмор товарищ Троцкий» Виктора Точинова (квазидокументальный очерк) и «Техника в руках дикаря: как и откуда?» Федора Чешко (с примерами и аналогиями из фантастики).
А вот хороших критических работы было много, и каждая — в менее урожайный год — заслуживала бы премии. «Колонка злобного критика» Романа Арбитмана, как всегда, беспощадного и прицельно-меткого. Сборник Марии Галиной «Фантастика глазами биолога» (есть о чем поспорить, а статью «Стрела и круг» — так даже и опровергнуть). Цикл Даниэля Клугера «Фантастический детектив», публиковавшийся с 2006 г. в «Реальности фантастики», — развитие тем и идей замечательной книги «Баскервильская мистерия».
Понятно, что основными конкурентами стали наиболее объемные и значимые книги, посвященные (что неудивительно) Стругацким: подготовленный Светланой Бондаренко четырехтомник «Неизвестные Стругацкие: черновики, рукописи, варианты» (2005-2008, две премии «Интерпресскон», премия братьев Стругацких, «Портал») и биография «Братья Стругацкие» Анта Скаландиса (премии «Бронзовая улитка», «Звездный мост»).
Отдаю безоговорочное предпочтение труду Светланы Бондаренко: материал охвачен столь же огромный, а подача его — куда более точная и, я бы сказал, деликатная. Беда еще и в том, что, из-за совершенно неуместной тяги Скаландиса к беллетризации, ценнейшие и уникальные сведения, полученные от давних знакомых АБС, будущим биографам придется перепроверять полностью: что Аркадий сказал на самом деле, а что ему приписал автор ради живости повествования?..
А работа на важнейшую тему «Стругацкие в контексте» не написана еще никем.
В 2008 году Светлана Бондаренко и Виктор Курильский начали новую подсерию — «Неизвестные Стругацкие. Письма. Рабочие дневники». Дай Бог им удачи и терпения.
* * *
Не стану утверждать, что прочитал все заслуживающие внимания переводы, вышедшие в прошлом году. На что-то не хватило времени, на что-то — желания («как будто я других не читал»). Но безусловный мой фаворит — «Смешенье» Нила Стивенсона (2004, премия «Локус» и премия «Портал» за лучшую переводную книгу; «АСТ»-«Хранитель», блестящая работа Е.Доброхотовой-Майковой и омерзительная полиграфия). Второй том «Барочного цикла» куда увлекательнее, чем первый, хотя жаль, конечно, что доля научных рассуждений заметно уменьшилась. Тем большее впечатление производит, скажем, переход от лейбницевской теории монад к созданию компьютеров; впрочем, чего еще от Стивенсона ожидать? Даже теория Эйнштейна появляется — ее отрицает Ньютон. «Смешенье» оказалось живее вязкой «Ртути» — и отнюдь не только потому, что Джек Шафто со товарищи совершают кругосветное плавание. С жанром исторической авантюры Стивенсон творит, что ему заблагорассудится: неожиданно для читателя фантастический элемент, ранее едва ли не избыточный, становится сюжетообразующим (не разрушая целого!)... и ох какой правильный, цепляющий читателя финал у «Смешенья»! (Поскольку я прочитал и третий том, скажу: все обещания писатель выполняет, сводя все сюжетные линии воедино — умно, гротескно и, пожалуй, даже трогательно.)
«Любовь и сон» Джона Краули (1994; «Домино»-«Эксмо», и моего тут капля меду есть...) — вторая книга четырехтомного «Эгипта», продолжение алхимической одиссеи американского историка Пирса-Моффета. Пауза перед кульминацией, медленное движение и даже провисание; но чрезвычайно сильные сцены — например, все. что связано с ветром перемен, дувшим в 1588 и 1978 годах — для меня искупают многое. (И, опять-таки, поскольку финал мне уже известен. скажу: путь не напрасен.)
Назвать ли «Террор» Дэна Симмонса (2007, Международная премия хоррора; «Домино»-«Эксмо»)? Назову. Масштабная история гибели полярной экспедиции Джона Франклина в 1847-1848 годах. Многим нравится, а больше сказать мне нечего.
И «Мост птиц» Барри Хьюарта (1984, Всемирная премия фэнтези, Мифопоэтическая премия фэнтези; «Астрель»-«АСТ») — «повесть о Древнем Китае, которого никогда не было», а вместе с тем и очень необычный роман воспитания. Одиссея не шибко умного юнца по имени Десятый Бык и мудреца Ли Као (человека «с лёгким изъяном в характере») — книга очень приятная, однако не более того.
* * *
Ну, вот и все. До следующего года!
