Любовь?? Никакая это не любовь, это — старческое умиление юностью и красотой. Миллионы таких же стариков проживают такую же жизнь и умирают раньше своего 90-летия, не успев сделать подобный заказ (а точнее — у них не было ни сил, ни ЖЕЛАНИЯ). И никто не имеет права говорить, что все они или вот этот самый старик Маркеса прожили никчемную жизнь. Прожили, как смогли, как получилось. Главное, что не стали душегубами и маньяками, и то — слава богу. От повести осталось неприятное послевкусие. Старика не жалко. Шлюшек — безумно жалко.

Признаюсь, чтение романа далось мне нелегко. Думаю, что бестселлером этот роман может быть только на Западе. И это не та проза, которую я проглатываю за несколько часов непрерывного чтения, будь то «Просто вместе» Анны Гавальда, «Бойня номер пять» Курта Воннегута или «Раковый корпус» А.И.Солженицына (этот мой список совершенно разной по духу, стилю, направлению литературы можно продолжить, но в данном случае ненужно). А дело всё в том, что, начиная с самой первой главки самой первой части романа я начала мысленно ругаться с его автором и ругалась почти до конца повествования, а, если быть точнее — до описания «великого похода в Камбоджу» (о нём ещё упомяну ниже).

Во-первых, почему Кундера пишет «НАМ» вместо «МНОГИМ ИЗ НАС»? Или «КОМУ-ТО ИЗ НАС»? Кто дал ему право писать «МЫ», которое читателем определённо воспринимается как «И ТЫ В ТОМ ЧИСЛЕ»??? Если его в зрелости расстрогала фотография Гитлера, как память о детстве, почему он делает вывод, что «в этом мире всё наперёд прощено и, стало быть, всё цинично дозволено», так, словно это истина в последней инстанции? Это ЕГО смогла расстрогать фотография Гитлера (только ЕГО!), но не те миллионы других ЛЮДЕЙ, годы детства которых попали на годы власти Гитлера, даже если ни они, ни их близкие не пострадали от этой власти (а если пострадали — то тем более). Это только ОН, автор романа, считает, что быстротечность жизни «мешает нам вынести какой-либо приговор», и что то ужасное, страшное, что «не повторяется», становится «легче пуха» и не вселяет более ужаса. Я сделала вывод, что, по мнению Кундеры, если не было «второй» Второй мировой войны, если не было «второго» Освенцима, если не было «второго» сталинизма и «второй» Пражской весны — значит, всё это лишается тяжести душевного восприятия, всё это, как говорится, «было и прошло». Но, по-моему, автор тут заплутал в трёх соснах. Ведь Вторая мировая — это повторение Первой мировой и всех тех войн, которые были до неё. Сталинизм повторился в Чехословакии, Камбодже, Корее, Ливии и в той или иной степени продолжает повторяться. Ужасы жизни одного конкретного человека повторяются в жизнях миллионов других человек — разве это не важно и разве это не страшно??? Ни о какой «лёгкости бытия» тут и речи не может быть.

Я понимаю и даже принимаю ненависть автора к коммунизму и Советскому Союзу, но зачем надо было озвучивать столь омерзительную, фантасмагорическую версию гибели сына Сталина — Якова Джугашвили — не замешанного ни в каких ягодо-бериевоподобных зверствах? Из лютой ненависти к его отцу? Это очень недостойный поступок, и этим изложением грязной информации, якобы полученной от бульварной «Санди Таймс» в 1980 году, автор в моих глазах сам себя измазал «го...ном». И не тем «метфизическим» го...ном, которое он такими возвышенными словами приписывает «сыну Божьему и падшему ангелу» Якову, а самым натуральным, из реального призаборного нужника. Тем более, что, согласно последним изысканиям, Яков НЕ БЫЛ В НЕМЕЦКОМ ПЛЕНУ, потому что погиб в июле 1941 года.

Зачем, как истину в последней инстанции автор утверждает, что свою жену Надежду Аллилуеву Сталин застрелил сам? Даже самые близкие люди этой несчастной женщины никогда не выдвигали такой гипотезы, Кундера же пишет: «по всем свидетельствам». Где они, эти свидетельства? Кто их, кроме Кундеры, озвучил? Историк, философ, политолог и политик Д.А.Волкогонов считал, что эта версия не выглядит нереальной, но никогда не настаивал на ней, а публицист, историк и советский диссидент (!) Рой Медведев её категорически отвергает (так же, как и воспоминания няни детей Сталина).

А вот за что хочется сказать автору большое спасибо — так это за его подробное описание причин поступков и образа мышления таких типажей мужского пола, как «бабник лирический» и «бабник эпический». После прочтения десятого раздела пятой части я стала намного лучше понимать мужчин. И бабники в моих глазах, особенно бабник «эпический», поднялись на необычайную и достаточно чистую высоту по сравнению с тем грязным «моральным» подвалом, в котором они обитали до сих пор. Эту часть романа я считаю достойной (и даже обязательной!) быть включённой в сборник «Молодой девушке, вступающей во взрослую жизнь».

Огромное удовольствие мне принесло описание «великого похода в Камбоджу». Нет, я не ёрничала в душЕ над ВСЕЙ группой участников «похода», врачи вызывали во мне только уважение, но вот остальная компания — скопище фотографов и кинооператоров, американская кинозвезда и немецкий певец с чёрной бородой — вызвала у меня оживление и звонкий смех. Автор очень выразительно и с нужной долей сарказма описал то, что в настоящее время презрительно называется словом «пиар», и то, что способно невероятно опошлить и принизить самое благородное дело. Вот за этот эпизод автору от меня ещё одно большое «спасибо».

Очень неприятное послевкусие осталось... Даже пожалела, что прочитала. Хотя супер-мысль автора понятна.

Прочитала первую книгу в переводе Гилинского («отражения») — превосходно. Купила вторую, третью и четвертую книги — а они оказались в переводе Тогоевой («тени»). Вторую кое-как осилила, а дальше не смогла. Ну, какие же там ТЕНИ??? Тени — это черные силуэты без объема и каких-либо деталей. Только ОТРАЖЕНИЯ! Отражения несут в себе и форму, и цвет, и объем. Тогоева лишила меня желания углубляться в миры Роджера Желязны. Правда, я не думаю, что много потеряла. Как я поняла по второй книге — идет пережевывание того удивительного, что было придумано в первой. Но первая книга хороша однозначно. И только у Гилинского. У него «вкусный» перевод.

Рассказы Тэффи люблю всей душой. Трудно сказать, сколько раз я их перечитала. Но почему-то «Концерт» остаётся тем самым рассказом Тэффи, только от названия которого мой рот расплывается в улыбке от уха до уха. Читаю-перечитываю — и каждый раз смеюсь до слёз, как в первый раз.

Дрянь несусветная. После прочтения пожалела, что не живу в доме с печным отоплением — книга сразу полетела бы в топку. Начало заинтриговало, но чем дальше читала, тем сильнее было ощущение, что я барахтаюсь в густой грязи. Ни уму, ни сердцу. Очень долго было муторно на душе. Если бы была возможность стереть из памяти прочитанное — это на данный момент была бы единственная книга в моём списке, так же как, например, фильм «Груз 200» Балабанова. P.S. Автор ненавидит юных красивых девушек.