Зачем умирающему задувать свечку? Историческая зарисовка из московской жизни середины XIX-го века о богачах-супругах, отличавшихся поразительной скупостью и мнительностью.

Всесильный столичный военный губернатор Милорадович просит барина дать свободу крепостному поэту (тот послал свои стихи самому императору). Барин не против, но предлагает заплатить выкуп за свою собственность.

Легенда о карточном игроке из старого Екатеринбурга с описанием положенных картежнику взлётов и падений.

Декабря 29 дня 1721 года был приговорён к сожжению некий дьячок за фальсификацию религиозного чуда. Но был дьячок после дознания худ и измождён. Горел плохо. Через полгода останки пришлось по новой жечь. Закон есть закон.

Рассказ из русской истории времён возвышения и падения патриарха Никона. Никто и не думал, что эти события были предсказаны соловьём, залетевшим в алтарь монастырской церкви.

Агент сыскного отделения из Одессы в годы Первой русской революции оказывал услуги и по приведению в исполнение приговоров военно-полевых судов. А вот теперь из-за интриг ищет справедливости в столице.

Старую барыню, вдову бывшего столичного губернатора Архарова, пригласили к высочайшему столу. Во дворце у приглашённой лопнули завязки на одной из нижних юбок...

Два эпизода из жизни Храповицкого, статс-секретаря Екатерины II, а также пьяницы и сексуального домогателя. И зачем он такой нужен императрице?

Первая половина XIX века. Дворянин Расчетов молится о карточном выигрыше и о других прибавках, подробно оговаривая условия: сколько и чего церкви и на благотворительность. Обещания Расчетов исполняет с точностью. Но того же требует и от другой стороны соглашения.

1831 год. Холера добралась до Петербурга. Бунт с убийствами лекарей. Не был ли зачинщиком бунта простой слесарь, очнувшийся в чумной больнице после излишне выпитого, нашедший в мертвецкой свою ожившую жену？

Середина XVIII века. В монастыре, в определённом месте, слышится райская музыка. Чудо или причуды акустики?

Рассказ о шутовском кружке золотой молодёжи в николаевскую эпоху. Насколько далеко заходят шалости любителей оперы «Волшебная флейта»?

Середина XIX века. Воронеж. Полиция бессильна отыскать пропажу. На помощь призывается местный колдун.

1800 год. Предохраняясь от якобинской заразы, российские власти проводят расследование по поводу визита в пределы Империи богатого купца Мейера из Гамбурга. Но допрашивают почему-то бедного портного Мейера из Митавы. Кто из них якобинец?

С петровских времён в Кунсткамере хранились три заспиртованные головы, две из которых принадлежали любимцам царя и по приказу самого царя были отрублены. В 1780 году головы неудачливых фаворитов были захоронены. Но что теперь делать потомственным сторожам, имевшим доход с головы фрейлины, которую поцеловал после отсечения сам Пётр Великий?

В XIX столетии российская бюрократическая машина работает без сбоев: удалось разобраться с недостачей казённых 3/4 копейки. Но сколько это стоило?

После наполеоновских войн в поверженной Франции подвыпивший русский офицер подарил почтмейстеру знак ордена св. Анны. Почтмейстер вступил в переписку с русским императором, надеясь получить разрешение на ношение ордена. Ведь не зря же узурпатор Бонапарт вернул русским так славно завоёванную Москву.

Управляющий помещичьим имением — немец — устраивает со своими земляками традиционную саксонскую забаву: стрельбу по деревянной птице «фогельшиссен» в память освобождения древних саксонцев от власти римлян. Только птица эта — двухглавый орёл с распахнутыми крыльями. А на дворе — последние годы царствования Николая I.

1756 год. Россия. Следствие над чародеем — слугой дьявола. Пятилетние допросы, пытки, самооговоры. Наконец, следствие удовлетворено. Чародею вместо сожжения в срубе по Судебнику Алексея Михайловича — милость: кнут, вырванные ноздри, клейма на лбу и щеках, Нерчинские рудники. Но за что же систематически по этому делу наказывают плетьми невестку чародея?

Последние годы XVIII века. Барыня не пропускает чужих крепостных через свои земли. Сосед-помещик приказывает своим людям отодвинуть барыню в сторону и придержать её. В суде возбуждено дело об оскорблении личности и насилии. Но вот беда: крепостные свидетельствовать ни за, ни против своих хозяев не могут, а других свидетелей нет. Можно ли построить обвинение на фразе из письменных показаний о том, что на барыне чепчик был надет набекрень?