Отличный рассказ, навевающий воспоминания Bloodborne, джалло и барочных баркеровских видениях. Капли дождя,стеклянными пулями разбивающиеся о кожаный плащ, чудовищная башня, шипом засевшая во плоти города, ее распухший хранитель, очевидно «ангел для одних/демон для других», предлагающий горькое лекарство от атараксии, картины выжженных миров и лихорадочное поднебесное откровение ждут тех, кто не боится пролить много алого.

Баркеровский визуал или игра в фанфики.

У романа обволакивающая, душная атмосфера — узкие восточные улочки, гашишный дурман, адская жара, кровь, слизь, гной, грязь — все это читатель может представить и почувствовать. Проблема во вторичности, ведь Баркер в силе и славе (Эвервиль) рисует столь же притягательные картины, а его герои проработаны намного лучше. Разве можно сравнить турка с Яффом или Флетчером? Они герои, он — набросок. Феба ищет в чужом мире любимого, и ей сопереживаешь, а поиски Вэл кажутся надуманными. Даже в ее нимфоманию не веришь — слишком быстро она утрачивает интерес к Городу. Вообще, Тейлор обращается к Баркеру снова и снова: вместо шкатулки — курильница,вместо мистифа — Маджид, маньяк будто пришел из Племени тьмы. И все же я понимаю, почему ей дали Стокера — это дебют, и в манере письма чувствуется потенциал. Города — своеобразный отголосок Имаджики, и оригинал всегда лучше копии, но будем надеяться, что ей есть что сказать без оглядки на мастера.

Улица Богоматери полей в каком-то смысле является противовесом Желтого знака и, возможно, Во дворе Дракона. Сам рассказ реалистичен — из тех, что вписывают Короля в наш мир и создают раму картине, fantastique тут в настроении — в игре цветов, сомнамбулических сумерках, взглядах статуй и внезапной, по воле богов, любви.

Мне нравится, как пишет Ветловская. Сравню ее с Сильвией Морено Гарсией в лучших проявлениях (речь о Мексиканской готике и Постели со скорпионами). Что особенно приятно, у Оксаны нет вивисекторского, отстраненного отношения к героям, характерного для тетковской прозы (Улицкая, Славникова, Толстая) и ее хоррор-наследниц. За персонажей переживаешь, им веришь. С удовольствием прочитаю другие ее истории.

«Существуют два мира магии. Один — сверкающее королевство иллюзиониста. Другой — тайное место, где магия ужасающе реальна. Люди в нем обладают силой демонов, и сама смерть — лишь иллюзия» Повелитель иллюзий.

Я люблю fantastique за то, как этот жанр заставляет думать, складывать историю, словно головоломку, проживать ее, получая бладборновские озарения. На этом поле играли Жан Рэй, Чемберс, а вот теперь и Фара Роуз Смит — в 21 веке!

Двое мужчин, алхимик и орнитолог, вместе творили черные дела. Скажите: Мутабор! и вспомните, что означает это слово. Алхимик орнитолога предал и забрал не только результаты исследований, но и девушку последнего. Ярость и злоба ослепили беднягу, настолько, что он не увидел самого главного. У дверей волшебного королевства есть ключ, но есть и привратник. Скажите: Мутабор! еще раз. На самом деле, героев нисколько не жаль — один, ослепленный ненавистью, предал свою любовь, у второго — «щедрого» — слишком много птиц и огромная (пустая) клетка. Самодовольство — не лучшее качество для мага. Всегда найдется кто-то хитрее, сильнее и страшнее, и поставит тебя на место.

Спасибо Захару Бергу за красные руки Клаудии в Darker и Климу Заярному за обсуждение этой истории. Мечтаю перевести на русский романы и рассказы Фары — мне нужно больше fantastique.

Этот рассказ существует в виде англоязычного подкаста, и его можно найти, например, в вк. История последнего пса на земле, кибернетического Рекса, запрограмированного на защиту человечества, даже когда от людей остались лишь голограммы. Хорошая окололавкрафтовская фантастика, хотя восторга, как истории про детей старого кровопийцы, не вызывает. Мне среди «собачьих» рассказов Бэррона нравится frontier death song, где древние боги и их дети нежно смотрят на погонщика собак и его буля. Я равнодушна к нф и люблю хоррор, посему четверка по пятибалльной, флэшбэки Рекса хороши, но сердца не коснулись.

Двойственное впечатление от книги — с одной стороны атмосферно (хотя хоррора тут нет, только саспенс), с другой — персонажи появляются и исчезают (священник, например), детективная линия — не огонь, концы не сходятся. Вообще, к автору очень много вопросов. Ощущение, что она собирает все в кучу, нагнетая, теряя интерес к тайне и снова нагнетая: тут и цыгане, и порченная девочка, и лавка, которая пропадает (просто пропадает, а?), и разбитая мебель в лечебнице, которая никак не объясняется. Подобные оборванные нити, а их очень много, приводят к тому, что детективная трактовка не срабатывает. Возможно, это все fantastique, перст судьбы, злое зло, но тогда не хватает легенды, стоящей за компаньонами. В общем, эту историю не сравнить ни с Процессом Элизабет Кри, ни со Странным событием из жизни художника Схалкена. Троечка.

Лучший рассказ в Хорроре без границ и единственный, который увлек с первых строк.

Пх'нглуи мглв'нафх Ктулху Питер вгах'нагл фхтагн!

После отличного Вдовьего мыса мне захотелось почитать еще Чизмара.

Да, история Гвенди простая, плюшево-картонная, крови тут немного, и почти вся она относится к женским недомоганиям, а не к хоррору. Что меня изумило, так это добрый Флегг. Он, конечно, мог проявить адское милосердие и показать, например, что есть вещи страшнее смерти, или спасти Мусорного Бака — не просто так. Но быть хранителем нашего шарика, целовать девочку в щечку?.. ооо, это что, ответ черному стрелку?

Это не хоррор и рядом с Лавкрафтом не стояло. Очень бюджетные американские боги. Мне бы на месте Лаваля было стыдно воровать идеи у Геймана.

Пара приезжает в Каркозу, старинный дом с дурной славой, дабы помочь психически-больной девушке-драматургу.

Очаровательная и зловещая история, которая сплетает кошмары Чемберса и Гиллман, постепенно затягивая читателя в пустоту между звезд, сквозь тину и кожу, ложь и воспоминания женщин — таких разных, на первый взгляд, и все же очень похожих. Дьявол здесь кроется в деталях. За Линдой Рукер тенью встает Джойс Кэролл Оутс, а за ними — ковен ведьм из новой Суспирии, и — в мертвом сиянии — сама королева склепов.

Я очень люблю эту историю, такой, какой она появилась в экстрим-хоррор-баре у Влада, то есть без редактуры.

Циско — блестящий стилист и здесь, например, прекрасно имитирует Фолкнера. Переводить было наслаждением).

Книга — кирпичик, пахнущий свежей типографской краской, попыталась разбить мне сердце. Не вышло.

У этого мутного романа есть один плюс — язык, остальное... шито белыми нитками. Похоже Рик Янси решил отомстить «яростным фанатам» и максимально жестоко оборвать надоевшую историю. Кто-то в этом видит лавкрафтианский ужас и Сартра, я — дикое и ничем не обусловленное OОC вкупе с кризисом идей. Уже к середине третьего тома цикл стал походить на самопародию, а четвертая часть — просто вторжение похитителей тел и серьезно к ней отнестись не получается.

Так вот о чудовищах: все мы — дети своих родителей, и порой они преследуют нас, как призраки, но мы не обязаны повторять их судьбу, ведь мы живы, а они — мертвы. И если вспомнить о Лавкрафте и его холодном космизме (за проявление которого порой принимают этот выкидыш), то единственным утешением и смыслом жизни в мире, полном хаоса и мрака, он считал дружбу, любовь и взаимопомощь. Служить свету. Быть маяком во тьме,

ибо

«у любви больше чем одно лицо, и Желтый Глаз — это не единственный глаз. Не бывает опустошенности без изобилия. И голос чудовища — это не единственный голос, который летит на сильном ветре. Этот другой голос был в каждом осторожном шаге, который доктор делал в пустыне. Он был в той ночи, когда он обнимал меня, чтобы не дать умереть от холода. Он был в глазах Мюриэл, когда той ночью их тени встретились и слились в одну. Он есть всегда, как и голод, который нельзя утолить, но малейший его глоток утоляет лучше, чем самое роскошное пиршество».

как бы не мстил мистер Янси фанатам, у этой «жалкой пары» большое будущее.

Не пишу рецензии, но в данном случае не могу молчать — так обидно за книгу.

Переводчика М. Моррис нужно посадить на кол. Настолько неряшливый перевод, что Город и город Мьевиля покажется песней. Так нельзя. На каждой странице — перлы. Атмосферу они убивают напрочь. Я начала читать Кровавый остров в оригинале — там со стилизацией все нормально. Зачем портить роман? Не умеешь, не берись. Яковлева и Меринов справлялись со своей работой гораздо лучше.

Чтобы не быть голословной, добавлю пару фраз:

Несмотря на толстый слой грима, это была изумительно прекрасная женщина, уже почти средних лет, предположил я, со сверкающими глазами цвета шоколада, что, как это часто бывает у многих итальянок, сулило и соблазн, и опасность.

Мы сидели в кафе до захода. — до заката?

Верный писарь дел рук его.

Засыпай обратно!

Хочешь жить — выбирай жить!

Складывается впечатление, что переводчик не вполне владеет русским языком.

О романе... сейчас в меня полетят тапки, но... Уилл Генри ведет себя, как подросток с первой любовью. Было бы ему 15, я бы поморщилась и смирилась, но он младше. Пенелопа, Ахилл, Артюр Рембо и его простреленная рука? Серьезно? Увы, я тут отеческих отношений не вижу, а то, что брезжит, меня, мягко говоря, смущает. И это — самая сильная сторона книги.

Шпионские игры, Рюрики Сидоровы, картонные персонажи, вроде Вероники и Аркрайта... Уортроп и Уилл здесь тоже тени самих себя. До Англии читать было интересно, а дальше... кровь и слезы — компиляция первых двух романов, лишенная их психологической убедительности.

Ощущение, что автор не знал, что делать с героями. Книга какая-то ненастоящая, даже карикатурная. Пока в любимых у меня остаются первые 2 тома, читать ли четвертый... не знаю)

Красивая, но очень взрослая цитата:

«Нет, он меня не бьет. Он… он меня не замечает. Днями, иногда неделями… а потом от него никуда не деться; никуда не сбежать. Как если б он взял веревку и привязал нас друг к другу, и есть только он, я и веревка, и развязать ее нельзя. Ты этого не понимаешь, твоя мать не понимает, никто не понимает. Он за тысячу миль отсюда – быть может, даже умер, – но это без разницы. Он прямо здесь, вот здесь, – я с силой ударил себя ладонью по лбу. – И никуда не сбежишь. Веревка слишком тугая…

У меня подкосились колени; она обняла меня и не дала мне упасть.

– Тогда не пытайся, Уилл, – прошептала она мне на ухо. – Не пытайся сбежать.

– Лили, ты не понимаешь.

– Нет, – сказала она, – не понимаю. Но и не мне тут надо понимать»