О, Мудрейший, познавший природу вещей,

На один лишь вопрос ты ответь поскорей:

Почему мое сердце — безжизненный камень —

Рядом с нею пылает, как сотня свечей?

newcomer

22.11.2009

Парень с красивым именем Ринат возвращался с работы. Он на работе столько слез и жалоб наслушался, что уже не мог взглянуть в глаза встречных девушек, боялся. Вдруг опять новая история о обманутых надеждах, о растоптанной любви. Он не мог больше слушать, вытирать слезы, утешать, его самого впору было утешать. Только не было той, которая заметила бы его боль, участие. Снова и снова он помогал молоденьким, хорошеньким и растерянным мамашам, женщинам, отстоять права, получить помощь от государства, защиту. Возмущению несостоятельными парнями, папашами брошенных детей, не было конца. Удивлялся близорукости девушек, готов был дарить ласку, защиту каждой, но не было любви ни в глазах, ни в сердце. Было сочувствие, жалость, но не любовь. Женщины жалость и сочувствие видят остро, потому никто из этих несчастных не влюбилась в делового, милого, умного парня-поэта.

Господи, какие они слепые! Разве на свете существует еще один такой внимательный, милый, поэтичный человек? Разве найдут они еще одного такого, кто готов подарить весь мир своей любимой и ребенку? Сердце парня плакало.

Пасмурный зимний вечер ничего нового не сулил, потому-то молодому поэту захотелось вчитаться в полные неутолимой тоски стихи Омара Хайяма, прочитать пламенные испанские стихи Лорки, Верхарна, вслушаться в строчки удивительного Бальмонта. Пришел в самый подходящий книжный магазин, где уже бывал не раз. Выбрал книгу, это было подарочное издание стихов Хайяма. Расплачиваясь, взглянул продавцу в глаза, и забыл обо всем на свете. Остались только эти карие, глубокие, такие внимательные, понимающие глаза. Никто и никогда не глядел еще на него так. Он утонул в темной ночи глаз девушки, будто он смотрел на неё целую вечность и не мог наглядеться.

Чернота ночи, теплота прикосновений, мягкость темного шоколадного шелка почувствовал поэт. Захотелось поделиться своими ощущениями с милой, бесконечно милой девушкой, но горло пересохло, язык прилип не нёбу, все слова замерли в трансе мозга. Очнулся, услышав мягкий, бархатистый голос девушки. Она хвалила его выбор и назвала сумму, парень заплатил за книгу, но выйти из транса не смог.

Господи, где у этих девушек глаза? Чем заняты их мысли, разве не кричал во весь голос сердце парня: — Милая, любимая, я так долго тебя искал, так долго шел к тебе, и я нашел тебя!

Ничего не заметила. Так и остался для неё одним из многих покупателей. Не поняла души поэта.

послесловие:

Я-БЫЛ...

Был огнем я – тебе не хватало тепла;

Был золою – и вовсе, не глядя, прошла…

В целом мире я был для тебя пустым местом.

Одиночеством стал...

лишь тогда – поняла…

14.09.2009. newcomer

Константин Бальмонт

КТО?

Кто качнет завесу гробовую,

Подойдя, раскроет мне глаза?

Я не умер. Нет. Я жив. Тоскую.

Слушаю, как носится гроза.

Закрутилась, дикая, пожаром,

Завертелась огненным дождем.

Кто велит порваться темным чарам?

Кто мне скажет: «Встань. Проснись. Пойдем»?

И, поняв, что выгорела злоба,

Вновь я буду миру не чужой.

И, дивясь, привстану я из гроба,

Чтоб идти родимою межой.

26 августа 1922

Константин Бальмонт

РАНЕНЫЙ

Я насмерть поражен своим сознаньем,

Я ранен в сердце разумом моим.

Я неразрывен с этим мирозданьем,

Я создал мир со всем его страданьем.

Струя огонь, я гибну сам, как дым.

И, понимая всю обманность чувства,

Игру теней, рожденных в мире мной,

Я, как поэт, постигнувший искусство,

Не восхищен своею глубиной.

Я сознаю, что грех, и тьма во взоре,

И топь болот, и синий небосклон —

Есть только мысль, есть призрачное море,

Я чувствую, что эта жизнь есть сон.

Но, видя в жизни знак безбрежной воли,

Создатель, я созданьем не любим.

И, весь дрожа от нестерпимой боли,

Живя у самого себя в неволе,

Я ранен насмерть разумом моим.

<1899>

Стихи, написанные при расставании

О дева! Знай, я сохраню

Прощальное лобзанье

И губ моих не оскверню

До нового свиданья.

Твой лучезарный нежный взгляд

Не омрачится тенью,

И слезы щек не оросят

От горького сомненья.

Нет, уверений не тверди,-

Я не хочу в разлуке

Напрасно воскрешать в груди

Спасительные звуки.

И ни к чему водить пером,

Марая лист несмело.

Что можно выразить стихом,

Коль сердце онемело?

Но это сердце вновь и вновь

Твой образ призывает,

Лелеет тайную любовь

И по тебе страдает.

Март 1811 перевод А.Сергеева.

* * *

Не улыбка, а оскал,

Смех в насмешку. И в итоге

Неуютная тоска,

Беспричинная тревога.

Чую, чувства затаскав

По домам через пороги,

Поперек души – тоска,

А вдоль по сердцу – тревога.

Ветер, солнце, облака –

Вот и весь набор убогий.

Распогодилось – тоска,

Заненастилось – тревога.

Что-то – носишься – искать,

Да едва уносишь ноги.

Все сбывается – тоска,

Не сбывается – тревога.

Бросить все. Да вот пока

Не находится предлога...

И набросится тоска,

А отстанет – так тревога.

Робко топчется строка.

На бумаге-недотроге

Отражается тоска,

А присмотришься – тревога.

Л.Цветков

Встретить старость

По одёжке, но не голым

Встретить старость, пылко так,

Чтобы сжечь её глаголом

У пожарного щита!

Чтобы, взятую на мушку

Жизнь, так встретить средь друзей,

Чтоб не только сердцу — кружке,

Рюмке стало веселей!

Встретить так её кефиром,

Чтобы, полная виной,

Не трещала честь мундира

И картошки отварной!

А уж с женщиной встречая

Старость, скажем, за чайком,

Чтоб обжечься вместе с чаем

Взглядом, локоном, кивком!

Встретить даже – что, икнулось? –

Как тюрьму или суму!

То есть, встретить так, как юность

Провожали – по уму!