Предуведомление
О новинках в литературной жизни страны размышлять всегда интересно. В том числе тем, кто не является профессиональным критиком из толстого журнала или популярным блогером, да и предаётся этому своему хобби не на регулярной основе, а от случая к случаю. Желание написать о прочитанной книжке со стороны такого персонажа можно интерпретировать как свидетельство того, что она точно не оставила человека равнодушным.
Есть ещё один веский резон для появления настоящей заметки. Имеются подозрения (не то что бы опасения), что ни толстые литературные журналы, существующие не для объективного обозрения современных книжных новинок, но для обслуживания каждый своей писательской «тусовки», ни привыкшие к оплате трудоёмких для них интеллектуальных усилий топовые блогеры не отметят роман, о котором пойдёт речь дальше. Почему – объяснено строчкой выше. И ещё парой причин, которые станут ясны и понятны совсем скоро. Ну, а мы не гордые, но немножечко увлечённые, поэтому с удовольствием расскажем о том, что нам нравится.
И темой нашего обзора будет… фантастический роман. Эка невидаль, скажете вы. Их же столько в каждом книжном магазине и интернет-библиотеке! На фантастике специализируются целые издательства и периодические издания, она стоит в приоритете у крупнейших издательских домов страны. Одни сериалы про «попаданцев» чудовищным количеством наименований могут соревноваться с любовной дамской прозой (по секрету, они и являются таковой же, но адаптированной для суровых «мужиковских мужиков»). И на каждый составлять рецензию или даже отзыв?
Осторожно продолжим: наш роман не просто фантастический, а ещё и эротический. Откровенный. Очень откровенный, такой, что строго 18+. Уже интереснее, исходя из описания. Такого рода фантастика, кажется, навсегда осталась в благословенных для книгоиздания 90-х годах, с Берроузом в мягких обложках, «Приключениями Ричарда Блейда в иных мирах», незабвенными повестями в журнале «Приключения, фантастика», достаточно многотиражным переводным трэшем и прочей романтикой тех лет. Сейчас вероятность встретиться с искомой литературой снизилась до полного неприличия – гораздо более неприличного, чем все изыски космической эротики. Можно чутко и со всем вниманием повести ухом.
Продолжим ещё осторожнее: а ещё в романе полно ужасов. Не совсем что бы саспенса или мутного психологизма с внутренними диалогами и воспроизведением «съезжающей» психики, а нормальных (вот такой неожиданный оксюморон) жестокости и садизма. В количестве, что надо оговорить. Не одной сценкой на полкниги, которую надо вылавливать в шелесте страничек, размечать карандашом и ради неё сохранять издание на своей книжной полке в изножье кровати. Описания такого рода поджидают читателя во множестве, иногда сразу по несколько в одной главе. В этом смысле роман гарантированно не подведёт.
Пусть наша долгая подводка к сути разговора не будет воспринята вами как риторическое кривляние человека пера, каковое утомляет любое человеческое существо, наделённое вкусом к литературе. Скорее это развёрнутый тест, причём с вопросительной интонацией: а интересно ли будет знакомиться с частным взглядом на роман, полностью подпадающий под такое описание? Надеюсь, что большинству интересно. Наша книга – роман Маркуса Даркевица «Похождения космической психопатки».
Необходимо высказаться о применяемой далее терминологии. Полные названия двух романов звучат как «Кожа наших листьев, или Похождения космической психопатки» и «Хочешь умереть? Спроси меня, как, или Похождения космической психопатки-2». Вместе они составляют завершённую дилогию под условным названием «Похождения космической психопатки». Для краткости мы иногда именуем её «Космической психопаткой» или просто «Психопаткой». Эти названия относятся к небольшому циклу в целом (по умолчанию) либо к одному из романов, его составляющих (тогда следует указание на книгу). К определению «роман» использован такой же подход. Первый и второй романы также могут именоваться «книгами» или «частями». Оговорка необходима, потому что внутреннего деления на части ни одна из книг не имеет, и, употребляя это слово, мы подразумеваем первый или второй романы.
Предуведомление-2, или Пара слов о жанрах
…У романа про космическую психопатку – лейтенанта, а затем поручика космической полиции Взаимодействия Карину Травиц – есть ряд существенных ограничений в плане широты охвата читательской аудитории. И на это мы взглянем амбивалентно и философски. Маркус Даркевиц предупреждает честно и без обиняков в своей авторской аннотации: «Такого будущего вы ещё не видели! (…) …таких кошмарных развлечений в притонах космопортов и таких кровавых игр на выживание в планетных дебрях пока что не придумала ничья фантазия. В этом «прекрасном новом мире» царят полная свобода нравов, крайняя распущенность и дикие извращения, ставшие нормой». И это предуведомление полно раскрывает антураж и суть повествования, с которым предлагается знакомиться благодарному читателю. Здесь нет рисовки или такого частого явления, когда автор или издатель заявляет и рекламирует одно, заманивает аудиторию чем-то немыслимым и невиданным, а в процессе чтения выясняется, что обещание сдержано далеко не полностью – всё пугали да интриговали. Маркус написал по сути и по правде – читателя ожидает плотная атмосфера изощрённого разврата, в котором пары Ж+Ж будут далеко не самыми поражающими воображение, а также водопады из крови и завалы из внутренностей. Если читателю это не интересно, если такое для него по каким-то соображениям неприемлемо – пускай отложит обе эти книги, писатель предупредил его исчерпывающе. Такая реакция не превратится в источник печали ни для одной из сторон: посмотрите по сторонам, какое невероятное количество художественных книжек всех жанров можно приобрести и прочитать на родном языке – и печатных, и электронного самиздата, талантливых и бесталанных, занимательных и не слишком! И для каждой найдётся читатель и ценитель, и каждую кто-то обойдёт стороной. Уверен, что многие, очень многие пройдут мимо «Психопатки» – «не моё, «не идёт»». По статистике таких будет большинство. И это нормально и по-человечески объяснимо. Только, прошу, не надо вступаться за поруганную нравственность и вскрикивать в адрес литератора, какой он растленный тип и как только подобных ему земля носит. Это будет смотреться неумно и существенно прохудит карму ступившего на такую кривую дорожку (здесь подразумевается отсутствующий на раскладке клавиатуры смайлик). «В отличие от…» «Космическая психопатка» – настоящее литературное произведение, соответствующее канонам жанра и расширяющее их. Приписывать ей то, чего в ней быть не должно, и упрекать за то, что имеется, будет подобно упрёкам в адрес кинофильма «Дэдпул»: исключая секс, претензии можно набросать те же. И они не подтвердят наличие ума у «блюстителя нравственности».
Зато у романа – что-то подсказывает – нарисуются свои поклонники. В первую очередь из числа любителей и ценителей подлинного трэша в искусстве, а в литературе – в особенности. Космическая психопатка им запомнится и полюбится вне всякого рода сомнений… Потому что это действительно полноценный и полновесный трэш-роман, написанный нашим соотечественником – очень, очень редкое явление.
Сам жанр чрезвычайно специфичен и по-своему элитарен. Работать в нём сложно, потому что «…трэш – изделие всякий раз штучное, особенное, рассчитанное не столько на массовую аудиторию, сколько на гурманов, стремящихся расширить ассортимент своих эстетических наслаждений за счёт явлений, традиционно маркируемых как лежащие за пределами высокого или, по крайней мере, профессионального искусства» (из статьи Сергея Чупринина «Жизнь по понятиям»; там же уважаемый критик однозначно разграничивает трэш и китч).
Хорошей трэш-литературы, исполненной на высоком уровне, в действительности существует очень немного. Как следует из только что процитированной статьи, жанр часто путают с китчем. Продолжив путаницу с дефинициями, скажу, что к трэшу часто так же относят просто плохо написанные произведения лёгкого жанра, абсурд и пошлятину с провисаниями в динамике повествования и прорехами в сюжете. Между тем, такие суждения ни в коем случае не соответствуют действительности. На деле это трудоёмкий жанр, работать в котором могут только высококлассные писатели. С. Чупринин уверенно относит к отечественному трэшу, например, В. Сорокина, ряд романов А. Проханова (мы говорим только об отечественном литературном поле; феномен Даркевица интересно рассмотреть и в международном контексте, но мы немножко облегчим себе задачу и спрямим ход рассуждений).
Вторая категория потенциальных поклонников Карины Травиц, её подруг, друзей и недругов – это, вне сомнения, почитатели шок-литературы. Думаю, что им просто невозможно пройти мимо такого рукотворного сокровища. И к тройке-пятёрке имён, со значением упоминаемых студентами-филологами и лингвистами и юной богемой, добавится имя нашего замечательного белорусского сибиряка. Вот кто бы им только подсказал-указал такого литератора в разливанном море-океане современной прозы? Хотя… Благодаря своим новеллам Маркус обрёл статус реномированного жанрового литератора, в Сети его имя не нуждается в излишнем представлении.
Почти обязательный раздел про автора – родился, учился, жизненный опыт такой, литературную деятельность начал там-то… – мы опускаем. Если сам писатель полагает ненужным и вредным распространять дополнительную информацию о себе, ограничиваясь короткой справкой на собственном сайте, то не проявим бестактного любопытства и мы. Приблизительно такой же линии неразглашения о себе лишних сведений придерживается небезызвестный Виктор Пелевин. Учитывая жанры, в которых творит Даркевиц, мы признаем его подход весьма разумным. Перед нами только написанное им, никаких психологических этюдов и копания в частностях семейной жизни писателя. Не обращаясь к личности автора, сочинять отзыв-рассуждение о его романах на самом деле будет ещё продуктивнее и интереснее: далее речь пойдёт и в малой степени не о писателе – исключительно о созданном им произведении.
Что? Где? Когда?
Итак, первая книга дилогии «Кожа наших листьев, или Похождения космической психопатки» появилась в Сети в 2012 году. По ряду причин, не имеющих прямого касания к литературе, но непосредственно относящихся к взаимодействию автора с не чуждыми ему людьми, через три года Маркус был вынужден снять его с публикации. Вновь полный текст книги с незначительными антропонимическими изменениями стал доступен на сайте http://darkevitz.hop.ru/ в прошлом, 2018 году. А весной-летом нынешнего года заинтересованные читатели познакомились с долгожданным продолжением: второй книгой «Хочешь умереть? Спроси меня, как, или Похождения космической психопатки-2». Вместе они представляют собой связанное остросюжетное повествование. При этом каждый из двух романов может рассматриваться как законченное самостоятельное произведение. Прежде чтения второй книги полезно (и интересно!) прочитать первую, но в крайнем случае можно смело знакомиться со второй как с отдельным романом: в принципе никакого тотального непонимания незнание событий первой книги не обусловит. Так же как самодостаточна история, рассказанная в «Коже наших листьев…» Иное дело – как удержаться от продолжения, заглотив явные приманки предпоследней главы, остаться в неведении, продолжит ли Анжела Дана Ротшильд прибирание к рукам дома Сакс, а главное – КАК будет выглядеть вторая, по верному предчувствию – неизбежная встреча Карины Травиц и Марисы?
Главная героиня романа – инспектор космической полиции Взаимодействия Карина Травиц. Так, может возникнуть законное любопытство: что такое Взаимодействие и что собой представляет Вселенная, в которой развивается сюжет? Мир будущего, вымышленный Маркусом Даркевицем, в действительности хорошо продуман. Одновременно его законы, «региональные» (в условиях того мира – уже «секторальные») особенности, даже суть происходящих основных процессов, определяющих поведение человечества во Вселенной, раскрываются очень дозированно и минималистично. Такой подход позволяет автору добиться своеобразного эффекта погружения: читатель избавляется от знакомства с миром с кучей тонкостей и нюансов, которые необходимо запоминать, чтобы ориентироваться в повествовании и проникаться игрой автора в реалистичный мир, нарисованный часто для достижения сверхцелей. В «Космической психопатке» подобный эскапизм излишний – автор словно тянет читателя за руку, переводя его к самым интересным и динамичным событиям и подразумевая, что необычный мир вокруг, сложившийся в результате каких-то событий, усилий, оригинальных открытий и переплетения социальных идей и концепций, должен быть ему понятен без объяснений: без сносок с названиями планет, описанием их климата, придумыванием несуществующих языков. Всё такое ждёт читателя по ходу повествования, но отдельно не расписывается и не разжёвывается. Очутился в таком вот мире будущего – будь добр научиться в нём ориентироваться.
Правда, подобный подход имеет оборотную сторону. Даже прочитав полностью первую книгу, читатель не поймёт до конца, что представляет собой загадочное Взаимодействие и «с чем его едят». Как и некоторые иные явления, например, Экспансия с её законами (тут надо будет подождать тринадцатой главы второго тома).
На самом деле Взаимодействие – это процесс, который детально в романе не раскрывается, но в целом понятен. Действие фантастической трэш-дилогии происходит в далёком будущем. Человечество давно вышло на космические просторы, распространившись с Праматери-Земли, как называют нашу теперь уже полулегендарную планету. Главным процессом в истории недавних столетий являлась Экспансия – мирное освоение и заселение вновь и вновь открываемых небесных тел. Мир «Космической психопатки» пребывает в эпохе пост-Экспансии. Государств в привычном понимании давно не существует (хотя на отдельных планетах правят цари и президенты). Зато космос поделён на семь секторов, управляемых Владетельными домами, можно предположить, что олигархическими родовыми структурами. Для координации их действий и поддержания правопорядка на теперь воистину бескрайних просторах мироздания в секторе Морган учреждён союз под названием Взаимодействие, обладающий собственной силовой структурой.
Важная особенность мира Карины Травиц, в первой книге выглядящая авторской причудой, но «выстреливающая» во второй – это отсутствие в будущем универсального эквивалента. Люди больше не должны работать для обеспечения себя и своих семей необходимыми для жизни благами. Так же ликвидировано привычное нам понятие собственности. Пространство для Экспансии человечества во Вселенную безгранично. Непрерывно открываются новые и новые планеты и звёзды; их спокойно можно занимать и обустраивать – но не приобретать на праве собственности. Однако, кажется, в мире пост-Экспансии собственнический инстинкт на движимое имущество в заметной степени отмер. Значительно облегчён доступ к средствам производства.
Человечество давно не знает разрушительных войн и губительных эпидемий. Зато… «В этом «прекрасном новом мире» царят полная свобода нравов, крайняя распущенность и дикие извращения, ставшие нормой». Свободными отношениями мужчины с женщиной здесь никого не удивишь и не шокируешь… И это малая толика нравственной атмосферы фантастического мира. Никуда не делась и преступность – с открытием людьми новых миров она приняла поистине космические масштабы.
Итак, она звалась… Карина
Вот на таком фоне разворачиваются события необычного трэш-романа Маркуса Даркевица. В центре внимания которого находится инспектор полиции Взаимодействия Карина Травиц – в первой книге лейтенант, во второй уже поручик. Она же Зулейка Мансур, она же Миранда Оливо, она же Нина Ротари (но это всё оперативные псевдонимы).
Карина – красавица, социопатка, садистка и нимфоманка. Как мы предупреждали почти сразу, те, кому неинтересно, неприятно или неприемлемо следить за похождениями такой дамочки… у кого никогда не возникало фантазий на подобные темы – смело пропускайте мимо своего внимания и описываемый роман, и иное творчество его создателя.
Карина умна, находчива, хороша собой, чертовски сексуальна и отменно жестока. При этом очень справедлива. Вот с таким парадоксальным и по-своему обаятельным персонажем нам предстоит познакомиться, а если повезёт – то и подружиться. И пройти вместе с ней головокружительные приключения, сопровождаемые невероятными и почти постоянными физическими страданиями и столь же невероятным и всепроникающим сексом.
Фантазии о Карине предоставляют широкий простор воображению. Ведь почти (почти?) каждый из нас если не мечтал, то точно задумывался, представлял, конструировал в голове такой образ и ситуации, в которые героиня попадает или которые сама создаёт (энергии у неё в избытке). Ну, пускай не все ситуации скопом и в столь повышенной концентрации, но и собственные фантазии в этом безумном калейдоскопе вы точно отыщете. Может, именно их и будете мысленно воспроизводить, перечитывая соответствующие фрагменты, закрыв глаза на остальное. А может, понравится всё в совокупности.
Хотя, кажется нам, Карина специально порождена писателем такой… не похожей на красную купюру в пять тысяч рублей, которая мила решительно всем с первого взгляда. Несмотря на положительную функцию героини и симпатию автора к главному действующему лицу романа, ко всем её странностям даже привыкнуть попросту невозможно. В её лице писатель дарит нам классическую, можно сказать, дистиллированную Mistress Фансервис (кто не знает термина, осведомитесь, мы его немножко переиначили для лучшего соответствия образу) – изящную любвеобильную садистку в полицейской форме.
Персонаж наделён явной амбивалентностью. Может возникнуть искушение отнести к ней самоопределение гётевского Мефистофеля: «Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Иногда кажется, что определение довольно близко; вот и сама Карина однажды рефлексирует: «Рай может подождать, пока не все негодяи в аду. Да она и сама негодяйка. Убийца и насильница. Вот отправит негодяев в ад столько, сколько сможет, и сама потом последует за ними туда же...» Но что-то нам подсказывает, что в данном случае в Травиц говорит мрачная самокритика. На самом деле у Карины «циничность вполне уживалась с любовью». Хотя она на самом деле убийца и садистка, а также изощрённая и ненасытная нимфоманка. Вот с таким необычным добром – всё же добром, а не злом, неосознанно действующим на стороне добра, – читатель проводит время на протяжении двух полновесных приключенческих романов.
Надо ещё привыкнуть к её друзьям и родне. Да думаю, что привыкнуть полностью и ко всем не получится, ведь если получится – трэш не удался. Талантливый учёный-биолог брат Роман. В ранней юности – почётный член садомазохистского клуба «Смайтфетиш», любвеобильный развратник, желающий и саму Карину. Но – «между братом и сестрой секса быть не может!» Когда Травицы, взявшись за руки, произносят своё семейное заклинание в очередной рад, вас наверняка посетит улыбка (автор лёгкой гротескной иронией не раз облегчает восприятие сшибающих с ног ситуаций). И всё же – что-то Роман придумает для разрешения данной коллизии. Изобретённое им сексопиано – замечательная эротическая фантазия, которая когда-то сможет найти своё воплощение в реальности.
Электра Фламенко, она же Раймонда фон Сависарди – подруга, любовница и личный агент Карины. При первом появлении этой необычной девушки с подрезанной уздечкой языка, удалёнными нижними рёбрами и имплантатом в позвоночнике (зачем всё это? – скромно и слегка стыдливо промолчу, отсылая к четвёртой главе первой книги) может возникнуть непроизвольная оторопь – «что же это за маленький сексуальный монстрик такой?» В довесок скоро читатель узнает, что первая информация о девушке у Карины далеко неполна – у этой хрупкой блондинки имеется заветное, жгучее и очень тёмное желание. Исполнения которого она втайне ожидает от подруги.
Здорово и интересно, что и с такой Электрой у нас получается вначале свыкнуться, а потом – начать переживать за неё. Она не злая, достаточно трогательная, симпатичная и взбалмошная. Нашему писателю присущ завидный талант порождать сопереживание к судьбам придуманных им персонажей.
Карина и Электра представляют собой классическую пару, хорошо известную в детективной и приключенческой литературе: гениальный сыщик или супергерой и его слегка недотёпистый помощник, который недопонимает замысел своего патрона или попадает в опасные ситуации, из которых главному герою – ведущему в паре – приходится вытаскивать незадачливого напарника. Назовём для акцентирования жанрового разнообразия произведений с такой связкой Шерлока Холмса и доктора Ватсона и Бэтмена и Робина. К той же типологии персонажей обращается Маркус Даркевиц. Правда, антураж данного романа порядком изменяет оптику восприятия, и очевидное далеко не сразу примечается в перелетающих с планеты на планету двух взбалмошных лесбиянках, в очередной раз спасающих мир и восстанавливающих равновесие в запутанных отношениях вселенских Владетельных домов.
Это если мы говорим о самой примелькавшейся троице. Есть ещё и харизматичный полный комиссар Радован Дарич, у которого тоже имеется свой тёмный секрет (но Маркус его нам не раскроет; может речь идёт о сексе с мутантами, на который в этом мире – ну неужели! – наложен запрет?). Есть его секретарша Кейко Вински, которая то ли действительно страдает от невнимания своего мужа-импотента, то ли исключительно отрабатывает контракт и служит ушами своего влиятельного шефа. Там и выскопримативный аналитик Чезаре Мартинелли… И это мы только заговорили об отделе Б-12, где служит леди Травиц! В который набирают исключительно профессионалов, однако отмеченных присущими всякому достойному супергерою особенностями… и отклонениями от общепринятых норм. Про привязанность к ручным пилам Жана Бассомпьера напомнит начало второго романа, равно как и первый интернет-критик, которого тоже зацепил образ жестокого и справедливого полицейского. Этот совершенно гротескный защитник закона, видимо, настолько впечатлил самого Даркевица, что тот вспомнил о Жане и его способе наказания негодяев-преступников второй раз, несмотря на то, что речь идёт о проходном персонаже. О склонности самой Карины наносить нарушителям закона проникающие ранения брюшной полости и только после этого вступать с ними в диалог знает каждый верный читатель. И именно такие храбрые и жестокие люди обеспечивают спокойную жизнь обывателей планет далёкого будущего.
Это – герои положительные. Не менее впечатляют отрицательные. Их невообразимое множество. Это – анонимные организаторы и устроители игры на планете Харм, из которых мы узнаём лишь Зураба Ашинеску. Это – инициаторы переделки людей в похотливых зелёных трансформантов на Сальпе-2, руководимые Лейдой Конг Хи. Это – руководство агентства «Раувиль», устроившего чудовищные развлечения на первой станции. Целый сонм жестоких извращенцев и садистов, резвящихся на первой станции. Но персонально, уверен, из антигероинь вам отчётливее иных запомнится Мариса (она же Кларисса) Ильмарсен – красавица-садистка с красными линзами в глазах. Она – своеобразное alter ego самой Карины Травиц, тоже в своей роде Госпожа Фансервис, самый запоминающийся отрицательный персонаж первого романа. Активно присутствующая во втором на протяжении всего пары глав (а мы-то ожидали…). Что сюжетно вполне оправданно и объяснимо. Но всё равно жаль (маленький прибрежный камушек в сторону автора), что основным антагонистом Травиц во второй книге станет не высокая, стройная и по-своему артистичная Ильмарсен, а маленькая женщина Аллия, она же Элиза Сент-Марк – тоже изобретательная садистка, только гораздо менее привлекательная внешне и совершенно расчеловеченная (в непосредственном смысле – в предпоследней главе дилогии мы узнаём, что она искусственно модифицированный мутант). Здесь прослеживается склонность и способность автора удивлять своего читателя – кажется, Карине Травиц подобрана идеальная противница для всей второй книги… и с ней наша инспектор расправляется достаточно быстро, пусть и с ощутимым риском для жизни. А основным врагом будет невзрачный, маленький, однако изобретательный бесёнок.
Заговорив про Клариссу и определив её как «другую я» Карины, мы можем сравнить двух персонажей и прийти к интересным и неожиданным выводам, подсказанным автору отзыва одной замечательной читательницей книжки по имени Юлия. Они выписаны похожими внешне – красивые элегантные брюнетки, они похожи своей девиацией – склонностью мучить и убивать определённым способом. Эта схожесть очевидно проявляется в угрозах, расточаемых молодыми женщинами одна другой в самом конце предпоследней главы первой книги. А перед финальной расправой со своей жестокой противницей Травиц высказывает прямым образом: «Наверное, ты была права, когда намекала, что мы примерно одинаковые. Я тоже могла бы с тобой дружить...»
При определённых обстоятельствах, как ни печально, они могли бы оказаться по одну сторону противостояния добра со злом. Ведь и Карина глубоко деформированная личность, осознающая это и постоянно задумывающаяся о психокоррекции. Но обстоятельства сложились так, что они – непримиримые противницы. Может, сработали моральные принципы, делающие Карину Травиц положительной героиней: её стремление к справедливости, верность друзьям, любвеобильность, наконец. И её жестокость направлена против разномастных выродков, от мучений которых в цепких руках космической полицейской та получает всеобъемлющее удовлетворение. Травиц в своей неповторимой манере наказывает зло и творит воздаяние, не обделяя и себя своеобразным приятным вознаграждением. С Ильмарсен же всё печально – концентрированный садизм и мазохизм (помним, что её много раз пристреливали и оживляли на станции номер один) в чистом виде.
В скобках впишем, что Кларисса роскошно вписывается в галерею женских персонажей Маркуса Даркевица. Это хорошо известный знакомым с творчеством маэстро тип антигероинь, в разных обликах появляющихся на страницах его прозы. Сразу приведу параллель с незабываемой администратором Ариной из новеллы «Стихийное бедствие». Они не идентичны, как может сгоряча подумать кто-то, но обладают хорошо узнаваемыми общими чертами. Впрочем, узнаваемость и авторский почерк – это то, что нам нравится в ценимых литераторах, что выделяет созданные ими произведения из прочих.
«Психопатка» против «Психопатки»
Сравнивая две книги о приключениях Карины Травиц, имеем субъективное мнение, что второй роман оказался удачнее первого. Это необычное явление в литературе вообще. Чаще отыгрывается ситуация, когда определённые успех и признание получает книга «номер раз», после чего автор вымучивает из себя продолжение про полюбившихся героев. Обыкновенно это продолжение уже не отличается свежестью и задором первой книги и уступает ей по ряду параметров. Есть также ситуации, когда автор изумительно продумывает фантастический мир и в продолжениях постепенно выписывает происходящие в нём события и коллизии с самыми разными персонажам. Бывает изначальный замысел длинного фантастического сериала. Но всё это – не «наш» случай.
Есть устойчивое впечатление, что «Космическая психопатка» была задумана именно как дилогия. Это подсказывают намёки на завязку нового сюжета в двенадцатой главе первой книжки про Карину. А вторая часть является заключительной. Об этом упоминал автор, и нам также кажется, что это не писательское кокетство: история логически завершена – главная героиня довольна и, думается, счастлива, причём расселившееся по просторам Вселенной человечество получило бесценный и почти невообразимый дар, принесённый Кариной и Лопесом. Чего уж боле? После такой высокой ноты продолжать мучение клавиатуры будет неразумным. Вторая книга – действительно последняя. Хотя не скроем, что новые приключения Карины и всех остальных нас очень волнуют.
И вторая книга объективно лучше первой, хотя автор отзыва симпатизирует обеим. Она более сбалансирована. Оценивая динамику происходящих событий, отметим, что в первом романе довольно много времени уходит на «раскачку». На Сальпе-2, где людей трансформируют в таинственных зелёных нимфоманов, наши героини оказываются лишь в самом конце девятой главы (из тринадцати). Мы говорим сугубо про сюжет, не беря в обзор литературных достоинств глав, в которых описываются похождения на Кардиган-Томсоне. Вдобавок надо учесть, что следующая – десятая – глава выпадает из линейного развития сюжета: она посвящена разоблачению Кариной подтасовки на жестокой игре «Полигон» и сопутствующему знакомству с виктимной Электрой; это захватывающий флэшбек и одно из самых интересных мест в книге, что по стремительности и лаконичности рассказа, что по орлиному полёту выдумки с «лилиями», мушкетами и муренами с планеты Харм.
Вторая часть выстроена более выигрышно: непрерывное действие, подчинённое единому замыслу, происходит с хорошо заданным ритмом и весьма равномерно в своих частях начиная с четвёртой главы – и по финал романа. Начало книг похоже – строптивая Карина пытается отбрыкаться от нового необычного и опасного задания, которое ей предназначает комиссар Дарич. Вторые главы, условно говоря, «чувственные». Третьи – про планету Чандрасекар и брата Романа – включают некоторые размышления об этнографии и границах свободы и являются, выражаясь столь же условно, чувственно-этическими. До границы «окончание третьей главы» развитие сюжета обеих частей дилогии идёт, что называется, «ноздря в ноздрю». А вот после этой межи происходит крутая развилка.
Первый роман неспешно и со вкусом повествует о продолжительных мучениях лейтенанта Травиц, в утробе которой старый винокур Шнейдеман сбраживает своё уникальное вино, и иных хорошо известных читателю немногочисленных событиях. Такой тип повествования можно представить как чувственно-описательный. Второй в полной мере отвечает критериям приключенческого романа, очень динамичного при этом. Действие разворачивается стремительно и без «скачков», без чередования длиннот и «проглатываний» скороговоркой важных и ожидаемых эпизодов. Если в первой книге о «прощании» Карины с Сальпой и уничтожении колонии повествуется буквально парой фраз, то в «Хочешь умереть?» автор значительно более обстоятелен. Быстрота ритма рассказа не приводит к ущербу для излюбленных Даркевицем жестоких и откровенных сцен. И можно предположить, что вторая книга рассчитывает на более широкую аудиторию, чем первая.
Есть мнение, что этому помогло участие женской руки, поспособствовавшей автору «Космической психопатки» красиво модифицировать повествование по двум направлениям. Первое – вторая часть в некоторых моментах выглядит более «девчачьей». Темы дружбы и любви, ожидаемо переиначенные для соответствия жанру трэш, прослеживаются вполне зримо. А во-вторых, что немаловажно до жанрового произведения, в новом романе добавлены нотки такого гротеска и сюрреализма, которые автор, будем откровенны, всё ещё не вытягивал в первом. Разумеется, говорим о главах, посвящённых третьей станции и «женсовету» русалок на озёрном берегу. Само появление этих узнаваемых мифологических существ из славянских преданий, распевание народных песен, смысл программы «Голубое масло» – это всё натуральное, обволакивающее читателя безумие. Читая вторую половину заключительной книги, понимаешь, что трэш удался чуть больше чем полностью: автор шокирует не только описаниями нетипичного секса и жестоких надуваний и потрошений, но и абсурдом, возведённым в верхний регистр (математическую степень). И не скажешь, что т.н. «кафкианским» – стилистика и эстетика фантастического романа выдерживается и соблюдается безукоризненно, мир не рушится от парадоксов и глупости. Но дикость происходящего отныне впечатляет по всем показателям.
И разглядим парадокс: второй роман, несмотря на больший процент жестокости, воспринимается как объективно более добрый. В самом конце мы узнаём, что женщин, в результате чудовищной операции переделанных в «русалок», спасают и возвращают им исходное человеческое строение. Электра в финальной главе встречается с Рийной – дебелой платиновой блондинкой, стоявшей у истоков этих генетических трансформаций, но впоследствии ставшей их жертвой из-за конфликта с Аллией. Если спасена она, значит, обрели свои прежние тела и другие обитательницы озёр третьей станции. Вот такое счастливое завершение истории для женщин, с уверенной обречённостью прощавшихся с Кариной, Электрой и Салемом. Прежде, помня об уничтожении колонии Сальпа, у нас не было почти никаких сомнений насчёт их участи.
«Любовь и смерть, добро и зло...»
Серьёзен или нет наш роман? Вот это, как говорится, с какой стороны посмотреть. Если оценивать фабулу и большинство описаний, то вполне серьёзен. С некоторыми оговорками, коррективами, которые приходится применять при всяком ответственном, вдумчивом обсуждении.
Конечно, перед нами жанровое, «игровое» произведение. Философские изыски в нём будут подобны конфуцианской чёрной кошке в тёмной комнате, как остроумно заметил сам писатель. Описательные фрагменты, помогающие нам лучше представить реалии и законы выдуманного мира, – и те весьма коротки. Фактически это кусочки во второй и одиннадцатой главах первого романа и начало тринадцатой главы второго. Остальные подробности нужно вылавливать из описаний или диалогов по ходу действия.
Исключительное место в ткани произведения занимают третьи главы каждой из книг, посвящённые планете Чандрасекар. Это практически единственное в «Психопатке» отступление от сюжетно-описательного повествования и попытка развить этно-социальную модель, совершаемая в два хода. Равно эту линию можно воспринять как практически прямую аллюзию на некоторые процессы, происходящие в России и мире.
Ситуация, в которую попадает Травиц на безмятежной планете учёных, сибаритов и эротоманов, при известной гиперболизации и переносе в будущее, узнаваема. Узнаваемы и обидчики, получившие по заслугам. Не скроем, поругание брутальных чужаков-насильников воспринимается с удовольствием и лёгким злорадством. К концу первой части мы узнаём, что после ряда подобных инцидентов в космопорте на планете учреждают службу управления полётов, которая приступает к фильтрации прибывающих. Здравый рассудок воспринимает это с облегчением и полным одобрением. И только во второй части романа мы увидим, во что выливается благонамеренное нововведение. На планете со свободными нравами началась такая борьба за нравственность, что от сложившихся здесь прежде устоев скоро не останется камня на камне. Насаждается пуризм, на улицы выходят патрули добровольных помощников службы управления полётов, которая забирает себе всё больше властных полномочий. И – что интересно и парадоксально, но лишь на два первых взгляда! – ей руководят выходцы с той же планеты Туаред, откуда ранее прилетали обидчики Карины и, думается, множество иных задир-дикарей. «Это ползучая интервенция, Вайлис! Подготовка общества к массовому прибытию носителей культуры, совершенно чуждой и враждебной уже сложившейся на Чандрасекаре», – восклицает леди Травиц перед тем, как обезвредить начальника службы управления полётов Игоря Вайлиса и вернуть на планету атмосферу уголка рая, а девушкам – прозрачные туники с застёжкой на одно плечо.
Запретные и табуированные темы оказываются в фокусе авторского внимания; порой представляется, что повествование движется вперёд, подгоняемое длинной цепью впечатляющих и натуралистичных сцен, имеющих самоценное значение. В действительности романы задуманы сложнее: они не являются набором эпизодов насилия и секса. Сюжет выстроен так, что авторские «фишки» можно убрать, смягчить или существенно сократить, а смысловая суть детектива и боевика в космическом антураже останется прежней. Но от такой манипуляции «Психопатка» может серьёзно пострадать: она получится выхолощенной, лишённой изюминки «дарк»-стиля, который и придаёт ей неповторимость. Получится достаточно типовая фантастика, очередная вариация космооперы. Много их, бесконечные книжные серии только лишь русскоязычных авторов, не учитывая зарубежных, заполняют книжные прилавки и интернет-просторы. На роман про Карину Травиц хочется обратить внимание помимо иного и потому, что его особенности, которым посвящён этот абзац, выделяют его из прочих. Как девиантная страж закона непохожа на образы иных полицейских в фантастической литературе.
А вот пересказывать сцены секса и насилия в романе мы не будем. Наш обзор призван обратить внимание на интересные темы, типажи и ключевые эпизоды, а не служить синопсисом книжки. Тем более, что… ну ведь унылое дело – пересказывать порнофильм, хорошо запомнив предварительно смену поз, очерёдность действий, световые решения, звуки? Вот и в нашем случае то же самое, и пытаться своими словами схематично передать то, что изобразил хороший писатель – пустое. Только скажем, что у Маркуса есть свои никем не оспоримые сильные авторские наработки и значительная репутация в написании некоторого рода сцен. К чему-то в его творчестве можно, наверное, придраться (чем занимается сейчас даже пишущий эту заметку благожелательный рецензент). Но вот мимо описаний плотской любви и жестоких эпизодов определённого толка имеющие к этому интерес или хотя бы любопытство читатель или читательница пройти не должны. Да, думается, и не проходят, ожидая от писателя новинок и с нетерпением поторапливая. Никому из любителей и ценителей отечественной хоррор- и шок-литературы не следует объяснять, кто такой Маркус Даркевиц, пусть литератор и публикуется пока что только в Интернете.
Да, последнее, увы, правда на настоящий момент: в книжных сериях, отведённых под литературу ужасов, Даркевица вы не обнаружите. Там много иных авторов, пишущих под псевдонимами (не перечисляю, дабы не обидеть впустую)… но, по гамбургскому счёту, до уровня новелл Маркуса они не дотягивают. А такого сумасшедшего микса, каким представляется «Космическая психопатка», от этой публики и ожидать нечего.
И да, очень важными темами в «Космической психопатке» являются насилие и секс. Не описывая и не пересказывая такие эпизоды, кажется разумным порассуждать об отражении этих важнейших проявлений земной жизни в литературе и конкретно в нашем романе. Предлагаю пойти «от противного» – изложить несколько приёмов подачи первого и второго в популярной художественной литературе и методом сравнения выявить авторский подход в романе. Это важно и интересно, потому что обе темы – насилие и секс – являются постоянными и магистральными в творчестве Маркуса Даркевица, в его что малой, что большой прозе.
Насилие и «свинцовые мерзости жизни» можно описывать мрачно и тяжело, нудно и коряво. Этим очень часто злоупотребляют прозаики, пишущие на военную тему – особенно из числа некоторых ветеранов конфликтов, которым настоятельно хочется продемонстрировать зачастую не просившим об этом читателям, что им «реально снесло крышу», они бывалые, они видели ТАКОЕ и теперь знают об этой жизни всё… – условные эпигоны Э.М. Ремарка, только трубой пониже и с дымом пожиже. Матёрые страдальцы и месители липкой, тяжёлой грязи сапогами не по размеру, живописатели страданий друга, которому оторвало руку.
Насилие можно описывать отвратительно и тошнотворно, превращая текст в эксгибиционизм, публичную демонстрацию уродства и дефекта. Жестокие сцены обязательно следует приправить парадоксальными рассуждениями, часто подачей от первого лица. «Нижайшие» физиологические подробности, часто с упоминанием наркотической зависимости вперемешку с умствованиями, своеобразным эскапизмом создают стилистические «качели» и зачастую придают популярность «неформальной литературе» в среде образованной молодёжи и богемы. Авторов, пишущих в подобном ключе, отечественных и зарубежных, полно. Новые имена появляются относительно часто, а «зубры» данного направления отлично известны читателю и без упоминания персоналий поимённо.
В классической литературе, в том числе в современной, со всей вероятностью готовящейся к получению звания классической в будущем, жестокость подаётся обыкновенно в смягчённой, не акцентированной форме. Подход разумен – такого плана произведения предназначаются для читателей с самым широким разбросом возрастных категорий, находящихся в разном психоэмоциональном состоянии. Часто упор на кровь и кишки будет в таком случае неоправданной прихотью. Или автор откажется от детализации соответствующих сцен с оглядкой на какие-то свои встроенные ограничители.
Маркусу удалось однажды найти правильный подход к описанию умопомрачительных жестокостей. У писателя есть несколько секретных приёмов, которыми он пользуется для того, чтобы соответствующие сцены выглядели ужасно, мучительно, но одновременно… не омерзительно. Он может чередовать и перемешивать ощущения жертвы и мучителя (-льницы), может рисовать опытной рукой натуралистичные картины, которые впечатляют и не оставляют равнодушными. При этом отвращения к самому произведению или его создателю не возникает (правда, совершенных ханжей мы не учитываем).
Прежде всего, героини новелл и романов Даркевица всегда очень хороши. Помимо внешней красоты – а они непременно эффектные, красивые молодые женщины – это хорошо узнаваемые психологические, да и визуально типажи. Это справедливо и для его небольших детективов, и для псевдоисторических рассказов, и для фантастических романов. Потому что образы персонажей берутся писателем из реальной действительности или подсознательных фантазий и микшируются, а перенос в прошлое или будущее меняет антураж, но не сущность этих дам и переживаемых ими ощущений.
Маркус изумительно наблюдательный литератор и «фотограф» форм жизни. При запредельной жестокости его прозы мы не ошибёмся, если определим его как замечательного жизнелюба. Он обыкновенно исключительно безжалостен к рисуемым им действительно привлекательным женщинам, но не мизантропичен при этом. Все они ему интересны, как уже говорилось, он умеет вызвать в читателе вовлечённость и сочувствие. Разрушение жизни поэтому и выглядит в его прозе столь сокрушительно, что писатель – не хладнокровный и жестокий человек с лексикой в духе «перестрелять / перевешать». Иными словами, «dark» в его прозе никогда не перерастает в «black» как агрессивное отрицание жизни и пропаганду либо одобрение жестокости. При этом, конечно, фантазии, навеваемые его произведениями, весьма темны – но не поставят нас на творящую насилие сторону. Маркус сделает нас наблюдателями – иногда взволнованными, иногда подавленными – и погрузит в мир незабываемых картин и ещё более пронзительных эмоций и ощущений.
Применительно к «Психопатке» вы вполне можете узнать типажи Дайны, Аллии среди реальных женщин. Абсолютная же законченность образов и доведение их до гротеска отличают стилистику произведения, тем более если это фантастический трэш.
Похожее можно сказать про эротику в данной книге. Её действительно очень много – различной, приятной и не очень, удивляющей, разнообразной. Ведь Вселенная эпохи пост-Экспансии – мир с очень свободными нравами. Оазисом сладострастия и неги без запретов для Карины является планета Чандрасекар, но там наслаждения наиболее гармоничны и эстетизированы благодаря населяющим её людям. В некоторых иных местах плотские утехи принимают форму чудовищных издевательств, проводимых ради развлечения и возбуждения публики (космопорт Кроненбаум из первой книги романа). Запретов и ограничений в будущем, вызванном к жизни Маркусом Даркевицем, гораздо меньше, чем в окружающей нас действительности. Хотя оговоримся, что есть там и они, но это когда уж происходит нечто поистине запредельное: пружиной, закручивающей активные действия в «Коже наших листьев», становится лёгкий шантаж героини начальником, узнавшим про её близость с дельфином Кэтчером.
Да, самых откровенных сцен с самой откровенной подачей в романе полно. Автор знает толк в различных проявлениях плотской любви и повествует о ней соответственно шокирующей подаче произведения в целом: живописно, детально, не упуская малейших подробностей в движениях, звуках, ощущениях, позволяя детально и внимательно понаблюдать за полюбившимися героинями.
Но здесь работает тот же механизм, который Даркевиц запускает при описании насилия: читатель не превращается в участника, он – зритель. Но при этом, как в кресле перед сексопиано, писатель будто опутывает его проводами, передающими эмоции и картины происходящего из голов и сердец занимающихся сексом персонажей. Читатель всё видит, всё понимает, хорошо чувствует… Но он не участник, он созерцатель. В сценах самого жёсткого и безбашенного секса у писателя нет намерения прямым воспроизведением ощущений довести читающего до разрядки, с целью чего обыкновенно сочиняется порнографическая проза. Интересный вывод: Маркус Даркевиц – наблюдатель и созерцатель, иногда довольно меланхоличный, и потому-то сообщаемые им эмоции и транслируемые картины запечатлеваются сильно и убедительно.
Мир «Космической психопатки» утрирован, его явления и процессы гиперболизированы в большой степени. Этот приём даёт возможность писателю выйти на более широкий простор, чем это позволяют рамки его малой прозы. Последняя пишется «под реализм», поэтому сюжет должен следовать в берегах возможного и вероятного. Вымышленный мир будущего позволяет буйству фантазии расплескаться поверх всяких преград и нарисовать такие полотна, которые в текущей реальности абсолютно непредставимы.
Закругляя тему серьёзности данного литературного произведения, полезно будет указать, что лёгкость и «игровая» подача, которыми счастливо наделён Маркус Даркевиц, обеспечивают восприятие его романа максимально широким кругом читателей. Объединение разных жанров в одной книге способствует тому же. Думаем, что кому-то будет интересно и непривычно увидеть подобное наполнение космического боевика, а иным не менее непривычно и в некоторых случаях непросто для восприятия – знакомые сюжеты, вмонтированные в связное продолжительное повествование с вовсе не бутафорским сеттингом. Что же, дамы и господа, приглашаем привыкать.
Почерк мастера
Прежде сочинения «Космической психопатки» Даркевиц известен сетевой общественности как автор небольших остросюжетных рассказов, обычно с зашкаливающим уровнем жестокости, иногда же почти романтических («Колумбийская рулетка»). По количеству и многообразию его новелл можно говорить уверенно, что мы имеем дело с талантливым жанровым литератором. Определение «жанровый» не должно принизить достоинство писателя: существуют хорошие сказочники, бытописатели, детективщики, производственники (почти повывелись с окончанием советской эпохи), баталисты, авторы любовной прозы… Эротика, хоррор и трэш – уважаемые жанры, имеющие большой круг почитателей, творить в которых нисколько не проще, чем выдавать достоверно проработанную историческую прозу. Органично перемешивать элементы этих жанров, так, чтобы получился достойный микс, а не несъедобное варево с сильными перекосами в одну из сторон, – задача ещё сложнее. Маркус с нею успешно справился (а иначе бы мы и не взялись за электронное перо).
Автор «Космической психопатки» – опытный, состоявшийся писатель с узнаваемой манерой подачи и известными пристрастиями в сюжетном смысле. Человек написал больше книг, чем опубликовано в Сети под настоящим псевдонимом, но мы учитываем только произведения, подписанные Маркусом Даркевицем.
Он действительно хороший, талантливый литератор, которому присущ дар писать легко и занимательно. Думаю, это положение подтвердят все, знакомые с прозой Маркуса. Даркевиц одинаково удачно создаёт произведения различных форм. Рассказы обладают завидным лаконизмом и отточенностью, в действительности дающимися непросто любому мастеру. Романы имеют крепкий сюжет и необходимую динамику, что принципиально важно для остросюжетных произведений. С Маркусом Даркевицем читатель не заскучает и не соблазнится желанием перевернуть одну-две странички, чтобы скорее узнать дальнейшие события.
Роман про инспектора Травиц, очевидно, стоит в творчестве Маркуса особняком. Главное отличие его от прочего – форма и сюжет. Писатель зарекомендовал себя как мастер малых форм, когда в небольшой объём удаётся вместить историю, производящую на читателя долговременное и глубокое эмоциональное воздействие. Две самые крупные новеллы – «Три урока Снежаны» и «Неоконченный побег» – по размеру и замыслу приближаются к повестям. Но всё равно ни один из рассказов нашего литератора и близко не может сравниться своим объёмом с полновесным романом-дилогией. Достаточно сказать, что одна двенадцатая глава «Кожи наших листьев» превосходит по размеру самую крупную из рождённых Маркусом новелл.
Это отличие наглядное и формальное. Вторым и тоже значимым является сюжет. С ним всё очевидно на том же уровне. Среди новелл Даркевица известны три (две упомянутые и «Случай в магазине»), в которых действие развивается в продолжение нескольких актов. Двухтомный роман представляет собой произведение иного плана: постепенно разворачивающееся повествование с продуманным, местами замысловатым сюжетом, с большим количеством персонажей, с детальной проработкой Вселенной, в которой происходит действие (то, что мы говорили ранее о том, что она показана и объяснена фрагментарно, не аннулирует очевидного факта её продуманности. Просто писатель показывает из широкого пространства лишь то, что планировал показать и что счёл важным для внимания читателя. Роман и рассказы Маркуса подобны костюму, хорошо скроенному потайной строчкой. А потом ткань на швах слегка сбивается, показывая рукотоворность и «теплокровность» работы – как костюм на Нине Ротари в приёмной агентства «Раувиль»).
Главы автор умело заканчивает кодой, быть может, следуя совету Л. Спрэга де Кампа. А может, не его одного: чувствуется, что Даркевиц прекрасный знаток что мировой литературы, что кинематографа. Умный, ненавязчивый интеллектуал, роман которого наполнен аллюзиями и отсылками (начиная с названия), свободно вставляющий в диалоги изречения премудрых древних латинян без перевода (редкость в наши дни!), но не выставляющий напоказ свои достоинства. «Умному достаточно».
В эту же степь –приятная оторопь для филолога и лингвиста при взгляде на изобретённую автором антропонимику и ономастику. Вернее, не изобретённую, а с выдумкой и азартом натащенную из самых разных уголков – областей знания, эпох, народов. Его интернациональное человечество будущего, собранное из представителей самых разных народов и культур, выглядит неподдельно обаятельным. А многие ли отметили смелую и в то же время щемяще-достоверную попытку реконструкции сюжета фрески с критским быком «исследователем Гертом Нюгордсхаугом»?
Отдельная песня – видения Маркуса Даркевица, впечатляющие и пугающие. Без такого свойства, дарованного расширенным сознанием, Маркус не состоялся бы как трэш-литератор. В романе он подтверждает эту свою способность. В данном плане отсылаю вас к окончанию седьмой главы второго тома. Нарисованная там дикая сцена остаётся в сознании, как отпечаток на негативе при проявке фотоплёнки (для тех, кто помнит, как это делалось под одеялом). Пожалуй, с ней могут посоперничать лишь столь же поразительные последние абзацы новеллы «Ночное дежурство». («Сим стулом мастер Гамбс…» (зачёркнуто) с удовольствием обязуемся написать небольшую заметку, посвящённую малой прозе маэстро – право, она заслуживает большего, чем компаративные примеры в настоящем эссе)
Говоря об авторском стиле, необходимо заострить внимание на отлично отработанном, отшлифованном до блеска лаконизме, удивительно сочетающемся с красочной живописностью. Мы говорим и о сюжете, и об описаниях. Подобно хорошему скульптору Даркевиц отсёк от магистральной линии повествования всё излишнее. Сюжетных ходов, ведущих в никуда, недописанных и недосказанных ответвлений в книге нет. Всё подчинено достижению единой цели и ведёт к ней. Ткань романа напоминает работающую обшивку самолёта: она образует форму произведения и при этом включена в его «аэродинамическую» схему.
Такой подход, правда, приводит к тому, что некоторые небезынтересные линии остаются незавершёнными. Они функциональны относительно основного сюжета, но не имеют окончания сами по себе. Это можно сказать про винокура и его дочь Агнешку-Сару, про некоторые взаимоотношения научных сотрудников на Чандрасекаре. Даже про полицейского Мартина Вронски и его супругу Долли-Кантари. При авторском подходе к построению романа такие «отрезы» понятны и оправданны, но субъективно представляется интересным более полное раскрытие побочных сюжетов, возвращение персонажей через какое-то время и их более детальная проработка.
Инверсия этой придирки – «зато как в жизни»: ненадолго возникли – и канули в Лету. Всё же у нас динамичное остросюжетное произведение, а не роман-эпопея в полном смысле слова. Трата пространства на больший объём может оказаться расточительной, размажет впечатление и рассеет внимание.
В описаниях тоже не заметно излишеств. Самые шокирующие сцены, где привлекательные женщины против своей воли буквально (не в переносном смысле) вынуждены обнажать свой внутренний мир, написаны ровно с той продолжительностью, которая необходима для возникновения перед глазами читателя полной картины, а в душе – их ощущений и последних переживаний в роковой момент. Все такие сцены написаны отлично одна од другой, без повторов, но в строгом соответствии с замыслом. Поэтому зачастую автор отходит от подробной детализации.
Про любовно выписанную детализацию излишне и говорить: это неотъемлемое свойство «дарк»-прозы вообще. Навскидку припомним подготовку Карины к выработке энтерального вина, незабываемую «лилию», короткое, но зримое описание формы офицеров служб безопасности, прилетевших а Аллией на первую станцию, латунную трубку теплообменника, срезанную на острый угол, которой Салем протыкает Карине кишечник. Это тонкие, но явственные штрихи, свидетельствующие о серьёзном и ответственном подходе писателя, точности его творческих видений, вообще зацепки реальности, позволяющие лучше сфокусировать внимание читателя в потоке происходящего.
Занятный авторский приём: остроту и накал ситуации Маркус Даркевиц умело гасит изменением интонации рассказа. С трудом умещающуюся в сознании жестокость можно отчасти нивелировать, ляпнув нечто, стилистически неподходящее к описанию ситуации. Например, ближе к концу второй книги после описания одной девушкой проводившейся с ней весьма изощрённой экзекуции на недоумённый вопрос «а ты что?» буднично отвечает: «Как что? Падала потом рядом, сучила ногами и орала, пока силы были...» Таким приёмом писатель снимает эмоциональное потрясение, которого столь же умело добивается в своих новеллах и основном количестве эпизодов насилия в романах, и придаёт совершенно не смешной сцене жестокой расправы отчётливые фарсовые черты.
Иногда для этого используется чёрный юмор. Укажем две сцены из двух книг: вся линия с Химиком во время и после экстравагантного допроса Грондессуна Фаргха («– Мы там немного насвинили, – извиняющимся тоном сказала Травиц»), и прорыв Электры и Салема в лагерь во второй («Электра увидела, как из другого помещения выбегают явно вооружённые люди, вздохнула и пальнула в их сторону, даже не пытаясь в кого-нибудь попасть. Электра была доброй девушкой…»). Эти искорки иронии, как и всё у нашего писателя, лёгкие и ненавязчивые, могут быть пропущены при беглом чтении (поэтому повторимся – великолепные романы следует читать внимательно, а не перематывать большим пальцем на телефоне, скучая на перерыве в офисе: часть будет пропущена, часть не понята, часть недооценена – в мозгу останется самое общее впечатление, дорисованное сознанием самого читателя). Моменты иронии в описаниях и диалогах надо ловить, – и тем они интереснее и блистательнее. Именно блистательнее, потому что позволяют «улыбнуть» читателя в разгар самых тёмных событий, о которых ему доводится узнавать.
Юмор для Маркуса Даркевица при этом никогда не является самоцелью, да и проявляется он почти исключительно в чёрной разновидности. Его почти нет в малой прозе (исключение составят догадки Айрин в первой половине «Белой курочки»), и он преподнесён в романах чрезвычайно дозированно. Иногда юмор действительно доступен только при внимательном чтении с глубоким погружением в текст. И это хорошо и правильно. Потому что наш автор, не забываем, творит под псевдонимом Даркевиц. Не Ильф, не Петров, не Петросян и не «Комеди клуб», говоря прямо. Избыточное бодрячество и потуги заставить читателя хохотать в голос противопоказаны такого рода литературе. А вот мягкая и зачастую функциональная ирония уместна и местами необходима. Расточаемые в определённых местах Маркусом улыбки подобны дозированно капающему из маслёнки машинному маслу: израсходовано немного, но узлы и агрегаты смазаны, взаимодействуют ровнее, и работа пошла дальше более бодро и споро. Так и с повествованием: читатель не напугался от дикой сцены и не содрогнулся от переживаний за милых персонажей там, где это было бы излишне – а автор ему в этом помог.
Очень весомо удачей автора можем счесть то, что роман не вызывает отторжения. Если формально перечислять совершающиеся в нём действия и характеристики основных действующих лиц, то можно предположить строго обратное: некий парад уродов, преподносимый с морализаторскими интонациями. Маркус Даркевиц счастливо избежал и уродства, и интонаций. Под его пером оживает красивый и гармоничный мир, известная часть которого подвержена самым разнообразным девиациям. И справляться с искривлением мироустройства дано столь же необычным и нетипичным для массового сознания людям. В их числе – очаровательная брюнетка со стрижкой каре и непривычным для её времён пистолетом с пулевым подствольником.
Почему-то считается, что поп-искусство – это по определению плохо, низко и недостойно. А ведь это не так. Если говорить о популярной музыке, то различные незамысловатые мелодии и тексты обретают любовь и распространение в народе далеко не только, а и не столько из-за «примитивности». Да и примитивность зачастую кажущаяся. А рокеры с высокоумными текстами, пересыпанными аллюзиями и отсылками, часто остаются любимцами андеграунда. Сколько можно назвать удачной и замечательной отечественной и зарубежной попсы 80–90-х, под которую выделили даже отдельную радиостанцию и которую упрямо просят включать на дискотеках?
То же и с книжками. Только с ними сложнее, учитывая коллизии с правами позднеперестроечных лет и редкость переизданий. Так что тогдашняя приключенческая попса зачастую напечатана лишь раз и больше не воспроизводилась. Ностальгирующие на форумах вспоминают: «А помните?..»
Представим себе визуализацию «Космической психопатки». Вообще, все мы любим книжки с картинками, но последних их пока нет, то что мы можем представить? Кино по роману? Увы, вообразить такой фильм трудно, потому что не всё, хорошо и гладко выглядящее в литературном изложении, с тем же впечатлением будет восприниматься на киноэкране. Порнофильм ужасов как-то не вяжется с хорошими исполнителями и серьёзным к себе отношением.
Идеальной формой визуального отображения книжек про Карину Травиц послужили бы комиксы, нарисованные хорошим художником без внутренних комплексов. Такое иллюстративное приложение к двухтомному роману, последовательно воспроизводящее события книги, само по себе стало бы интригующим событием.
И в итоге…
Не следует в романах про Карину Травиц заниматься поисками морали. В строгом понимании её там нет и не может, да и не должно быть. Иначе – это недокрученный, не выверенный трэш. «Крошка-сын к отцу пришёл…» – не про Карину, в таких категориях нетипичная инспектор объясниться о нормах общепринятой морали сумеет с трудом.
Это не хорошо и не плохо, это данность. Каждое произведение должно соответствовать своему замыслу и жанру. Нелепо ожидать поучительных добрых рассказов про семейное счастье в «Кошмаре на улице Вязов» или «Повороте не туда». Бесполезно искать в этнографическом сборнике анализа операций советских войск на завершающем этапе Великой Отечественной войны. «Похождения космической психопатки» адекватны своему замыслу, соответствуют определению интернет-литературы без тормозов для незакомплексованных читателей, и требовать от них чего-то лишнего и тем паче обижаться на автора – мартышкин труд.
Этическая составляющая романа… Она есть! (На этом месте можете моментально нарисовать кистью воображения ряд смайликов, но это действительно так) Всё же в общих чертах она присутствует в любом произведении, включая самое развлекательное. Что же интересного можем мы увидеть в характере Карины Травиц, какую этику она исповедует? До каких пределов её интенции осуществимы в нашей жизни, что позитивного мы можем почерпнуть из общения с этой невероятной и вздорной особой?
Мировосприятие Карины, созданное Маркусом, имеет фундаментом личную свободу. Понятие которой характерно для жанра трэш в целом и обусловливает его существование. Мы говорим о свободе мысли. Свободе фантазии. Свободе выдумки. Личной жизни! Здесь они абсолютны и именно так и предлагаются робкому читателю. Если для него (почти для любого) всего этого в книжке представлено чересчур, то не стоит и жадничать: пусть он возьмёт со щедро и умело накрытого писателем шведского стола лишь те аппетитные кусочки, которые ему несомненно приглянулись. Оставляя прочие яства другим читателям.
Собственно, шок-литература (понятие более широкое, чем трэш) формирует у человека восприимчивость к разным формам мышления, приучает к терпимости относительно формального «ужос-ужос», даёт простор собственной фантазии. Шире так можно говорить обо всём интернет-творчестве Маркуса Даркевица. Беллетристикой, сверхнасыщенной снафф-сценами, жёсткой эротикой, разнообразными девиациями и неожиданными сюжетными поворотами автор проводит небесполезную работу по расширению пространства мыслительной и творческой свободы. Кажется, эта работа ему не неприятна. И так же кажется, что иногда она выливается в настоящие бои с непониманием, зачастую агрессивным. Ничего, автор не унывает.
И эта свобода неслучайно охарактеризована нами именно так. Речь идёт о базовом раскрепощении личности. Наш писатель ни разу публично не ударялся в политический активизм и бесноватые требования «долой тиранов, даёшь (чего-то там прогрессивное и высокоразвитое, ага)!..» Хотя иногда может сердито буркнуть при написании очередного крышесносящего произведения, услышав про очередной кондовый запрет или столкнувшись с новым проявлением демократии. В случае, описываемом нами, пользуясь в изменённом преломлении марксистской терминологией, сшибки в общественно-политической сфере могут считаться за надстройку, а личностное свободомыслие – за базис. Маркус не отталкивает резкими высказываниями или широковещательными политическими декларациями читателей ни справа, ни слева, каких угодно убеждений. Его счёт ведётся по иным критериям – по широте взглядов и способности восприятия.
Основная мораль и этическая закладка «Космической психопатки», которую автор проговаривает несколько раз и довольно внятно – это принцип личной свободы: в отношениях, фантазиях, желаниях, которая абсолютна в его системе координат (в фантастическом романе эта свобода ещё и достаточно гиперболизирована). Дальше всё сколь банально, столь и истинно – свобода поступков одного человека заканчивается на той границе, где начинается свобода другого, не уступающего первому в своих правах и необходимости их неукоснительного оберегания (иначе Карина обратится в Клариссу). «Если нет никакого насилия и принуждения, почему кто-то берёт на себя право хоть что-то запрещать?» – изумляется однажды Электра.
И если при знакомстве с очередной книжкой Маркуса Даркевица что-то в вашем сознании шевельнулось, совпала какая-то фантазия, захотелось с нетерпением, не закрывая электронной странички, узнать до конца драматичную судьбу очередной симпатичной героини… – вы обрели долговременного и надёжного виртуального литературного единомышленника и друга. Думаем, такие есть среди читающих эти строки.
облако тэгов
