Скрытая жемчужина, которой не повезло с обложкой, аннотацией и поиском читателя.

Если вам неинтересна личность и положение автора в литературе — пропустите первые три абзаца. Моментами будет душно.

Кто такой Стивен Райт? Бездарность? Очередной обделенный внимание писательшка? Да. Ладно, конечно Нет. Это человек, который от руки корпеет над каждой своей книгой настолько усиленно (пять небольших книжек за сорок лет), что каждый негативный рецензент и провал в продажах вводит его в депрессию. От того перед началом работы над важной для него исторической книгой о расе и гражданской войне он берется за написание чего-то более политкорректного и простого — «С волками жить».

Увы, новую книгу, как и его предыдущий роман, снова ждала коммерческая неудача, незаметно прошла для читателя, не сыскав новых поклонников. Стивен больше не видит смысла писать, и не пишет все двенадцать лет молчания. Для него писательство — это акт общения, и работа над книгой не окончена, пока не завершится акт общения с читателем. Даже после публикации его последнего того самого исторического романа он так и не оправился от провала «С волками жить». На это наложился и кризис личной жизни, что привело к отчужденности по отношению к товарищам по писательству, среди которых числятся и великие имена. А еще он бывший разведчик во Вьетнаме, дебютная книга вдохновлена именно этим опытом.

Так почему его книги вообще должны кому-то нравится? Точно ли перед нами неоцененный талант? Хоть кто-то из великих ценит его? Имя Тони Моррисон вам что-то говорит? Она высоко оценила «С волками жить». Райт вместе с ней преподавал литературное мастерство. А мастодонт Делилло? Ему нравилось все творчество Райта. А Робер Кувер? А оценивший талант Уильям Гибсон? Пишущий ему блербы Томас Пинчон? Уильям Гэддис, хранивший «С волками жить» на полке важных ему книг? Критик и исследователь постмодернистского Ларри Маккаффери, поместивший «С волками жить» на 13-е место в своем знаменитом списке «100 лучших художественных книг 20-го века»? В списке выше идут Моррисон, Пинчон, Джойс, Набоков, Берроуз, Беккет, Кувер, Фолкнер, а чуть ниже Малькольм Лаури («У подножия вулкана», перечитываемый Хемингуэем множество раз), сам Хемингуэй, Делилло, Вулф, Фицджеральд, Гэддис, Гэсс, Эллисон, — очень комплиментарная компания, наряду с непоследними писателями расположился Райт, да? В общем, какой-то писатель для писателей, которому хренов космос мешает пробиться к достойной публике, чтобы уверенно занять место как минимум рядом с Делилло.

Скрытая жемчужина, которой не повезло с обложкой и аннотацией. Именно, книга с уродливой обложкой и с кашей в аннотации, говорящие либо ничего — ну, кроме того, что эта книга ширпотреб и говно — либо вводящие в заблуждение. А меж тем эта книга представляет из себя предельно реалистичный портрет американского духовного ландшафта юга страны, американской идеи резкого перехода из одного жизненного сценария в другой, нередко путем побега, поиска другого за пределами привычного.

Восемь наполняющих роман историй, где каждая — это самостоятельное погружение в отдельно взятого человека, молодую пару или семью, живущих на грани социопатии, не знающих о существовании друг друга, но по соседству вот-вот переходящих черту душевного безумия, иногда. Каждая часть на первый взгляд читается самостоятельным рассказом, но все они склеены одной тенью, странствующей по дороге, появляющейся путником, любовником, вором, убийцей, под чужими именами, с чужими судьбами. Но главное общее начало этих портретов — в ментальной загрязненности всех слоев общества, будь то социальные изгои, средний или высший класс, в духоте наэлектризованной атмосферы обособленного существования — это зацементированное напряжение наэлектризованности каждый раз произвольно нарушает кто-то чужой, приводящий в движение того, кто устал и боится, — в среде и обстановке, где люди бьются током, бьются о стену недоверия и непонимания со стороны ближнего, все кругом разваливаются, все всё видят, но молча сидят в тишине, находясь в одержимом внимании на себе, на своем ничтожном и раненом «я»; никто не в курсе своего настоящего «я», своего настоящего имени, настоящего положения, но все успели заметить утрату идентичности, поисками чего озадачен каждый.

Обрывистость и неспешность трагедий, неприятное предчувствие дурного и страшного внутри вялого быта, общность темы утраченного навыка слушать и эгоизма зацикленного «я» — все это дает право проводить параллели между «С волками жить» и «Потерянным альбомом» (1995) Эван Дары, о котором когда-то немного я говорил. Уверен, Эван Дара читал Стивена Райта. Еще вспоминаются рассказы Маркеса, там тоже не хватает воздуха в предгрозовой ауре, находишься в ожидании несчастья бедного человека. И конечно напрашивается менее точное сравнение с Уолессом, тематически и интонационно, в частности цикл «Интервью с подонками» и «Личность в депрессии». Важно уточнить: в своих рассказах Уоллес позволяет себе легкую иронию, цинизм, язвительность, юмор (часто смеюсь, читая его), Райт же напротив — серьезен, юмор гость редкий, нет выраженного цинизма и иронии.

Чтобы точно было понятно, что это такое. «С волками жить» — это такой Керуак наизнанку. Как и в «В дороге», главному герою надоела традиционная жизнь среднего американца; он с наскока бросает всё, отправляется куда глаза глядят; есть еще пару совпадений с героями Керуака (Сал и Дин), которые могут рассекретить сюжет, так что опустим.

Вся “наизнанка” заключена в ловком фокусе, она же причина фрагментарной структуры романа: в «В дороге» мы чувствуем-видим-слышим мир и людей от лица гг, Сала, мы в голове этого чувака, мы наблюдаем его путь и мысль, нам так привычна мягкость движения камеры, переключения кадра, потока декораций, персонажей. А сейчас выверните пов, представьте, что чувствовать-видеть-слышать вы будете от лица тех, кто повстречается Салу, а сам Сал окажется нежданным гостем. Выходит, плавность сюжетной дороги исчезла, как и естественность перехода одного к другому, к новому пространству, событию, нас заранее и резко перекидывает в следующую на очереди локацию, куда главный герой должен вот-вот добраться, на локацию с действующими персонажами, о жизни которых мы ничего не знаем, но мы вынужденно и без прелюдий ныряем в конфликт незнакомца, потихоньку расчищая песок его прошлого. Кардинальная же разница в том, что Сал — это славный парень, доставляющий незнакомцам свет, веселье, наслаждение, добро и любовь, после него остается шлейф из грусти сентиментального расставания. Наш же «битник» — полная противоположность, несет только больше боли и страдания, порой оставляя позади себя смерть.

Вдруг кто-то встретит себя в одном из. С виду они образцовые муж и жена, по лужайке детишки топ-топ, с качели наблюдает няня, вечером барбекю в компании друзей, гораздо успешных, между прочим, — звучит прелестно, что-то не так? Неудовлетворенность собой, неудовлетворенность браком, обоюдное молчание, избегание друг друга, нереализованные мечты, поиск идентичности, своего «я», осточертевшая работа, рутина обыденности, влечение к запретному, апатия, молчание, измены, зависть, зависимость, агрессия, извращения, желание все бросить, уйти, сбежать, убить, украсть, оскорбить, навредить, провалиться в бесконечный трип, нажраться, исчезнуть, спастись.

Меня занесло, перечислил все виды состояния и желания человека книги целиком. Будь то история о парочке кокаиновых наркоманах, оскорбляющих и избиваюищих друг друга ссаными трусами, забытые её бывшим, который заскочил покувыркаться, пока нынешний кусок жира поехал за дозой. Комментарий: этого дуэта психов я капец как не понял; это такое дно, что посочувствовать и понять поведение и ход мыслей сложно; я сочувствовал молодым из «Реквием по мечте», они похожи на людей, они и есть люди, которых можно понять, за которых реально переживаешь; но эти двое… давайте дальше.

Или об крайне странном автостопщике психе. Комментарий: не беспокойтесь, ничего критичного не проспойлерю; на поверхности фабула непримечательна; книга фрагментарна, без резких переворотов и качель, без жирных итоговых точек в финале (и исключениями). Или о бессмысленной жизни двадцатисемилетнего чувака, зарабатывающем на скрытой сьемке ничего не подозревающих парочек в «доме любви». Или как двое американских туриста, нежные и глянцевые, как с обложки модного журнала, ради новых ощущений на пути к селению в диких джунглях индонезийского острова совершают переход из комфорта изобилия в условия первобытного племенного существования.

Или об уставшем отце семейства, который сидит на ресепшне придорожного мотеля, живет там вместе с семьей, пишет киносценарий про инопланетян, наивно веря в успех, пока в ста метрах от него ему изменяет жена с его же товарищем, о чем известно сжалившимся над ним работникам мотеля, но не ему; плюс у него тупая несовершеннолетняя дочь вместе со своим бойфрендом, обкуренным цыганом, сваливает автостоп венчаться до вегаса, ха-ха. Комментарий: к слову об упомянутом киносценарии; в книге полно отсылок к культуре телевидения и кино; особенно заметна авторская любовь к фильмам ужасов, десятки упоминаний всякой классики; вообще, есть несколько жутких сцен, которые своей неожиданностью ломают обстановку относительного спокойствия, достойны лучших хоррор произведений, вызывают волнение и легкий страх.

Но особенно выделю историю двух лесбиянок, работниц загса-часовни в Вегасе. Одна из них мать двоих детей, которую преследует бывший, реализовавший собственный план заработать сто миллионов долларов к тридцати пяти (кто тоже метил к таким суммам? знакомо?). Комментарий: любая описанная судьба есть серьезная проблема. Вся книга — ворох проблем. Большинство бегут, особенно мужчины, они же, лесбиянки, пытаются разобраться, поворачиваются к своим демонам лицом, настраивают хрупкий инструмент, что привносит в их жизнь дисгармонию, резонирующие колебания. Кстати, в произведении женские персонажи преобладают над мужскими.

Кто-то спросит Нахрена это читать, мало ли написано книг о выжатом среднем классе, маргиналах, изнанке американского общества? Отвечу Качественное отличие этого романа — в экспериментально-замороченной прозе, в перегруженном, но чарующем языке. Намеренное предпочтение в одном предложении громоздких эпитетов, иногда фонетически грубого слова мягкому и поэтически-текучему, — гениальный способ передать натянутость нерва уставшего и заблудшего. Длинные раздутые расползающиеся по всей странице абзацы, приходится перечитывать по несколько раз, дабы до конца уловить мысль, состояние, происходящее. Текст насыщен странными инопланетными сравнениями, порой слишком плотно, cлишком удушливо, но не стоит опасаться, далеко не вся книга написана усложненно, максимум треть, автор не забывает добавить воздуха, кристально чистой поэзии, начинает писать проще, разреженно, кратко, диалоги. Райт прекрасный стилист, который текстуально поднимает читателя то к осязаемой ясности смыслов, то обрушивает на него полеты экзистенциальных космических абстракций.

Да, получается так, что от книги устаешь; действительно требовательна к читателю; беритесь с готовностью нагружаться медленным тягучим чтением; приложите честные усилия и вдумчивость; тогда пройти сквозь детальность психологизма покалеченных голов, в кружеве уникального языка, не покажется процессом нудным; за день легко прохожу триста страниц Кинга, от Райта перегреваюсь уже на сотне.

Для вас, может быть, истина еще не очевидна — штош, значит не достало убедительности и таланта — но я скажу Перед нами по-настоящему штучная вещь, способная испугать, встряхнуть, разбудить от сна обыденности и потерянности; вам предложено восемь историй и столько же попыток очнуться, увидеть в зеркале уставших лиц своё модульное, запутанное, непроявленное «я», разглядеть слово «БЛЕФ» у себя на лбу, после чего самим начертить маршрут решения или побега из душной тюрьмы притворства, или что вы там выберете.

В случае, если вы точно настроены прочесть сие творение, то, возможно, я слишком перехвалил экспонат, создал ложный образ маст-хэв искусства, а оно таковым не является, далеко не для всех. Ну а если ваша уверенность непоколебима, происходит стопроцентное совпадение с вашим «я», то больше не читайте этот отзыв, забудьте мои слова, выкиньте из головы, потому что мне кажется — нет, я уверен в этом — что рассказал чуток важного, лишнего выдал из благородных побуждений, без чего бы не вышло передать текстуру и структуру произведения с уникального ракурса. Кысь.

Изысканный стиль и богатство чарующих метафор и эпитетов на фоне простого сюжета у фанатов классического фэнтези вызывает недоумение, для меня же это оказалось главным поводом для дальнейшего знакомства с циклом и справедливого взгляда на барочную авангардность фэнтези Джека Вэнса (кто сказал рефрижераторы Вэнса?). Роман в форме сборника рассказов, объединенных единым умирающим миром и нередкими пересечениями персонажей. Быстро по трем причинам почему понравилось:

а) нестандартная последовательность событий:

б) в наивно-плутовском повествовании аккуратно и негаданно возникает пошлость, грубость, цинизм, ирония, что каждый раз контрастирует на общем примитивно-подростковом фоне, поднимая 12+ до 16+; подчеркиваю умелую сбалансированность такого приема;

в) о последней и главной причине говорится в первом же предложении; мне просто нравится как; первые два пункта тоже про как, про структуру и авторскую ехидную интонацию;

А минусы будут?: если рассматривать каждый рассказ как самостоятельное произведение, то идейная и сюжетная посредственность выпирает.

Посвящается корешочникам.

...в поисках старинной рукописи чудаковатый старик, истинный библиофил, академик большой культуры и отшельник размышляет о прожитых в одиночестве годах, неразделенной в молодости любви, красоте мироздания, науке, книгах, людях и прочее прочее. Житейско-бытовые дни; непримечательные, со стороны заурядные часы жизни; откровенные записи дневника с оригинальными, нередко парадоксальными рассуждениями на философские и филологические темы. Сильвестр Боннар — это пример редкого, глубоко погруженного в профессию и радость познания человека, всю жизнь пребывающего в сознательной отрешенности к традиционным ценностям, благодаря чему сохранил в себе хрупкие, но важные качества: эмпатию и доброту, ребяческий азарт к знанию и красоте, наивность гуманизма и независимость суждений. Седая неповоротливая жизнь старика, многие зевнут: действия мало, сюжет банален, финал спокоен и легко отбрасываем, слишком много специального влечения. Возмущение: если даже в переводе текст — это поэзия, то что в оригинале, на мелодичном и изысканном французском? Незначительный недостаток: роман состоит из двух сюжетно-самостоятельных рассказа: первый — святочный рассказ, второй — история о справедливости и долге, спасении человечка. Читать сумасбродам, старикам, библиофилам-корешочникам, падким до мелодии слова...

Проблема литературных биографий в риторике, будто в тексте писателя Обязательно присутствуют его жизненные драмы. Хороший биограф может быть плохим читателем. А плохой читатель интерпретирует тексты слишком поверхностно, сводя Всё к комплексам автора, – такое отношение часто берётся за аксиому. Любой биограф обрадуется, если его монография будет интересна не только фанаткам обозреваемого писателя, но и литературоведам, – значит, необходимо толкать своё видение так, будто без личного белья писателя не раздекодить творчество правильно. Что ещё?

Своё дитё малиной пахнет. О восприятии творчества.

Многие творцы видят свою незаконченную работу в образе страшно изуродованного ребёнка, который постоянно преследует своего создателя, пугает его, требует внимания. Результат стараний часто выходит не таким, как представлялось на стадии идеи. Идея была совершенством, вдохновляла, а то, что вышло – отвратительно и ужасно. Но материнский инстинкт не позволит отказаться от своего детища, – ты всё равно любишь его, нянчишься с ним, ведь оно уродливо не без оснований – в нём твоё ДНК, твоё уродство. И в то же время ты хочешь, чтобы и другие полюбили твоего отпрыска. Ты хочешь, чтобы другие не видели его мутаций, пытаешься обмануть зрителя. В глазах родителя родное дитятко кажется лучше чужого. Своё дитё малиной пахнет.

Вначале пути творчество приносит неподдельное веселье. Ты ещё не думаешь, как это воспримут другие люди, тебя не волнует чужая оценка, важно само дело, процесс, собственное отношение к этому. И тебя радует каждый крохотный результат, тебе по-детски весело. Потом, в процессе роста навыков возникает желание делиться плодами труда с публикой. И это отдельное веселье получать положительные отклики, внимание, славу, деньги. До поры до времени. Потому что потом ты уже не можешь без внешней оценки. Ты жаждешь внимания. Теперь ты уже озабочен тем, как понравится, как заинтересовать и в следующий раз. Мотив привлечь и боязнь быть отвергнутым ведут к одержимому, где-то к навязчивому стремлению выдавить из себя постное дерьмо, суррогат, – словом, сделать так, как требуют того массы. Личное веселье испаряется, приходит веселье тщеславия, а вместе с ним и страх оплошать.

Единственный способ перестать быть больным человеком, избавиться от зависимости быть оценённым – каким-то образом вернуться к тому наивному веселью, когда ты просто делаешь, не волнуясь о внешнем, к веселью, которое когда-то единственно подпитывало мотивацию творить.

В своём эссе Дэвид Фостер Уоллес говорит конкретно о литературном произведении, я же написал резюме в адаптированном под любое творчество варианте, – мне кажется, это знакомо не только писателям.

Самое смешное и нелепое эссе сборника. В публицистике Леонова часто идёт речь об исключительности социалистического строя. Это ясно, кто-то действительно верил в организацию будущего рая и не важно по каким причинам. С высоты прошедшего времени легко судить, но сегодня эти публикации читаются местами наивно, местами с пониманием, а искренние слова надежды вызывают сочувствие. Но Единственная реакция на эссе «Красота труда» – испанский стыд :) В этом плане оно переплюнуло всё остальное.

Писатель полагает, что инженерия рукоятки инструмента очень важная вещь, благодаря удобству применения рабочий процесс становится Высоким творческим актом, источником вдохновенного, Созидательного Наслаждения! Хороший инструмент = менее утомлённый работяга = источник нравственного и физического удовольствия = экономия творческих сил = повышение производства. Ха-ха. В эту цепочку забыли добавить последний пункт (сразу после “повышения производства”), а именно “повышение требований и плана работ”: «Справляетесь? Работайте больше! Никто вам в свободное окно отдых не всунет.» И вообще, о каком наслаждении на производстве промышленных масштабов, где ставка на количество, идёт речь? Труд может быть эстетичным и в удовольствие, но только при наличии Индивидуальности, когда речь идёт о ремесленничестве, где возможно творчество, индивидуальный подход, достойное Человеческое Вознаграждение за работу, – лишь тогда труд становится искусством.

Сейчас смешнее. Автор не сомневается, что вскоре предметом обсуждений и спора будет эстетика производственных помещений, цехов, рабочих мест, вплоть до рассмотрения цвета окружения и оценки степени мелодичности шума. Будут рецензии не только на живопись, музыку и литературу, но и на бытовые вещи, ведь у них Такая же Огромная Роль в формировании художественно-эстетического вкуса. А наказанием за преступление будет не каторга, «…а наоборот – отлучение от труда, от творческого общественного процесса – караться бездельем, означающим, что эта жалкая человекоподобная тварь хотя бы временно не нужна обществу.» Ох, Леонид Леонов…

Фантастичная Утопия. Это первое эссе, где, как мне кажется, автор Сам не верит в тот сказочный мир, что так красиво пишет. Даже теоретически сложно представить несколько десятков тысяч работяг, воспринимающих инструмент и труд описанным образом. Но несмотря на фантазии, писательское мастерство позволяет насладиться и такими речами :)

Извинения?

Это не отзыв и не рекомендация, – хотя, безусловно, произведение классное, – а скорее внутренний монолог, который мало кому будет интересен. Просто хочу “поспорить” с мёртвыми людьми, высказать субъективное негодование, ну и сохранить впечатления, на память. Плюс буду говорить о вещах, которые, кажется, в отзывах не упоминались. Извиняюся за обильное цитирование. Спойлеры.

Что случилось?

Прочёл роман. Открыл справочные материалы. Оказалось, что «Отцы и дети» подвергались непрекращающимся нападкам со стороны критики. Что за бред, подумал я. Понимаю, знать контекст важно, реакция была аж почти двести лет назад. Но как развидеть формулировку Каткова: «Как не стыдно Тургеневу было спустить флаг перед радикалом и отдать ему честь, как перед заслуженным воином… Подумайте только, молодец этот, Базаров, господствует безусловно надо всеми и нигде не встречает себе никакого дельного отпора. Даже и смерть его есть еще торжество, венец, коронующий эту достославную жизнь, и это, хотя и случайное, но все-таки самопожертвование». К тому же, помимо многократных пояснений, Тургенев серьёзно редактировал образ Базарова: «Я надеюсь, что вследствие моих поправок – фигура Базарова уяснится Вам и не будет производить на Вас впечатления апофеозы, чего не было в моих мыслях.»

Во-первых, всегда немного неприятно осознавать, что великий классик, создавая шедевры мировой литературы, потакал капризам всяким закоренелым националистам, которые теперь, спустя века, практически забыты и интересны лишь горстке специалистов, – благо время вершит справедливость. Во-вторых, мне искренне непонятно, как критикующие рассмотрели прославление Базарова внутри множества противоречивых явлений, которые окружают его, происходят по его вине. Базарова же не совсем…

Отрицание?

…герой и смерть его не геройская. Первую треть романа, до появления Одинцовы, Базаров вообще вялое, даже в чём-то жалкое существо. Для него проявление романтизма и человеческих чувств – глупость. Игра на виолончели – глупость. Природа – глупость, всего лишь мастерская. Пушкин – глупость. «Рафаэль гроша медного не стоит», — заявляет он. Идти в гости лишь из желания выпить шампанского – пожалуйста, цинизм называется практичностью, во как! Шутите? Не, я мог бы проникнуться его искусством отрицания авторитетов в лет шестнадцать. Но человеку, который уже оставил максимализм и бессмысленный бунт где-то в юности, покажется такой подход пошлым и глупым.

А посмотрите на его учеников, как эта идеология в скудных умах приобретает уродливый вид – жалкое зрелище; эти пустые, неестественные, пошлые прогрессисты скучны до невозможности, для них нигилизм – удобный способ вести праздную жизнь, забыть об ответственности, прикрыть свои комплексы; они наглядный пример того, Что делает радикальная идеология с глупым человеком; лишь Аркадий не успевает заразиться полностью, потерять в себе настоящего; поглядите как он постоянно обманывает и мучает себя, подавляя искренние чувства, только бы авторитет не заметил. Неужели это можно рассматривать только как похвалу, где нет места тургеневской критике базаровских взглядов? Тургенев любит Базарова, не спорю. Но не всего, не за радикальные взгляды, а за многое, что есть в нём человеческого. Любит в нём не циника нигилиста, а человека; человека умного, прямого, честного, сильного, трудолюбивого, неотступно приверженного делу, не старающегося казаться, любящего отца и мать. Едва ли Тургенев солидарен с его выпадами в сторону природы, в объятиях которой, после своей смерти, окажется сам Базаров; или с его оценкой поэзии, живописи, музыки, любви и с несправедливой критикой своего «Я». Посмотрите, как Базаров, находясь в постоянной борьбе, на ровном месте злится на окружающих и на самого себя за свои поступки и мысли. Что не так?

А теперь к самому главному! Критик говорит: «Подумайте только, молодец этот, Базаров, господствует безусловно надо всеми и НИГДЕ не встречает себе никакого дельного отпора.» По-моему, Базаров находит самый дельный, какой только можно вообразить, отпор. Базаров считал настоящую любовь белибердой, непростительной дурью, предпочитая мимолётные увлечения. И что происходит? Человек, который искал свободы от пленяющего и ограничивающего, попадает в ловушку Джокера – влюбляется в тургеневскую девушку, оказавшейся невероятно сильной личностью, пред которой он робеет и мешкается. Его доселе неведанное чувство расшатывает, расклеивает, он начинается бояться новую, поселившуюся внутри его души, сущность романтика, сентиментальный романтизм – он пал от того, что всё это время так упорно презирал.

Тургенев понимает муки Базарова, сам прошёл через такое, но разделяет ли он отчуждённость? Мне кажется, что нет. Иначе ждал бы его такой печальный конец? Базаров не выдержал чуть ли не самое сильное испытание человека – испытание любви. Тогда как открытых, готовых пожертвовать свободой, ждал счастливый финал (семья Кирсановых)! И снова голос критика: «Даже и смерть его есть еще торжество, венец, коронующий эту достославную жизнь.» Это торжество-то? Абсолютно нелепая и жалкая смерть? Смерть неудовлетворённого жизнью человека, который только накануне боялся умереть и страдал от одиночества? Умер в родном доме, при родителях и своей возлюбленной, но молодым, несчастным, в бреду, в тёмной комнате на диване – так умирают герои?

…?

В начале: «Мой дед землю пахал, — с надменною гордостию отвечал Базаров. — Спросите любого из ваших же мужиков, в ком из нас — в вас или во мне — он скорее признает соотечественника. Вы и говорить-то с ним не умеете.»

В конце: «…этот самоуверенный Базаров и не подозревал, что он в их глазах был все-таки чем-то вроде шута горохового…»

Честно, меня очень смутило определение “шут гороховый”. Пускай автор и критикует Базарова, но такое оскорбление показалось уж слишком непочтительно, прям резануло. И что же потом выясняется?

Раз: «Соглашаясь с некоторыми замечаниями Каткова, Тургенев добавлял: «Кстати, спор между П. П. и Базаровым совсем переделан и сокращен». Речь идет о том месте десятой главы, где Базаров выражает уверенность в сочувствии народа его идеям. Тенденциозный отрывок, в котором Базаров назван «шутом гороховым», по всей вероятности, также обязан своим происхождением воздействию Каткова.»

Два: «При подготовке отдельного издания романа многое, рисующее Базарова в невыгодном свете, было устранено Тургеневым, а многое другое, подчеркивающее подлинно типическое в образе разночинца-демократа, восстановлено или заново создано. Несмотря на это, некоторые тенденциозные изменения, дополнительно внесенные Тургеневым в текст «парижской рукописи» под влиянием редакторской цензуры Каткова, остались в романе навсегда. Крайне раздосадованный неблагоприятной реакцией на роман в журнале «Современник», Тургенев не восстановил, например, важное рассуждение Базарова об уничтожении «всего старого» и не изъял вставку, в которой Базаров назван «шутом гороховым».»

Тургенев вряд ли бы это оставил, видимо упустил.

Забавное?

«Слуга вошел и доложил о приезде председателя казенной палаты, сладкоглазого старика с сморщенными губами, который чрезвычайно любил природу, особенно в летний день, когда, по его словам, «каждая пчелочка с каждого цветочка берет взяточку…».»

Крохотная, от 1948-го газетная заметка к 75-летию со дня рождения Анри Барбюса (умер в 1935-ом). Подчёркивается, что до первой мировой войны автор был практически неизвестен в России – хех, он и сейчас знаком лишь горстке читателей, затмит широкими спинами других французских классиков. Сам я об авторе узнаю совершенно случайно, благодаря легендарной серии «Библиотека всемирной литературы» – чуть ли не первое и последнее, обширное, массовое издание классика. В отзывах пишут, что его главное произведение «Огонь» — это самый жёсткий роман о первой мировой войне. А в заметке это название обыгрывается в качестве метафоры, например: «Человек этот родился – в огне и, кажется, на каждом искал ожогов от войны.» или «Огонь Барбюса неугасим, он жжёт до сегодня.» Для Леонова Барбюс достойный пример того, как писателю удалось из огня и крови создать революционный гуманизм. В руках наших авторов более обширный материал, даже слишком обширный – революция, великая отечественная – проявляй усердие и талант, твори своё литературное слово.

Теперь самый любопытный момент. Похоронная процессия растянулась на пять километров, триста тысяч французов под знамёнами провожали труп Барбюса! Можете представить? Вопрос: найдётся ли сегодня современный писатель, ради которого встанут с дивана? Цифра в триста тысяч зажгла непримечательную, но при этом важную и в чём-то удручающую в развороте, мысль. Ведь, если задуматься, кажется больше не найти среди писателей настоящих титанов, героев, революционеров, философов, которые поведут народ, хоть бы на кладбище. Современных авторов много, но им не хватает масштаба, все они мелкие фигуры, движимые рукой обособленных фанатов. А многолюдное шествие в честь Барбюса как минимум объяснимо его риторикой: он, как непосредственный участник, обличал войну, капитализм, национализм, – так удивительно ли, что «…за гробом вожака и командира шли ветераны с обезображенными лицами, с вытекшими глазами, люди – улики бессмысленной империалистической бойни…»

Леонов вспоминает время, когда в литературе вдруг стало пусто и тихо. Молодая поросль, будущее поколение писателей находились в Красной Армии. Для них революция была уникальным материалом, которого не было у предшественников. Но молодым поэтам и прозаикам недоставало аналитического навыка и глубины взгляда, чтобы рассмотреть в кровавой войне что-то помимо красных оттенков. Им нужен был близкий по духу и времени наставник, готовый поддержать начинающих литераторов критикой и советом. И именно Горький сыграл основную роль проводника в мир настоящей литературы.

Леонов говорит о важности поддержки, которой так недоставало им. Молодых художников принято критиковать и ругать, причём далеко не всегда за дело. Выход первой книги – важнейшее событие для любого писателя, после которого наступают тяжёлые дни сомнений и самобичевания. В этот период так нуждаешься в добром слове опытного товарища.

Старшее поколение в некотором смысле ответственно за молодняк. Но в революцию многие матёрые писатели не справились со своим долгом: кто-то сбежал и бубнил из-за границы, а кто-то, не выдержав ужаса гражданской войны, сломался, потерял творческий запал. Горький же не прекращал выполнять важнейшей задачи со всей самоотверженностью. С гостеприимством принимал соотечественников и деятелей различных искусств. Письма от абсолютно разных людей поступали к нему в невероятных количествах — почти каждому он отвечал, выражая сочувствие и поддержку. Сколько молодых писателей получили от него доброе слово и совет, столь необходимые, когда опускаются руки. Горький – ключевая фигура в развитии молодой советской литературы.

Напоследок процитирую несколько прекрасных слов, в которых вся человечность и простота Алексея Максимовича, а также огромная почтительность молодого автора к мастеру. Это многого стоит.

«Случалось, Горький ошибался, хваля литератора, впоследствии не оправдавшего надежд; и все же насколько мудрее похвалить, поддержать даже малый, даже хилый росток, чем в железных сапогах бегать по едва засеянным нивам!»

«Его сутуловатость, мне показалось, происходила не от возраста, а от желания быть проще, ближе к людям.»

«Я не верю, чтобы он не знал чего-нибудь, что знаю я.»

«Отличие гениев (о Горьком) от смертных в том, что и после смерти они трудятся наравне с живыми.»

Тяжёлое чтение. Нескончаемая безнадёга. Примерно на половине уже хотелось просить автора остановить эти пытки. Границы слегка вышли из чата. Всегда считал именно Фёдора Михайловича любителем поиздеваться над своими персонажами, но нет, Рохинтон тот ещё мучитель, чуть ли не садист. На сцене с принудительной стерилизацией населения пришлось передохнуть. Да, здесь нет вымысла, ничего не придумано, все революционные бесчинства и зверства действительно происходили, но, извините, не всё же сразу с одними и теми же людьми. Перебор. Хоть разочек должно было повезти, обойти стороной, не суперлото же. А может и так бывает. Всё-таки страшнее реализма про Индию не найти. Да и в целом более жгучего реализма не читал. Будьте готовы к бесконечной боли и несправедливости.

После книги вам, может быть, захочется познакомиться поближе с индийской культурой и историей. Это плюс. Я так и поступил, полез на ютуб и начал залпом смотреть часовые видео о жизни в трущобах, о кастовой системе, да и в целом о жизни в современной Индии, где многое из описанного до сих пор продолжает существовать.

После книги вам, может быть, захочется умереть. Это минус. Я так не поступил. Шучу! Тем не менее рекомендую это чтение в качестве терапии, как средство отрезвления и пробуждения от эгоистично зацикленного только на себе существования. Тут такие вы судьбы встретите – мамма миа! Сложно представить, тем более поверить, что оказавшись в подобной ситуации человек всё ещё способен оставаться чистым сердцем, способен верить в дружбу, предаваться радости и покою в мелочах, и где-то находить силы на сопротивление, на борьбу за покалеченную подонками жизнь. Конечно, я читал разного рода нон-фикшин о зверствах нашего вида, смотрел художественное и документальное кино, но именно Художественный Печатный Текст сработал как Должен, а не как обычно. Будете читать – внимательно наблюдайте за поведением Червяка – возможно ли оставаться таким открытым с его-то судьбой?

Расскажу суть. Контекст уже есть в аннотации, чуть про другое. Так как книга об Индии и от писателя индийского происхождения, то вполне ожидаемо, что из эмпатии к своему народу и родине будут подняты проблемы несправедливости кастовой системы, которая вроде бы отменена, но де-факто продолжает существовать, страшной бедности и невозможности человеку зажить нормальной жизнью, стать на ноги, найти оплачиваемую работу, а также вечное «подонки у власти», что оттесняют людей жить в трущобы, сбрасывают, как в помойку, неугодных, обманом и угрозами пользуются людьми в политических махинациях, творят беспредел, используя тех же бездомных и бедняков в качестве фальшивой массовки и бесплатной рабочей силы. Если про жизнь в трущобах и революционный террор видел и слышал хоть немного, то от подробностей устройства кастовой системы меня аж коробило своим абсурдом и бесчеловечностью (там такие вещи показывают…).

Как справляться со всеобъемлющей несправедливостью? Автор говорит о значимости быть человеком и быть с человеком. Светлых моментов в книге мало, но каждый момент пропитан таким слоем жгучей сентиментальности, что слёзы будут капать, если вы не слишком sigma, способны на такую чувствительность. Цени дружбу, семью, береги родину, не забывай корни, дом родной, научись видеть в другом человеке товарища – понятно, да. Там все по-разному страдают: богатый, бедный – неважно. Важно лишь то, что кто-то нашёл свой уютный покой рядом с другим человеком, с братом по несчастью. Многим доводилось чувствовать подобное спасение в людях. Помню, как студентом мне пришлось поработать в абсолютно чужеродном и неприятном месте, в тысяча километрах от дома, заграницей, в обществе сомнительного контингента. Какое-то время мучался, думал не выдержу этой пытки в бомжатнике (хуже общаги в жизни не видал), хотел обратно на родину, домой, в налёжанную кроватку. К счастью, всё обошлось. Спустя несколько дней, я уже не замечал этих ужасных условий, встретил хороших людей, рядом с которыми ничего более не тяготило. Тогда-то и пришло осознание, что превозмочь Внешнее в десятки раз легче с настоящим товарищем. Именно это, на протяжении всей истории, до самого финала, наглядно и показано.

Но не всё так просто. Рохинтончик не наивный мальчик. Кто ждёт финала, где герои справились, прошли испытания, благодаря взаимовыручке и борьбе остались победителями – проходите мимо, ибо финал амбивалентен: это ни хэппи-энд, ни бэд-энд, но вы останетесь опечалены. Не всем по нраву такой конец. Конец.

Настойчиво Рекомендую.

***

Решил исправить крохотную несправедливость, когда увидел, что до сих пор ни одного отзыва не написано :3

Важное Предупреждение: об этом романе сложно говорить без частичного раскрытия сюжета. Если для вас убийство бабки у Достоевского спойлер, то лучше не читайте мой отзыв. И отзыв strannik102 тоже. И Lucie Morton. А вот Зараза можете, он чист.

Лёгкое Недоумение: что-то я недопонял Lucie Morton: цитата автора из предисловия, цитата из примечания, и пересказ содержания целиком – зачем? Ладно :/

Обычное Предупреждение: это будет очень сумбурно.

Любопытно получилось, однако: ни Золя не читал Достоевского, ни Достоевский не читал Золя, но с разницей около года написали похожие по канве романы, где совершается идентичное преступление, убийство никчёмного человека, а затем наступает схожее детально описанное наказание в виде разложения человека заживо. Главное отличие в том, что Достоевский сводит всё к теме религии, бога, в которых, от части, убийца находит искупление, ведь Достоевский жалеет своего мученика, наделяет совестью и раскаянием, тогда как для Золя убийцы это подопытные животные и отношение к ним соответствующее.

Замечу, что преступление Достоевского является катализатором новых событий и интриги, на продолжении всего романа натянутый нерв не проседает, у Золя же сюжет быстро обрывается, динамика спадает до описания (порой с частыми повторениями) внутренних и внешних перевоплощений героев да редких диалогов; всё что остаётся от интриги укладывается в два вопроса: «Какое наказание уготовано убийцам?» и «Госпожа Ракен узнает?». Советую обратить на это внимание, кому неинтересно читать потоки развивающейся шизы, галлюцинаций и страха забуксует уже на трети романа.

Ниже strannik102 говорит о вайбах Кинга, По, Гоголя. Я согласен, но не согласен. Не соглашусь с определением Что Именно есть ужастики в этом романе. Ниже я скажу фразу «жуткий романтизм» и сравнение с По здесь очень кстати. Но, на мой взгляд, ужасы По не пугают, романтизм в принципе слабо пугает. Только одна достойная Кинга сцена (или наоборот) мне показалась действительно неприятной и пугающей. Я говорю о самом преступлении. Не помню, когда в последний раз мне было настолько мерзко и неприятно. Вот эта беспомощность и тщетность попыток жертвы выжить, муки от осознания происходящего и ужасного исхода, – за этим всем очень невесело наблюдать, какой бы человек ни был, всё равно проявляешь человеческую жалость. Есть ещё один момент, он не совсем страшный, но способен своим трагизмом и жестокой несправедливостью раздавить и опустошить – это первые слёзы госпожи Ракен. Вот тут пришлось отложить чтение и переварить.

Почему в предисловии автор говорит об отсутствии совести у Лорана и Терезы? Лоран – ок. Но Тереза? Что тогда означает её реакция на слова Лорана: «При этих словах Тереза выпустила руку Лорана. Ее словно что-то ударило в грудь. Бесстыдство любовника ошеломило ее. Она взглянула на него помутневшими глазами.» Это ли не совесть? Мне кажется, что бессовестному человеку такие страдания и реакции не свойственны. Вспомните муки Раскольникова, как совесть сжирала его изнутри. А теперь сравните это с ужасом происходящим внутри Лорана и Ракен – разве не страшнее их участь? Так страдают бессовестные животные? Не верим.

Мне по-человечески жалко Камилла. Гиперопеку матери можно понять. В свои тридцать лет он все ещё примитивный фригидный ребёнок. Его глупая простота и ребячество умиляет. В нём не потеряно простодушие. Это видно по той невинной реакции, когда он смеётся шутке с щекотанием носа соломинкой. Или как нелепа его попытка самоутвердиться: он кричит, что Тереза боится лодки, хотя сам боялся на неё ступить. Ещё забавно его наивное тщеславие, побудившее переехать в столицу и работать гос. служащим. Несчастная душа с изначально загубленной судьбой.

Золя придумал неожиданный финт. Наш убийца временами балуется живописью, от праздности, для виду, абсолютная бездарность малюет портреты. После совершенного преступления он возвращается в искусство, чтоб забыться, избежать реальности. И вот однажды талантливый однокашник художник посещает его мастерскую и восхищается новыми работами. В этот момент я сильно удивился, не ожидал такой щедрости от автора, не ожидал, что он решит наделить потерянного человека творческими способностями. Понимаете, всю историю нам показывали заурядное, туповатое, сладострастное животное – а тут раз! – и мы видим что-то похожее на человека, у которого развились доселе чуждые чувства, чуткость и впечатлительность. Мне показалось, будто сейчас будет спасение, эволюция в настоящего человека, но автор поступает мудро, оказалось, что внезапно проявившийся художественный дар и талант стали для убийцы возмездием, которого он не выдерживает. В чём заключается возмездие – читайте.

А какой вообще можно сделать вывод? Что тяжкий грех и спокойная жизнь несовместимы? Честно, есть сомнения. Кажется, будто true животные без совести приноровились бы жить в некоем покое, довольствуясь страстями и благами наследства. Или что даже если удастся избежать наказания по закону, со стороны власти, наказание придёт со стороны совести (которой, по словам автора, нет) и призрака пострадавшего? Вот этот преследующий призрак скверного прошлого отдаёт не жутким реализмом (цитата критика), а жутким романтизмом. Не верим. Для себя я уяснил, что стенания совести за совершённое преступление не получится заглушить пьянством, похотью, творчеством :)

Рекомендую.

«Бессонница валила их на ложе, устланное рдеющими угольями, и переворачивала их раскаленными щипцами.» (что-то на гениальном)

«Безделье, то животное существование, о котором он мечтал, стало для него возмездием.» (просто так)

Спойлерные Мысли о Разном:

Вот и ещё один кусочек Гоголевской шинели мне в руки попался!

Поначалу гротескная постановка действовала как надо, было весело и мерзко. Однако слушать одну и ту же мелодию быстро наскучивает. Почти каждый персонаж лжив, тщеславен, труслив — с пониманием. Хотелось понять, ради кого и чего читать эти бесконечно возобновляющиеся сплетни и интриги в диалогах. Мне, к сожалению, в таких количествах подобное неинтересно. Некий аттракцион, с которого хочется спрыгнуть через десять минут от пресыщения эмоцией. От чего автор так долго тянул, первые сто страниц повторялся — непонятно.

Это про первую половину произведения. Скучновато. Дальше лучше.

Во второй половине уже вырисовывается некая драма, маленькая трагедия, что-то похожее на Живую жизнь. Наконец-то автор с жадностью, но всё-таки выдаёт нам запоминающиеся образы, причудливые описания, раскрепощается. У кого-то зачесалась рука поэта, этот кто-то схватил перо и дал свободу воображению. В то время, в том месте, это было не просто смело, а ...... как смело. Да, модернизм (символизм, экспрессионизм) вышел погулять, хвала Джойсу! Интерес вырос высоко.

Страсти накаляются, но иного рода, романтично-эротического характера. Теперь нас развлекают мелких бесов двое: Передонов и Людмилочка, два бесёночка, один блеклый и жалкий, другой яркий и манящий, который занимается прямыми обязанностями, — совращает невинность чистого мальчика (неправда).

Нездоровая любовь, как бы не отвращала, так или иначе вызывает интерес. Наверное потому, что всякая любовь про Искренность, а искренность влечёт чистотой харизмы. Ей богу, пятьдесят страниц влечения бойкой девушки и стеснительного мальчика перекрывают предыдущую сотню рекурсивной духоты. Теперь и интрига есть, и азарт, и эмпатия, даже саспенс! Я вообще забываю о существовании Передонова! А когда автор напоминает — вздыхаю (Ah shit, here we go again) и скучаю по молодым влюблённым :3

Ниже рецензент говорит, мол внутреннему миру посвящено страниц более, чем внешнему. Сомнительно. Я с лёгкостью такое скажу о Достоевском («Двойник», «Записки из подполья», «Преступление и наказание»), Вулф, Маркес и т.д., но не о данном романе. Будь тут акцент на самокопании и рефлексии героев — не скучал бы я так. Напротив, мне не хватило раскрытия и подробностей процесса развития шизофрении главного героя, не хватило препарирования мозга. Ну где здесь потоки на целые страницы? Психологизм присутствует, но слишком уж разбавлен словоблудием и плясками уродов. О нехватке динамики нет и речи, это противоречит всему сказанному выше.

Ещё цитатка: «Текст простой, художественные средства непримечательны». Ну да, автор просто так полировал столь небольшое произведение десять лет. Десять лет! В Азкабане! Не верьте, меткая лаконичность ложно выдаётся за простоту и непримечательность. Тогда и Чехов с Борхесом писать не умеют. Тут будет в тему дать слово саму автору:

«Этот роман — зеркало, сделанное искусно. Я шлифовал его долго, работая над ним усердно. Ровна поверхность моего зеркала, и чист его состав. Многократно измеренное и тщательно проверенное, оно не имеет никакой кривизны. Уродливое и прекрасное отражаются в нём одинаково точно.»

— Из предисловия автора ко 2-му изданию, январь 1908 года

Не знаю как вы, а я верю этому парню!

Если говорить о недостатках, то у меня только один вопрос: «И чо?» Все мы прекрасно понимаем, как уродливо это общество, как от праздности ума человек превращается в животное, сколько безумцев и больных людей кругом и прочее. И чо? Где предложения, где намёк на попытку найти разрешение? В конце только бездна и пустота? Либо спасение показано через эту странную любовь Людмилы и Саши? Недавно закончил читать «Воскресение» Толстого, там ведь тоже затронут вопрос разложения буржуазии и среднего класса, но Толстой даёт надежду, предлагает выход.

Рекомендую.

***

Говорю Разное Разом:

Если все мерзопакостные герои «Мелкого беса» соберутся в единое целое, в некого трансформера, то, пожалуй, у них хватит харизмы и таланта, чтобы дотянуться до Фомы Фомича :D («Село Степанчиково»).

Было интересно, от чего Сологуб главным героем сделал учителя. Может вдохновился «Человеком в футляре»? Погуглил биографию, оказалось, Сологуб закончил учительский институт, затем преподавал десять лет. Учитывая, какая это адская работа, сколько нервных клеток сгубил он за такой срок, неудивительно, что решение показать постепенно охватывающее человека безумие было принято через представителя этой профессии. Невольно вспомнил собственные школьные годы и этих несчастных учителей.

В самом начале я что-то говорил о весёлом чтении. В книге действительно много смешных, остроумных фраз и моментов. Возможно, для кого-то юмор значимый пунктик в русской классике.

Например:

«— Слушай, Павлуша, — сказал он, — если ты не станешь мне вредить, то я тебе буду леденцов покупать по фунту в неделю, самый первый сорт, — соси себе за мое здоровье.»

Ещё:

«Играли долго, пили много. Поздно ночью в буфете Гудаевский внезапно подскочил к Передонову, без всяких объяснений ударил его по лицу несколько раз, разбил ему очки и проворно удалился из клуба. Передонов не оказал никакого сопротивления, притворился пьяным, повалился на пол и захрапел. Его растолкали и выпроводили домой.»

И ещё:

«В передней Володин увидел, что у Передонова новая тросточка. Осклабясь, он поворачивал ее перед собою и спрашивал:

— Ардаша, отчего же тут пальчики калачиком свернуты? Что же это обозначает?

Передонов сердито взял у него из рук тросточку, приблизил ее набалдашником, с кукишем из черного дерева, к носу Володина и сказал:

— Шиш тебе с маслом. Володин сделал обиженное лицо.»

***

Напоследок тематический стишок:

*

Недотыкомка серая

Всё вокруг меня вьётся да вертится, —

То не Лихо ль со мною очертится

Во единый погибельный круг?

*

Недотыкомка серая

Истомила коварной улыбкою,

Истомила присядкою зыбкою, —

Помоги мне, таинственный друг!

*

Недотыкомку серую

Отгони ты волшебными чарами,

Или наотмашь, что ли, ударами,

Или словом заветным каким.

*

Недотыкомку серую

Хоть со мной умертви ты, ехидную,

Чтоб она хоть в тоску панихидную

Не ругалась над прахом моим.

*

Стихотворение написано 1 октября 1899 года, в самый разгар работы над «Мелким бесом».

Зачастую мне интересна предыстория создания романа: как пришла идея, как отреагировали читатели и критика, какие проблемы возникли у автора, сколько лет понадобилось на реализацию. Всегда счастлив, когда в руки попадается книжечка, над которой писателю пришлось хорошенько попотеть. Воскресение — тот случай.

Всё-таки не зря Толстой писал этот роман с продолжительными перерывами десять лет. Ему пришлось исписать восемь тысяч листов (не обман ли ради классов?), чтобы получились окончательные четыреста. И это заметно, всем бы такую скрупулёзность и усидчивость. В романе практически (об этом позже) ничего лишнего. Субъективно, конечно. Однако, в подсознании запустилась фоновая игра-процесс, где я пытался отыскать хоть один избыточный абзац, чтобы сказать (скромно, мы люди простые): «Ну и где ты был десять лет, автор? Вот же странный пассаж!». Но ничего не отыскал. Уникальный случай. К слову, в любом произведении Достоевского найдётся вода, от абзаца до целых глав (привет «Братьям Карамазовым»), которые, порой, хочется пропустить от недопонимания, зачем эта информация (привет Стивену Кингу).

Проблематика «Воскресения» фундаментальна и обширна. Охватывает множество вечных и всё ещё неразрешённых тем, что делает произведение актуальным на века. Несправедливость и халатность судебной системы, неравенство классов, революция, развращающая глупость военной службы, показушная и фальшивая религиозность в виде церковной атрибутики и ритуалов, грехопадение и потакание страстям, безответственность и легкомыслие по отношению к людям, ну и классическое «иметь или быть?» — вот, что волнует автора, заставляет его не молчать, попытаться найти выход. Кто-то, возможно, будет говорить об избитости поднятых вопросов, мол читали уже и не раз, но это всё от капризности. Пока человек не разрешил этих вопросов, об этом можно и нужно говорить Всегда. И в отличие от (закрашено цензурой), автор показывает путь избавления от внутреннего гноя не через гиперболизацию общечеловеческих пороков, не через вычурность картинки, или, упаси господь, цинизм и иронию, а через простые истины — быть человеком, верить в бога (и не надо снова про затасканность и банальность).

Обязательно скажу о самом главном плюсе: максимальный реализм и достоверность в поведении героев. Как же Толстой тонко передал сомнения главного героя после, казалось бы, уже выбранного и решительно намеченного плана действий. Когда случился переворот души Нехлюдова я начал просить автора не уходить в супергероику, не показывать типичного сильного русского человека, который нерушимо придерживается своих принципов до конца (привет Горький, Грин, Куприн, Достоевский). Пронесло. Наш герой всю книгу сомневался в истинности и искренности его решения, даже срывался пару раз, пусть и ненадолго, но уходил к прошлой, праздной жизни. До пикселя переданы мельчайшие колебания в процессе перевоспитания человеческой души. В случае с Масловой я вообще в восторге: какая сложная внутренняя борьба и судьба представлена этой девушке, насколько непростая химия происходит между Нехлюдовым и Масловой, поразительно. Как вы поняли, я был обескуражен :)

Теперь о самом главном минусе. Помните, я говорил про ничего лишнего? Лишнее, всё-таки, нашлось. Под самый конец произведения. И это лишнее перечислено в проблематике. Речь о политике. Я говорю об этом как о минусе, потому что это что-то проходящее, мимолётное, требующее, особенно в будущем, знания контекста. Вся эта социалистическая агитация уже сейчас читается скучно и инородно. Чешутся руки вырезать эту грубо выпирающую опухоль (противное сравнение), которая только пачкает гранёный шедевр. Благо, этого совсем немного, ради хрустально чистой и прозрачной прозы можно и перетерпеть.

Продолжение задумывалось, но не писалось. Может это и к лучшему, мог ли Толстой сказать больше и лучше? Отчётливо видно, куда мог пойти сюжет второй книги, как примерно бы развивались герои, но получилось ли бы копнуть глубже, найти иной, достойный целой второй книги выход – вопрос. У романа открытый финал. И мне он нравится.

Потрясающая книга.

Несколько месяцев назад мы с товарищем обсуждали привязанность человека к внешнему. Был вопрос: что будешь делать, если тебе оторвёт руки, и ты больше не сможешь заниматься любимым делом, зарабатывать этим? Представить такую картину страшно, как дальше жить – не совсем понятно. И у меня был/есть аналогичный страх. Чем закончился разговор – не вспомню, скорее всего ничем. Но появилось желание прочесть на данную тему книгу, книгу, где творческий человек потерял возможность заниматься любимым делом и в поисках иного стимула продолжать жить пытается преодолеть внутреннее опустошение от утраты.

И вот я, спустя месяцы, копаюсь в завалах и нахожу роман «Брисбен». Прочитал аннотацию, увидел волнующий вопрос, купил, рассказал товарищу о находке. Появилась возможность получить представление, какого это по-настоящему потерять свою музу и какие выходы из ситуации есть.

Ожидания от аннотации были преувеличены, потому и не оправдались. Теперь я понимаю, аннотация не врёт, когда говорит, что Глеб Яновский – главный герой музыкант – пытается найти иной смысл жизни, новую точку опоры через Прошлое. Но при первом ознакомлении не обратил на это внимания. Ожидал рефлексии и действия в Настоящем, там, где и нужно продолжать жить, страдать, принимать оздоровительные решения.

Автор хитрый, выбрал довольно непростую щепетильную тему, но смухлевал, всунув в историю нон-фикшин писателя, который предложил пострадавшему написать о его детстве, отрочестве, студенчестве, – в общем, расписать путь становления шиноби (музыканта). И что же? Заместо поиска новой опоры Глеб семьдесят процентов времени пребывает во флешбэках. Из оставшихся тридцати, лишь пятнадцать процентов отдано Настоящим поискам. Автор считает, что заниматься эскапизмом через копание в прошедшем – норм тема? По этой причине столько времени уделено Прошлому? Благо, под конец нам предложена более здоровая альтернатива – люди. И наш музыкант находит новый смысл жизни в новом человеке. Хорошо.

Внешнее всегда движется и меняется. Глеб искал внешнюю опору, нашёл её, но внешнее движется и меняется. Финал подавляющий.

Вопрос не закрыт. Любопытство не удовлетворено. Книга хорошая.

Изначально я думал, что автор расскажет краткую историю человечества. И вы так думаете/ли? С чего вдруг? На название не смотрите, его впору переименовать на «Краткая порочность человечества» :) Ща объяснюсь.

Какие темы успели затронуть за 170 из 500 страниц: бесчеловечная эксплуатация животных, легкомысленное загрязнение уничтожение природы, ужасы капитализма, жизнь через стремление к будущему, парадокс технологического прогресса, противоречивость религий, а также темы геноцида, кастовой иерархии, феминизма, гомосексуализма, в целом пола и гендера, и прочее.

Нормально так для «Краткой истории (порочности) человечества», да? :)

Почему так – понять несложно. Цель книги – быть бестселлером. Необходимо политкорректно потрогать и удовлетворить каждого. Но надо отдать должное, автор не побоялся пройтись по религии, даже сам пишет, предвещая реакцию: «Боюсь, многие читатели раздраженно ерзали в креслах, дочитывая последние абзацы. Какое образование мы получили – так мы и реагируем.» Про образование – смешно :)

Возможно, со стороны выглядит так, будто я высмеиваю автора, предъявляю претензию за стремление охватить всю актуалочку. Такой цели не было, просто это забавно и хочется предупредить, что самой истории человечества от силы половина книги. Для кого-то это критичный пункт. Для меня — нет. Изначально понимал, что чтение сугубо развлекательное. Половину же или весь объём выделен под саму историю человечества – роли не играет, так и так слишком поверхностно. Поэтому широта тематического охвата меня даже порадовала.

Обширность актуальных вопросов гарантирует попадание в сердечко хотя бы одного. Я, например, совершенно неожиданно получил ответ, пусть и теоретический, на волнующий меня вопрос: «В какой момент эволюции/революции человек стал активно жить будущим, потерял связь с настоящим?». Спойлер: аграрная революция, сельское хозяйство нас погубило, перестаньте копаться в земле, люди! Ещё автор мне прямо ответил почему я дурачок, если считаю империализм злом. И наглядно показал, что живём мы в самое мирное время ever – а это уже ответ тем, кто любит повопить о надвигающемся конце света, что мир сошёл с ума, люди хуже зверей, раньше было лучше, бла-бла. Понравились рассуждения о том, как эволюционный и революционный успех человечества сопровождается ростом Индивидуальных страданий. Позабавила теория, что когнитивной революции и появлению абстрактного языка мы обязаны нашей любви посплетничать. Знаете, это многое объясняет! Лишний раз не буду раздражаться на любителей сплетен, ведь сложно избавиться от привычки, которой семьдесят тысяч лет :)

Для развлечения и отдыха – крайне рекомендую! И могу гарантировать, что ваша толерантность после прочтения возрастёт (у меня так и было) :)

Закончу на хейте главной религии мира, цитата из книги:

«Сегодня большинство людей благополучно следуют капиталистическо-консьюмеристскому идеалу. Новая этика обещает рай при условии, что богатые останутся алчными и будут стараться заработать еще больше денег, а массы дадут волю своим желаниям и будут покупать и покупать без меры. Первая в истории религия, чьи последователи делают именно то, к чему их призывают.»

Вячеслав Шишков сам из Сибири, прожил там около двадцати лет. Его повесть «Тайга» отнюдь не фантазии тепличного человечка, а настоящий горький опыт. Автор наглядно показал, что не тайга дикая, а люди, поселившиеся там. Конечно, если судьба так сложится, тайга сожрёт человека и выплюнет дикое животное. Однако, живя в сытости и тепле, не стоит забывать о чистоплотности собственной души.

Нравы и быт таёжной деревни. Классный сеттинг. Много крови, истязаний, убийств и бытовой жестокости. День, когда человек добрее и терпимее – религиозный праздник. Не потому, что это именно религиозный праздник. Просто в этот день позволено пить, танцевать, предаваться утехам, гулять до самого утра. Даже попу. Празднуя, мы сбрасываем оковы рутины. Краткий миг освобождения. Но пир кончится и всё пойдёт по-старому: очередной год пашем и от неудовлетворённости брюзжим на собрата до начала следующего веселья.

В русской классике жестокость к животным частое явление. А я всё не привыкну, что к лохматым друзьям тогда относились не так, как сегодня*. То пнём собаку, то дубинкой по башке дадим. А коту совсем не повезло. Запрыгнул на кровать, просится под одеяльце погреться. Пустите его? Верю, сегодня так бы вы и поступили. Но сто лет назад было бы иначе: взяли б кота за задние лапы и швырнули об печь. Именно так и поступила молодая женщина из Сибири.

Жемчужина произведения – персонажи. За них ценю того же Горького. Диалект простолюдина передан замечательно. Полно ярких фраз, ситуаций и диалогов, вызывающих улыбку или смешок. Тот же столетний дедок, или Ванька, или батюшка по кличке «батя», – изрядно харизматичные персонажи, устраивают комедию на ровном месте.

Описания дремучей тайги. Красота. Светлое пятно истории – природа. В конце концов даже она не выдерживает человеческой гнусности, показывает, кто тут батя (не поп).

Максимум кедровых шишек из максимума.

* что к людям другое отношение было, ещё со школьного предмета истории осознали.

Прочитал роман около 9-ти месяцев назад и оценил в 8 баллов. Изредка приходится менять оценку спустя время, но Луна-парк заслуживает того, ставлю 10, слишком уж часто и с теплотой возвращаюсь к нему, думаю, это о многом говорит. Поэтому и пишу отзыв, надеюсь, больше любителей жанра обратит внимание на книженцу.

Многие говорят, что Стивен Кинг один из лучших рассказчиков, умеет писать абсолютно о любых вещах просто и увлекательно. Похоже это правда. Я прочёл ~ 6 книг Кинга и действительно, практически все они читались влёт. Был впечатлён, как он умеет погружать читателя в историю, и я уж подумал, навряд ли найду более «затягивающего» автора ужасов, чьи книги будут так же легко проглатываться за пару дней.

Но... Минуточку!

Оказывается, Лаймон владеет такой же суперспособностью и ,возможно (но это не точно), смог бы дать фору королю ужасов в мастерстве подачи истории.

Несомненный плюс Лаймона — отсутствие лишних деталей и духоты. Он дает столько информации, сколько нужно для визуализации происходящего. Не знаю, как ему это удается, но каждый персонаж оживает только попадая в кадр. И самое ГЛАВНОЕ, автор будучи взрослым человеком сохранил в себе ребёнка, что видно по его работам — с каким азартом и нарочито детской наивностью они написаны.

А еще у автора есть смелость! Смелость, потому что он закончил книгу не как «надо» — для вполне серьёзной истории, — а как пожелал внутренний подросток. Поэтому финал, возможно, зайдет не каждому, но запомнится надолго!

Не буду писать о том, что происходит в Луна-парке: о чём книга, что случилось, кто, куда, чего, зачем – просто ознакомьтесь с рецензентами ниже, лучше их я точно не скажу (не умею) да и цель другая.

Вывод:

Если хочется по-детски наивную ламповую атмосферу лета, пляжа, парка, подростковой дурости – рекомендую.

Если же ждёте серьезный хоррор, с серьезными ситуациями, в которые попадают серьезные персонажи, а в конце серьезный финал –

«Затем пробил ему глаз, вырвал язык и отрезал руки. А потом, глядя на луну, окровавленный, поклялся мстить.»

Никогда прежде не писал ни отзывы, ни рецензии. Причиной же стало — отзыв другого человека с оценкой в «Кол», аргументировав это, цитирую: «в книге нет ровным счётом Ничего, кроме восторженного описания пыток и смертей».

Именно поэтому я и решил прочитать данный роман, стало любопытно, как и зачем там столько пыток.

Однако прочитав первые 150 страницы (почти половина книги), я всё время задавался вопросом, а когда же пытки, и смерти то будут? Да была одна сцена пытки, в которой успели оставить лишь пару царапин на теле, а далее процесс был прерван. Был момент добивания противника, где опять же было — ничего, слишком сухо, кратко, без лишних подробностей. Цитата в начале — и есть то самое добивание, самая жестокая сцена за всю книгу.

Читая оставшиеся 200 страниц: я ждал, ожидал, долго думал, плакал.

Но это всё.

В смысле вообще всё.

Пару пыток, казней, смертей, и всё. Круто.

Хочу добавить, мой опыт прочтения фэнтези равен одному, и это первая книга из цикла Анджея Сапковского. Впервые коснулся данного жанра, ещё малого повидал, но тем не менее, эта книга мне понравилась больше, чем Ведьмак: Последнее желание.

Поэтому не понимаю столь низких оценок данному произведению, на том же goodreads, всего лишь 2.68 из 5 (wat?).

Это и было главной мотивацией написания «отзыва», ибо роман неплох.

Почему же я ставлю 7, а не 10? Местами слишком скудное описание действий персонажей, происходящего, а так же сам финал... от него ожидал большего, размаха что ли, какого-то шок контента, но нет.