Увидев предложение изобразить в фанфике такого-то персонажа как Русалочку (или в образе Русалочки), впервые задумалась об этой давным-давно известной мне сказке: что означает Русалочка как нарицательное понятие? Ни разу не встречала такое употребление имени этого персонажа.

Я так определила для себя главное – то, что приходит мне в голову при словах «это как то, что было с Русалочкой»: человек, готовясь исключительно по собственной воле и инициативе радикально изменить свою жизнь (причем нынешняя жизнь его тоже устраивает, но новая чем-то привлекает намного больше), отказывается от чего-то очень ценного для него и нужного как в нынешней жизни, так и в новой – в обмен на нечто, что в нынешней жизни не нужно, а вот в новой необходимо; и в итоге все эти перемены и обмен не приносят ему особого счастья.

Пошла в Интернет сравнить свои ощущения от этой сказки с впечатлениями других читателей – и обнаружила, что большинство народу воспринимает Русалочку как олицетворение бескорыстной, жертвенной и несчастной любви. Я с этим согласна, но для меня это не то главное, что отличает ее от множества других персонажей. Главное – тот самый обмен-жертва как обязательная подготовка для перехода к новой жизни.

Первая мысль, возникшая лично у меня по прочтении этого рассказа — сколько же интересных экспериментов можно и нужно провести с этой фантастической книгой (прибором в виде книги?), доставшейся главному герою! Конечно, с учетом специфики эпохи, когда все происходит — рассказ написан в 1969 г., и время действия в нем то же.

Эксперимент № 1 — что будет в книге, если ее читают два или более человек одновременно? Даже странно, что главный герой не проверил это, увидев книгу в руках у жены. Каждый все равно увидит текст только про себя? Или книга разделится: на одной странице — про одного человека, на другой — про другого? Или при этом каждый сможет читать только про себя, так что каждый будет видеть одну страницу с текстом, а соседнюю — пустую?

И чем является текст — материальным изображением на листах книги, неким фантастическим способом меняющимся по мере того, как читатель что-то еще вспоминает, или это только проекция его воспоминаний, как текст на экране со слайда в диаскопе, и на самом деле листы пустые?

Эксперимент № 2 — сфотографировать раскрытую книгу, когда ее никто не читает, причем постараться сделать так, чтобы она никого из участников опыта не смогла воспринять как читателя (с помощью манипуляторов поместить ее в изолированную комнату, где заранее установлена фотокамера с автоспуском, теми же манипуляторами раскрыть...) Или книга все равно сочтет читателем того — или тех — кто будет производить эти действия с ней? А если не сочтет, то что окажется на фотографиях — пустые белые листы? Или пленка окажется засвеченной? И можно ли вообще сфотографировать текст в книге?

Эксперимент № 3 — показать книгу неграмотным и выяснить, что они там увидят. В реалиях СССР 1969 г. это дети до 6 лет, а также старики в каких-нибудь глухих деревнях, в свое время избежавшие кампании по ликвидации неграмотности.

Эксперимент № 4 — показать книгу людям грамотным, но не знающим русский язык, чтобы установить, насколько эта книга «общечеловеческая». Опять-таки с учетом тогдашних реалий это, скорее всего, будет не иностранец, а пожилой житель деревенской глубинки какой-нибудь союзной республики.

Эксперимент № 5, даже целая группа экспериментов — показать книгу слепым. Причем минимум четырем: 1) слепому от рождения, не владеющему азбукой Брайля; 2) слепому от рождения, прекрасно владеющему Брайлем; 3) ослепшему уже взрослым, не владеющему Брайлем; 4) ослепшему уже взрослым, владеющему Брайлем. Способна ли книга подстроиться под варианты 2, 3 и 4?

Мне вот что непонятно.

Профессор Преображенский, как указано в «Истории болезни» Шарика, которую вел доктор Борменталь, ставил опыт на собаке «для выяснения вопроса о приживаемости гипофиза, а в дальнейшем — о его влиянии на омоложение организма у людей». При этом для опыта он взял собаку «приблизительно 2-х лет от роду» и приживляемый материал (гипофиз и яички) от «мужчины 28 лет». То есть оба использованных в опыте существа — взрослые, но в расцвете сил и молодости (возраст Шарика примерно 18-20 лет по человеческим меркам). Так какой же, спрашивается, омолаживающий эффект профессор рассчитывал получить и увидеть? Не превращение же Шарика в щенка!

По-моему, для такого опыта следовало взять собаку выраженно старую (а определить это легко по седине на морде и сточенным зубам, плюс более общие признаки, очевидные для человека с медико-биологическим образованием). Тогда, если бы признаки омоложения появились, они сразу стали бы заметны.

Я не понимаю, почему М.А. Булгаков допустил такую явную логическую несообразность. Если бы Шарик был старый, на сюжет, включая его сатирическую составляющую и прочие особенности, это ни в малейшей степени не повлияло бы; так как он, превратившись обратно в собаку, не помнил ничего из своего существования в виде человека, то заметил бы разве что приятную перемену в своем физическом состоянии — что стал моложе, сильнее, лапы лучше двигаются, зубы опять такие, как были в молодости.

«Кто снесет этот камень на гору и там разобьет его на части, тот вернет свою молодость и начнет жить сначала».

Каким образом произойдет возвращение молодости, по надписи на камне неясно – перебросит ли человека в ту эпоху, когда он был молод, или он станет молодым в настоящем времени? Мысль от лица автора в конце рассказа указывает на второй вариант: «Э-э! — думаю, скажут, увидав меня помолодевшим, соседи. — Вот идет молодой дурак! Не сумел он, видно, одну жизнь прожить так, как надо, не разглядел своего счастья и теперь хочет то же начинать сначала».

Но по какому бы сценарию ни возвращалась молодость, разбивание камня, по-моему, отлично вписывается даже в ту идеологию, по которой написан этот рассказ. Если для старика-сторожа главное, за что он ценит свою жизнь, несмотря на все выпавшие ему испытания и мучения – что он принес много пользы своей стране и внес свой вклад в строительство нового справедливого общества, то из этого должно логически вытекать стремление воспользоваться шансом принести такой пользы вдвое больше, потратив на это еще одну жизнь. Вернуть так молодость – это ведь не отрицание и забвение уже прожитой жизни, а шанс прожить вторую. Что плохого и не согласующегося с коммунистической идеологией в том, чтобы старик – помня весь свой революционно-военный опыт и заслуженно гордясь им – опять стал бы молодым и здоровым и все свои силы отдавал на благо страны уже в нынешних мирных условиях, хотя бы работая в колхозе уже не сторожем сада, а, например, трактористом или еще кем-нибудь? Если для него величайшая ценность – служба своей стране, то как он может отказаться от того, чтобы продлить эту службу на максимально доступный срок и нести ее с наибольшей эффективностью? Лишний работник, сильный, честный и трудолюбивый, колхозу бы ну никак не помешал.

А вот обычные люди, думающие в первую очередь о своем счастье, вполне могут попросту побояться такого риска – прожить еще одну жизнь. Вдруг она окажется хуже той, которая уже прожита? Вдруг в ней будет еще больше потерь и всяческих проблем, бед и неудач? У людей может не хватить душевных сил на то, чтобы решиться повторить все это – или аналогичное – еще раз. Так что весьма вероятно, что камень остался лежать на горе целым и неразбитым как раз по этой причине.