В начале двухтысячных роман "Пианистка" (1983) гремел благодаря одноименному фильму Михаэля Ханеке (он вышел почти одновременно с фильмом «Пианист» Романа Полански), и при пересказывании его сюжета, естественно, обращали внимание прежде всего на самые скандальные моменты.

В те времена вполне вероятен был вот такой разговор:

— Ты смотрела "Пианистку"?

— "Пианистку"? Может, ты имеешь в виду "Пианиста" — ну, этот фильм Романа Полански?

— Нет, именно "Пианистку".

— Гм... Вроде бы нет.

— Ты представляешь, там главная героиня... ну... она мазохистка и режет себя бритвой ТАМ...

Но вернемся к книге. Автор (все-таки Нобелевку по литературе не каждому дают:) ) не просто мастерски описывает действительность — нет, она ее к тому же препарирует и систематизирует, причем проделывает это максимально хлестко и жестко, используя сложные, глубокие по смыслу и по строению фразы. Это утонченнейшая на грани парадокса и изысканнейшая на грани понимания новаторская проза, саркастично переосмысливающая самые стереотипы привычного человеческого существования.

Порой где-то на самом верхнем, финальном витке очередной метафоры встречаются столь смелые аналогии, которые кажутся не вполне оправданными и очевидными — чем-то напоминающими, если использовать подходящую случаю музыкальную терминологию, фальшивые ноты, что вызывает в душе что-то типа досады... Впрочем, возможно, эти сравнения, наоборот, максимально неизбиты и придают повествованию необходимый объем, и потому впору не задумываться об их неуместности, а, напротив, восхититься их оригинальностью.

цитата

ОНА — утомленный дельфин, равнодушно готовящийся к заключительному трюку, устало фиксируя взглядом смешной разноцветный мяч, который животное привычным движением подхватывает на нос.

цитата

Перед ней распахивается мир детских конструкторов. .. Она туго и медленно соображает. На ней висит мертвый свинцовый груз. Тормозной башмак. Она — повернутое против самой себя оружие, которое никогда не выстрелит. Она — тиски из жести.

цитата

Эрика парит на крыльях искусства в высоких воздушных коридорах, поднимаясь почти до эфира.. Ее мать озирается в поисках тормозной веревки для дочери, для этого воздушного змея. Только не упустить, только не отпускать веревку!

цитата

Задул холодный, ледяной ветер, и она бежит в ледяные поля, одетая в короткое платьице, как фигуристка, на ногах белые ботинки с коньками... Бесконечная голубая лента ее юбочки начинает колыхаться, тщательно складываться в оборки.

Рассуждения Елинек двигаются по какой-то не всегда с легкостью отслеживаемой траектории, темпераментно проиллюстрированные впечатляющими метафорами и сопровождаясь неожиданно возникающими смелыми картинами, выписанными со всеми подробностями — вот мы видим посетительниц кафе-мороженого или семьи с детьми, отдыхающие в парке Пратер, вот на льду выступает фигуристка в юбочке с голубой окантовкой, а вот — почти готовое руководство по устройству школьных туалетных комнат...

Со временем количество таких вот отступлений от сколько бы то ни было линейного повествования настолько превышает критическую массу, что, в общем, поневоле приходится вспомнить те времена подросткового возраста, когда жадными глазами высматриваешь в тексте «клубничку», по умолчанию расценивая все остальное как ужасно скучную преснятину.

Что же касается «клубнички», то она здесь весьма специфическая — недаром этот роман привлек внимание аж самого Михаэля Ханеке. И в чем-то поучительная.

Кажется, Эрика — послушная дочь своей матери, после очередного камерного концерта мечтающая поскорей вернуться в свое милое гнездышко и усесться в любимое кресло перед телевизором...

цитата

«В голове у Эрики горит единственный источник света, от которого вокруг светло как днем и который освещает табличку с надписью «Выход». Удобное кресло перед телевизором тянет к ней свои руки, слышны тихие позывные информационной программы, диктор деловито поправляет галстук. На приставном столике расставлены вазочки с лакомствами, поражающими воображение обилием и разноцветьем, и обе дамы попеременно или одновременно прибегают к их услугам».

Но нет! Оказывается, раз за разом что-то упорно заставляет Эрику как метеор носиться по городу в самых злачных местах типа пип-шоу, показа фильмов легкого порно или удаленных лесных полянок для совокуплений парочек в попытке углядеть нечто такое, что так и осталось для нее непонятно в самом нутре женского тела и в механизме сплетения двух тел...

цитата

«У мужчины, думает Эрика, часто должно возникать чувство, что женщина скрывает от него что-то главное в этой мешанине из внутренних органов. Именно оно, самое сокровенное, пришпоривает Эрику, подталкивает рассматривать все новое, все более глубокое, все более запретное.»

Наверное, и самой писательнице интересно отыскивать такие вот эмоциональные изюминки на фоне размеренной обывательской жизни в респектабельном благополучном европейском городе — столице музыки.

А когда в жизни главной героини Эрики появился мужчина, то она задумалась о том, а как бы она могла использовать "его услуги" наиболее эффективным способом. Эрика успела уже немного изучить себя в этом вопросе, и ее воображение сгенерировало некоторые фантазии, в которых было бы реализовано ее желание подчиняться и ее интерес к испытыванию боли. Не слишком опытная в любовных отношениях героиня не придумала ничего лучше, как наивно и прямолинейно посвятить в свои фантазии потенциального любовника...

Эрика ведь вообще довольно бескомпромиссная женщина — вот как в момент душевных переживаний она играет на своем инструменте , продолжением которого давно сделались ее пальцы:

цитата

"Она собирается со всеми силами, напрягает крылья и бросается вперед, прямо на клавиши, которые стремительно несутся ей навстречу, как земля летит навстречу терпящему катастрофу самолету".

И что же он, любовник?

Будет ли в этой истории хэппи-енд и "поцелуй в диафрагму"?

Испытаем же волнение сердца при чтении развязки сей небанальной любовной истории.

Я неожиданно вспомнила об этой новелле, когда в финале одного из моих любимых фильмов «Дежавю» (2006) Клэр, не в силах оторвать словно загипнотизированного взгляда от лица Дага, кивнула в ответ на его вопрос, знакомы ли они...

Я задумалась тогда: а где еще женщина так много знала о мужчине, в то время как он был убежден, что встречает ее впервые в жизни?

Возможно, гораздо логичнее было бы вспомнить роман Одри Ниффенеггер "Жена путешественника во времени" и тот самый момент, когда Генри впервые в своей жизни встречает Клэр, но она-то его давно — со своего детства — знает, и также ей известно, что рано или поздно наступит день, когда они встретятся в его жизни...

Но все же я вспомнила о «Письме незнакомки» Стефана Цвейга.

Что значит перечитывать книгу, которую вы читали в юности, и неожиданно узнавать те места в тексте, которые произвели когда-то особое впечатление... — например, я помню, как в юности я сильно призадумалась, читая эти строки:

цитата

«ты любишь только все легкое, невесомое, мимолетное, ты боишься вмешаться в чью-нибудь судьбу...»

«я понимала, что тебе, любящему только все беззаботное, легкое, ищущему в любви только игру...»

"Тебе, никогда не знавшему меня",- начинается письмо незнакомой женщину к предмету всех ее помыслов.

А чуть дальше читаем:

цитата

"Судьба обрекла меня на то, чтобы быть не узнанной тобой всю жизнь, до самой смерти... Даже мимолетное воспоминание обо мне никогда не тревожило тебя. Ничто не напоминало тебе обо мне, ни единая, даже тончайшая, нить воспоминания не была протянута от твоей жизни к моей."

Что означает посмотреть на проникновенное, кричащее о преданной любви послание через сто лет после его написания, из которых последние несколько десятков лет были десятилетиями своеобразной борьбы традиционных ценностей и моногамии с чем-то совершенно противоположным?

Я процитирую недавно перечитанный роман Робертсон Дэвис — Мир чудес (1975):

цитата

«Послушать, о чем говорят люди, или посмотреть, что они читают и на что ходят в театры и кино, так можно подумать, что настоящий мужчина непременно любвеобилен и чем больше у него женщин, тем он мужественнее. Идеальный мужчина для них – Дон Жуан. Недостижимый идеал для большинства мужчин, поскольку если вы хотите посвятить свою жизнь распутству, то должны располагать досугом и деньгами, я уж не говорю о том, что такая жизнь требует неистощимой энергии, неутолимой похоти, а сексуальный орган по стойкости при этом должен не уступать клюву дятла. Идеал недостижимый, но тем не менее тысячи мужчин пробуют себя на этом поприще, а в старости перебирают свои жалкие победы, словно бусинки четок. А вот однолюб – очень редкое явление. Ему нужны духовные ресурсы и психологический артистизм – не чета заурядности, а еще ему нужно везение, потому что однолюб должен найти женщину выдающихся качеств.»

Чего только ни испытала я, перечитывая вновь этот текст после стольких лет!

Поначалу думала о крайнем самоуничижении героини, о необходимости, так сказать, своевременного вмешательства психолога... Но вскоре втянулась и стала принимать «правила» игры этого текста.

Я вспоминала похожую одержимость в Гранатовом браслете Куприна (1910) с «Да святится имя твое!».

И, наконец, как человеку, неравнодушному к скрещению реальности и вымысла, мне было чертовски жалко, что во время своих ночей любви герои не обсуждали произведений беллетриста Р, которые героиня, как она утверждала, знала наизусть — конечно, этот забавный штришок существенно снизил бы высокий градус надрывного самоотречения в новелле.

Наверное, каждый мужчина мечтает о такой вот восторженной тайной поклоннице, которая может сказать:

цитата

«Чем была вся моя жизнь с самого пробуждения от детства, как не ожиданием, ожиданием твоей прихоти!»

На рубеже тысячелетий наши отечественные переводчики и критики были просто очарованы этой книгой,

"Лимбус Пресс" публикует текст романа в 1997 в издании "Агота Кристоф — Толстая тетрадь" с предисловием переводчицы и теоретика культуры Ольги Кустовой под названием “Прямой порядок слов”, и в аннотации к изданию это произведение названо не иначе как «самый известный роман на французском языке конца 80 — х годов».

Макс Фрай пишет целое эссе «След Аготы” ( 1999), в котором отмечает "комичное сходство имени Аготы Кристоф с именем Агаты Кристи" и признается, что "очарован... вызывающей простотой авторского синтаксиса".

В 2003 роман переиздает петербургская «Амфора».

Николай Александров в своей книжной колонке на "Эхе Москвы" в феврале 2003 называет роман «одним из самых замечательных романов последнего времени».

А в предисловии Всеволода Новикова «Под знаком близнецов» к этому изданию "Амфоры" Агота Кристоф — Толстая тетрадь используется характеристика «самая безжалостная книга минувшего столетия».

Я же знакомство с этой книгой оттягивала... Давно уже заприметила этот роман в книжном магазине — смотрела аннотацию, листала... И понимала, что это нечто очень тяжелое, да и смущал специфический стиль — не была уверена, что осилю такого рода текст.

Но вот, наконец, попалась одноименная аудиокнига.

Итак, зададимся вопросом — а как этот текст читается в 2022 году, когда книжный рынок перенасыщен и публика избалована новинками самых разных жанров?

Книга представляет простор для глубокого исследования с точки зрения присутствия модных тем типа психоанализа, двойников и так далее, но я пройдусь только по верхам.

Первым делом обращают на себя внимание несколько формальных... ну, если не недостатков, то особенностей. Стиль изложения минималистичен («стилистический аскетизм», по выражению Всеволода Новикова ), и вдобавок все написано в виде дневника. Этот формат всегда наиболее легок для генерации — в похожем стиле способен, например, изъясняться не слишком обремененный интеллектом средний школьник — и, соответственно, такая манера вызывает у читателей меньше всего восторгов и вообще мало сопереживания. Как следствие, книга воспринимается исключительно с позиций холодной логики.

В книге описываются реалии жизни мирного населения в условиях оккупации — естественно, в таком абстрактном тексте конкретное название городка не приводится, но, судя по биографии Аготы Кристоф, речь идет о каким-то венгерском городке неподалеку от границы с Австрией.... Но, в общем, для русского человека, который не вчера родился и волей-неволей впитывает в себя огромное количество информации на эту тему, в книге вряд ли найдется нечто принципиально новое.

Формально говоря, этот текст можно рассматривать как сборник анекдотов в жанре черного юмора — каждый под отдельным заголовком.

Ну, и добавлю, что присутствуют в тексте и казуистические споры на тему возможного поведения во время войны, морали, религии и прочие, которые возникают при столкновении формальной логики инфантильных, но одновременно умудренных неким однобоким опытом жестоких детей с носителями чисто житейской привычной манеры рассуждать.

В общем, любители абсурда останутся довольны.

И, наверное, чтобы смотрелось поживее и не так выхолощено, Агота Кристоф обильно орошает сюжет.... Чем бы вы думали? Эротическими сценами! Описанными опять-таки в безэмоциональной прямолинейной манере с точки зрения подглядывающих детей.

Само собой, экспериментальные театры не могут остаться равнодушными к такому кладезю потенциальных скетчей и жадно набрасываются на этот текст, черпая в нем материал для своих шокирующе нестандартных постановок.

Гм... Интересный факт: из-за текста, который пойдет ниже, мы прекратили общение с одним моим знакомым пишущим человеком, с которым общались лет 15.

Вообще многие сейчас говорят примерно так: типа лет 20 назад я читал очень много, а сейчас не читаю.

Спрашиваешь у них: Почему?

В ответ звучит примерно следующее:

"Да просто у меня очень высокие требования к книгам, а книг достойных нет вокруг". И при всем при этом активно рвутся обсуждать книги... Да чего там обсуждать — уж сразу свои собственные писать. :)

Вот всем таким читателям с высокими требованиями и посвящена статья ниже.

Я скептически отношусь к практикуемым на некоторых книголюбских сайтах reading challenge'ам, в котором читатели берут своеобразные соцобязательсва по непременному запихиванию в себя какого-то количества книг в предстоящем году.

Как по мне, так чтению хорошо бы оставаться исключительно спонтанным процессом в жизни индивидуума, и я сама, например, могу в течение довольно длительного времени не читать, заменяя это занятие чем-то другим — хотя в другое время, наоборот, только плотное погружение в ткань повествования очередной книги способно успокоить меня и примирить с окружающей действительностью.

Но, тем не менее, чтение — этот та самая область, в которой «сытый голодного не разумеет».

Что я имею в виду?

Ну вот, к примеру, у меня есть знакомые, которые периодически пытаются обсудить со мной какие-то книги, но я... Я старательно избегаю этого.:)

Ну, во-первых, конечно, о вкусах не спорят.

Когда человек читает, то он, наверное, больше всего наслаждается именно тем состоянием, в которое погружает его книга. А все мы, само собой, внутренне разные, и соответственно, читательский бэкграунд у нас тоже совершенно разный.

А во-вторых — существует еще фактор некой общей читательской эрудиции.

Я искренне удивляюсь, когда в списках любимых книг более или менее взрослые люди — обратите внимание: речь здесь не идет о подростках, делающих лишь свои первые робкие шаги на читательской стезе — так вот, взрослые люди упорно, на полном серьезе и безо всякого стеснений указывают нечто хрестоматийное типа Достоевского и Джека Лондона. У меня грешным делом возникает впечатление, что они ничего не читали как минимум со времен средней школы. Гм, ну, я вовсе не утверждаю, что Достоевский и Лондон — это недостаточно интересные авторы — возможно, это одни из самых интересных писателей из когда-либо существовавших — но, други мои, вы все-таки не забывайте, что даже уже со времен смерти Д.Лондона (то есть с 1916 года) прошло уже более ста лет, а про "ископаемость" гениального нашего Федора Михайловича я вообще молчу.

В общем, когда мне называют эти имена -Достоевский, Джек Лондон, Теодор Драйзер и так далее — я вспоминаю десятилетия тотального советского книжного безрыбья, когда книг было мало, и все поголовно читали оно и то же.

Но.... эти времена уже давно и благополучно ушли в прошлое!

И когда спросишь этак у этих любителей порассуждать про достоинства книг с книжной полки подростка советского времени: а признайся-ка, брат — сколько лет назад ты прочитал последнюю книгу? То в ответ можно услышать лет этак про 15, в течение которых челик этот берег девственность своих книжных мозгов.

Ну, и как, скажите на милость, с таким людьми вообще можно говорить о книгах?

Нынче мы живем в эпоху, когда стоит удивиться, насколько быстро переводятся на русский самые последние книжные новинки с иностранных языков. И все это доступное многообразие читать — не перечитать.

И самое главное:

регулярное чтение современной литературы способствует созданию некой книжной системы координат, именно на которой и будут в дальнейшем расположены произведения столетней и стопятидесятилетней давности — при том условии, если они все еще имеют какую-то ценность в современном мире.

Прочитанный не так давно роман Франка Тилье «Головоломка» https://fantlab.ru/work708652 натолкнул меня на размышления про то самое шаткое состояние, когда не слишком-то понятно, находишься ли ты все еще в состоянии игры, или эта самая игра уже незаметно для тебя переместилась в другое — реальное — измерение. Обычно в таких случаях я вспоминаю фильм "Игра" (1997) с Майклом Дугласом.

Поначалу испытание для участников элитарной игры начинается как достаточно комфортное «движение» вдоль цепочки хитроумных загадок, над которыми приятно поломать голову и звенья которой нравится любовно «ощупывать умом». На этом этапе "зацепки", предлагаемые со стороны невидимых организаторов, еле ощутимы, и квест напоминает такого рода аттракционы типа Exit the room, когда участник никогда полностью не уверен, что каждое следующее интуитивно найденное им звено, в самом деле, заслуживает доверия и потому на него можно опереться в своих более поздних логических построениях.

Но с развитием интриги применять спасительный принцип «Все, что вы видите, это не реальность — это игра» становится все сложнее.

Ведь есть вероятность, что пока ты, приняв условия устроителей игры, из последних сил борешься за обещанный приз, в реальности существования которого тебя еще совсем недавно так настойчиво убеждали, в это самое время за тобой откуда-то наблюдают неведомые люди, преследующие свои собственные не вполне понятные цели, а декларированная игра давно уже идет не за приз, а за элементарное выживание в неимоверно усложнившихся условиях . Двигаясь по отрезанному от цивилизации лабиринту помещений и периодически теряя ориентир происходящего, а затем обнаруживая то тут, то там то одно, то другое бездыханное человеческое тело со следами насилия рядом с очередной адской машиной, ты раздумываешь о том, могло ли тебе все это померещиться в обычном для тебя в последнее время состоянии крайнего эмоционального напряжения? Или же, по воле устроителей, правила игры давно изменились, и все разворачивающееся на твоих глазах действо давно превратилось в нечто совсем другое — гораздо более пугающее и тревожное, но просто тебе про это не сообщили? Или игра давно оборвалась неким незапланированным образом, в результате чего уже и невидимых устроителей не осталось в живых?

...При размышлении обо всей этой зубодробительной смеси

— квестов, неожиданно превратившихся в квесты на выживание,

— онлайн шоу с не вполне понятными правилами,

— реальности, неожиданно оказавшейся бесконечным онлайн шоу,

— а также таким существованием, при котором кажущаяся реальность одного персонажа сочетается с тем, что в него в это время кто-то «играет»,

в памяти всплывает большое количество примеров из фильмов, книг и реалити-шоу.

Филип Дик с его "Свихнувшемся временем".

Фильмы: Игра (1997), Шоу Трумана (1998), Пила (2004), Меняющие реальность (2011), Клаустрофобия (2017), Первому игроку приготовиться (2018), "Играй или умри" (2019), Главный герой (2021).

Шоу типа Форд Боярд и Последний Герой.

На самом деле, все это мы обсудили с моим гостем в моем подкасте — кому интересно, тот может посмотреть: https://youtu.be/jlF-oMNlrvc