Вчера видел ну натурально философский сон (подлинный, не такой, как про Азимова).

Снится мне, что проснулся я в довольно-таки удобном кресле посреди большой комнаты. Кресло находится на верхушке колонны метрах в полутора от пола. Но самое противное, что вместо пола какая-то мерзкая (мутная и с мусором) вода течёт. Слезать очень боязно (кто его знает какая там глубина), а до открытой двери в соседнюю комнату не допрыгнуть — далеко. Сижу, думаю — что делать? Замечаю, что в соседней комнате ходит моя мама, только помоложе, чем сейчас лет на сорок и примеряет свадебную фату перед зеркалом. Я её окликнул, типа помоги. А она ничего не боясь идёт прямо к моему "насесту". Я во сне думаю — "Как же она через воду-то?" А мама совершенно спокойно ступает на поверхность этого грязного потока и я вижу, что совсем это не вода, а обыкновенный твёрдый пол. И (всё ещё оставаясь во сне) меня посещает этакое понимание-просветление — "НЕ ВСЁ НА САМОМ ДЕЛЕ ТАКОЕ, КАК НАМ ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ! НЕКОТОРЫЕ ПРЕПЯТСТВИЯ НАМ ПРОСТО КАЖУТСЯ! ИНОГДА НУЖНО СДЕЛАТЬ ШАГ, ЧТОБЫ УБЕДИТЬСЯ, ЧТО ВСЁ НЕ ТАК УЖ И БЕЗВЫХОДНО!" От этой мысли и проснулся. Настроение до сих пор позитивное. Как-то поднял этот сон мой душевный тонус.

Почаще бы притчи такого рода снились...

Сегодня под утро я внезапно проснулся от какого-то негромкого скрипо-шороха, доносившегося из самого тёмного угла комнаты.

Открыл глаза и стал всматриваться во мрак. Замечаю — что-то шевелится. И вскоре из тени в предрассветный полумрак шагнула неясная мужская фигура. Я нашарил на прикроватной тумбочке очки, нацепил, вгляделся внимательно... и ледяной ужас пронзил меня, полностью парализовав все члены.

Передо мной стоял, пошевеливая бакенбардами, сам АЗИМОВ!!! Он что-то лопотал по-своему и тряс сухонькими кулачками. Выслушав его эмоциональную тираду, щедро сдобренную "факами", я, собрав остатки сил, сумел прохрипеть: "Ай донт андестенд..."

Великий писатель примолк, немного подумал и продолжал уже по-русски с ужасающим акцентом:

— Вот! Вы даже не можете выучить цивилизованного языка, а позволяете себе публиковать омерзительные пасквили на человека, годящегося Вам не то что в отцы, — в деды. Дальше последовали упрёки в безграмотности, безвкусице, безыдейности, бесстыдности и прочих подобных грехах. Говорил он напористо, пылко, не давая вставить ни слова оправдания. Когда же обиженный писатель умолк, чтобы перевести дыхание, я, ожившим языком попытался объяснить, что мои творения не более, чем шутка, литературные анекдоты. Фантастика, наконец.

— Скорее уж фэнтези, — желчно прервал меня мэтр.

Я продолжал оправдания, ссылаясь на прецеденты, приводя в пример Даниила Хармса, Пола ди Филиппо...

Кажется, Азимов начал мягчеть. Суровые складки на лбу разгладились...

— Встречался я ТАМ с Ювачёвым. Приятный мужичок. Весёлый. Но всё же Вам следовало бы....

Тут прозвенел будильник и я проснулся, так и не узнав, что же мне следовало бы.

P.S. Теперь и спать ложиться опасаюсь — вдруг Бестер с Сарояном явятся.