*   *   *
Гляжу на море — в мишуре и солнца блёстках.
И слышу ясно волн болтливых диалог.
И хоть прорваться через шум людской непросто,
Он до моих ушей добраться всё же смог.

И я услышал то ли смех, то ли ворчанье,
Но в целом, видно, настроение у них
На пару баллов. И теперь моё вниманье
Поглощено беседой. Даже ветер стих,
Чтоб не мешать беспечным женским пересудам
О катерах, "бананах", пляжников орде.
И мне комфортно в этой гавани повсюду.
И тут я в доску свой, на суше и в воде.

Поведать много занимательных историй
И даже тайну, что от пришлых стережёт,
Мне может вздорное, но ласковое море,
Что доверяет и поэтому не лжёт.

29.07.2024.
©Андрей Туманов

*   * *
В кафе вовсю стараются певец
С экстравагантной в чёрном платьице певицей.
И из колонок модненький хитец,
Под звук которого всем хочется напиться,
Звучит-гремит на перепонки надавив
Ушные, но привыкнув, можно дальше
В дыму испытывать волнительный прилив
Высоких децибелов с долей фальши.

В кафе с хрящами вынесут шашлык,
Но чай неплох — и, значит, это веский довод
Для тех, кто к разносолам не привык,
И кто не ищет в заведеньях вечный повод
Для терапии чувством раненых сердец,
Что ранив, к югу упорхнуло вольной птицей...

В кафе вовсю стараются певец
С экстравагантной в чёрном платьице певицей.

28.07.2024.
©Андрей Туманов

А вчера вспоминали Высоцкого,
Много песен, спектаклей, стихов,
Средь толпы неприметно-неброского,
Но кумира низов и верхов.
Голос, что с Марианскою впадиной
Глубиною соперничать мог...
А потом нам, судьбой обокраденным,
Лишь остались тот тембр и слог.

Лето жаркое восьмидесятого.
Олимпийской столицы масштаб.
Грандиозного, разного, всякого
Всем хватало. И новый этап
Окрыляет народ — пусть в Америке
Нам бойкот из-за Наджибуллы
Объявляют в печатной истерике,
Мы сегодня горды и смелы.

В эти дни не пристало нам хмуриться.
Но пришедший со службы сосед
Сообщил о Высоцком на улице
Пацанам — что его больше нет:
"Это тот, с переулка Каретного,
Что "охота!" с надрывом кричал".
И из магнитофона кассетного
Снова голос его зазвучал...

Мы сидели на лавке за столиком,
Не понять до конца, не суметь
Дошколятам, салагам и школьникам,
Что наделала глупая смерть.

"Говорят, он не старше Антонова...
Голос сильный и тексты подстать...
А Серёга с проспекта Будённого
Может запись с концерта достать...".

Нынче рэп тарахтит из динамиков -
Пусть отсохнет язык у того,
Кто, ему вторя голосом пьяненьким,
В коридоре включает его.
Англицизмов и нижегородского
Смесь тиранит, бывает, наш дух...

А вчера вспоминали Высоцкого,
Повторяя за автором вслух.

26.07.2024.
©Андрей Туманов

С Павелецого вокзала нынче в путь
В реставрированном кое-как вагоне
Еду в море остудить и окунуть
Буйну голову на черноморском лоне.

Припекает сверху солнце словно печь.
И земля там горяча, и вольный ветер.
Сможет здесь игрой волна тебя увлечь,
Но ловить не станет будто рыбу в сети.
Благосклонна к людям северных широт,
Если только не сердить её сверх меры.

А пока локомотива мерный ход
Нас уносит дальше к югу в дымке серой.

В коридоре через сумеречный фон
Разглядеть успеть пытаюсь лес спешащий.
Он торопится так, видно, испокон,
С той поры, как рельсы раскололи чащу.

И теперь бежит природа супротив
Дикой сталью дребезжащему прогрессу,
Глазу радоваться виду запретив -
За деревьев маршем не увидеть леса.

Говорят, что только море-океан
Человечьим боссам так и неподвластно.
Жизнь стучит по рельсам — не сорвать стоп-кран,
Потому что всё не зря и не напрасно...

Скоро ночь огни у чьих-то дальних крыш
Скроет как на окнах светомаскировка.
Говорят, она порхает словно мышь,
Что в полёте отличается сноровкой.

Позади остался старенький вокзал,
Полный умных сказок и нелепых былей.
Поезд рявкнет лязгом, мол, не всё сказал.
Ночь расправит перепончатые крылья.

25.07.2024.
©Андрей Туманов

И вновь со мной мой сумеречный город,
Укутанный в зеленую листву.
Прохлада аппетит и даже голод
Мне перед возвращением в Москву
Приносит. И в привычном заведеньи,
Где сквозь стекло гляжу я на пути,
Маршруты, победив опять сомненье,
Есть или нет мне после девяти -
За ужином приходит ностальгия,
Хоть кухня здесь иная, чем была
В том прошлом, где вчерашняя стихия
Гнала года в упряжке как могла.

Стихия-юность и стихия-время.
Одной — суждён короткий бурный век.
Вторая молча властвует над всеми,
Хоть царь ты, хоть обычный человек.

И мысли обречённые под вечер
Смягчаются июлем и теплом.
Так лето нас от мнительности лечит,
Что за зиму как снега намело.

От мыслей нам избавиться неймётся,
Остановив их суетливый бег.
А время снова тихо улыбнётся,
Напомнив: "Ты всего лишь человек¹".

¹ Отсылка к легенде, согласно которой царь Македонии Филипп II, одержав победу при Херонее над афинянами, чтобы бороться с тщеславием, приказал своему слуге каждое утро говорить ему: «Царь, ты — человек».

24.07.2024. Зеленоград.
©Андрей Туманов