Нечасто удаётся прочесть книгу, которую потом не можешь отнести к какому-либо из существующих жанров со всей определённостью. Нет, на самом деле, сейчас даже вроде бы как модно смешивать в одном «бокале» как можно больше разных «напитков» — но куда чаще у экспериментатора получается жуткая бурда, которую если и пить — то залпом, заткнув нос и зажмурившись. А уж лучше просто вылить.

Но Юлии удалось создать замечательный коктейль, в котором каждый из компонентов удачно дополняет друг друга, создавая в итоге неповторимый вкус. Такие напитки хочется пить маленькими глоточками, смакуя, перекатывая на языке...

Роман «От десятой луны до четвёртой» написан очень легко и так же легко читается. Глаза главной героини становятся твоими глазами, её мысли — твоими мыслями, и даже хвост — твоим хвостом. Обычная барышня 18 лет, студентка строгого учебного заведения с железными порядками, которые, тем не менее, всё время нарушаются... бывает ведь?

Но сквозь улыбку и лёгкую иронию начинает — сперва осторожно, исподволь — проглядывать иное. В пансионате барышень не просто муштруют — их методично и регулярно ломают, превращая уже сложившуюся самостоятельную личность в нечто глупое, послушное, лояльное. Вместо имён им дали номера (героиня даже не смогла сразу вспомнить своё имя, когда в этом возникла необходимость, она так и представилась: «Двадцать Вторая»), вместо знаний — устаревшее на пару веков домоводство. А ведь ещё совсем недавно они называли себя Умными...

Ведь и так бывает, правда? Сильные часто покоряли Умных, превращая последних практически в ничто. Даже несмотря на то, что и Сильные, и Умные — по сути, одни и те же люди. Ну, «люди» с хвостами :smile: Просто право Сильного исторически имело больше шансов победить Ум.

Впрочем, не поймите меня неправильно. Несмотря на то, что всё, описанное выше, действительно в книге присутствует, общий характер повествования далёк от антиутопического или даже просто депрессивного. Во многом благодаря личности героини. Пушистая (да, это её имя:smile:) молода, полна энергии и стремления действовать. В этом возрасте мы все верим в лучшее и стремимся к лучшему, это уж после кто-то становится циником, кто-то просто опускает руки... Но Пушистая — самый настоящий боец. Благодаря её мысленным ремаркам, которыми она постоянно сопровождает всё, с ней происходящее, читателя не покинет улыбка даже в самые тяжёлые моменты. Пушистая как никто другой из её сокурсниц сохранила себя, не сломалась, не поддалась. Она смеётся над установленными в Пряжке порядками, регулярно нарушает их, потешаясь над горе-преподавателями и надзидамами. А уж как досталось от неё Серому Ректору... Стоп, это уже спойлер.

Что же касается главной идеи произведения, какой она мне видится... Ну, попробую написать так: не важно, Сильный ты или Умный, не важно, какого цвета и длины твой хвост — все мы в первую очередь люди. Какая разница, кто ты — Сильный Умница или Тупой Дохляк? Ведь ты человек. Вот об этом никогда нельзя забывать. И даже защищая свой дом, свою семью, своих друзей и близких — ты можешь сделать это без бессмысленного кровопролития. Пушистая смогла сделать этот непростой выбор — и спасла всех: и Сильных, и Умных.

Я коротенько, потому что тут уже о многом написано, разложено по полочкам, обдумано...

Мне книга показалась, помимо прочего, попыткой смоделировать Мир Полудня Стругацких. А точнее — попыткой построить подобное общество, руководствуясь принципом «пятилетку — за три года!». Вспомните Максима из самого начала «Обитаемого острова» — такой же «homo ludens», практически бессмертный (или же трудноубиваемый, с какой стороны посмотреть), умный, эрудированный, разносторонне развитый, счастливый... ребенок.

Пандем попытался осуществить за несколько десятков лет то, на что человечеству Стругацких потребовалось больше ста, да и то... Уже в «Стажерах» и «Хищных вещах века» показана разница между людьми «счастливого советского завтра» с победившими идеалами звучащего гордо человека, кузнеца своего счастья, и обществом Запада. Эта разница похожа на непреодолимую пропасть (особенно в «Вещах»). И через эту пропасть Пандем заставляет прыгнуть человечество, вмешавшись во все, от социо-культурных процессов до животной психологии и физиологии человека.

Это сверхсущество, за несколько лет промчавшись из революции в утопию — какую же цель оно преследовало?

И правда — социально-философское исследование. Эксперимент. Моделирование. Оставляющее в итоге гораздо больше надежды на лучшее будущее человека и человечества, чем окончание «Полуденного цикла».

Уже немолодая женщина по имени Ева начинает вести дневник, и на первых же страницах признается в том, что убила свою мать, когда ей исполнилось 17 лет. А дальше читатель оказывается в ситуации мучительного ожидания, поскольку убийство является кульминацией, вынесенной в конец дневника. Признавшись, выплеснув сходу главное, Ева начинает рассказ с самого начала, перемежая детские воспоминания заметками о том, что произошло с ней-нынешней за день. Эти два сюжетных пласта — прошлое и настоящее, играют особую роль в раскрытии сюжета романа. Мы видим маленькую девочку Еву, которую терроризирует мать, и мы уже знаем, что эта девочка вырастет и совершит убийство. Героиня, доверяя дневнику свою страшную тайну, словно пытается сама понять, что так сильно на нее повлияло, почему она уже в 7 лет знала, что убьет свою мать, когда представится подходящая возможность. Она объясняет, оправдывается, признается...

Это очень скандинавская книга. Ощущение, которое трудно передать словами: каждая фраза, образ, мысль — словно элементы большого сложного полотна. Сдержанность и холодность снаружи — и яркий, обжигающий огонь внутри. В книге нет нормальных людей, каждый в чем-то безумен, у каждого за внешней благообразностью и вежливостью спрятано нечто жуткое, пугающее. Тягучее безумие, в которое погружается маленькая девочка, персонифицируется в фигуре Пикового Короля, который однажды приходит к Еве. Пиковый Король — символ «темной половины Я» героини — тоже словно бы делит ее жизнь напополам. Пожалуй, это главная особенность романа «Уши Бустера» (при всей странности названия почти сразу становится понятен его смысл; пожалуй, иначе назвать было и нельзя) — два пласта, две линии, скрытая подоплека, переворачивающая представление о прочитанном, присутствует практически везде. А поскольку все эти ниточки связаны друг с другом, получается очень многослойный текст.

Очень сложно рассказывать о книге, не раскрывая ключевых особенностей сюжета — настолько тесно сплетены между собой все события, герои... Поначалу не можешь понять, почему с первых же страниц настолько погружаешься в текст, что не хочется прерывать чтение, а вместе с тем, постоянно делаешь паузы в тех же местах, где заканчивается очередная запись дневника и начинается следующая. Марии Эрнестам удалось написать роман, про который пиарщики бы трубили: «книга-событие», «книга-скандал» и все в таком духе... Но поверьте, так оно и есть. А какой еще книгой может быть дневник сумасшедшего человека, запершего безумие внутри, примирившегося со своей темной половиной, своим Пиковым Королем?

Спасибо Екатерине Хохловой, удалось прочитать роман «Уши Бустера» на русском языке. Надеюсь, книга найдет своего издателя — она этого более чем заслуживает.

Когда читал повесть «С нами бот», ощущения с самого первого абзаца были какие-то... смешанные. Не в плане «качества» книги — как раз то, КАК это написано, мне понравилось, Лукин очень хорошо владеет языком и вообще — социальная сатира так и прет изо всех щелей, в лучших традициях Салтыкова-Щедрина.

Неоднозначно я к другому отнесся. Вся эта безнадега, заложенная в текст, герой, которому сперва вроде бы сочувствуешь (по крайней мере, он это сочувствие старательно у читателя вызывает), а под конец понимаешь, что именно Сиротин с самого начала был бесчеловечной скотиной. Позиция страуса в итоге поставила его ниже бандюка Леши, ниже этого бизнесмена Труадия, ниже супруги героя, ниже всех, над кем он так посмеивался и негодовал. Потому что его «самоустранение» — не более, чем иллюзия, самообман. Никуда общество от него не девалось ни на секунду, он как был, так и остался плоть от плоти горячо ненавидимого социума. Грубо говоря, ничем по сути Сиротин не отличался от бота: с первых же страниц — такой же уход в себя, отрицание внешнего при неплохой встраиваемости в «контекст». Концепция «Зеркального Я» в действии, прямо по учебнику.

Символичен в этом отношении самый конец повести, когда Леонид Сиротин понимает, что может обходиться без бота. Он прокрутился по спирали, пришел к тому, с чего начал, и читатель теперь уже может совсем другими глазами взглянуть на начало пути героя, если до сих пор не понял... «Геликософия», чтоб ее:smile:.

«С нами бот» — безусловно, заслуживает каждой полученной награды, равно как и пристального читательского внимания.

2 слОГ:

Не смог удержаться, тоже поискал Саргати в Сети. Вот, пожалуйста:

http://en.wikipedia.org/wiki/Jack_Sarfatti

Пусть это будет своеобразной преамбулой к отзыву. :smile:

Весь Ноосферный цикл Валентинова очень непрост как для восприятия, так и для понимания. Для меня когда-то он начался со «Сферы» — которую я прочел несколько раз и еще не раз прочту, потому что это произведение широко шагает за грань привычного в текстах покруче Кастанеды (Баха, Пелевина... подставить нужное). Благодаря «Сфере» я совершенно по-новому взгянул на Андрея Валентиновича и его творчество, хотя и предыдущие его романы были с удовольствием прочитаны. Просто «Сфера» оказалась чем-то большим. Чем-то иным.

Далее последовали «Омега» и «Даймон», ворвались в душу и накрепко уцепились за что-то, чему трудно придумать название. Вспоминаешь отдельные фрагменты, мысли, переживания героя — и чувствуешь: держит крепко-крепко, не отпускает до сих пор. «Like a circle in the spiral, like a wheel within a wheel...»

И вот дочитан «Капитан Филибер». Пока трудно привести мысли в порядок и написать что-то осмысленное, потому что книга присоединилась к предшественницам в душе, а оно, знаете ли...:smile: Иногда хочется просто восторгаться, а не препарировать.

Но совсем чуть-чуть попробую. Теперь совершенно ясно, что все книги цикла вращаются вокруг различных «ипостасей» одного и того же героя. Не рискну написать «самого автора», хотя идентификация очевидна. Настолько глубоки переживания, прочна «сцепка» текста с реальностью... Это проявляется даже в том, как романы структурированы: линия «действия» переплетается с линией «размышления», тем самым «расслаивая» текст на несколько «уровней». В «Омеге» такое расслоение было буквальным: одна и та же личность в трех разных «плоскостях сферы», на трех разных «ветках реальности»... Здесь герой один, но он тоже проходит несколько стадий самоидентификации, сперва готовясь «сотворить мир», затем пытаясь сродниться с этим миром и в конце концов — замыкая цикл. Подарив этому миру жизнь, а может, осознав, что эта реальность существовала до «бабочки Брэдбери» и будет существовать после того, как бабочки не станет.

Творец, осознавший собственное бессилие и тем самым постигнувший нечто неизмеримо большее, чем свое «кевларовое» всемогущество — капитан Филибер сумел пройти этот путь, в отличие от героев «Омеги» и «Даймона».

Ставлю книге 9. Потому что верю в то, что Андрей Валентинов сможет еще лучше.:smile:

Как-то сами по себе, на уровне безусловных рефлексов мы ощущаем: свобода — это благо. Свобода воли, свобода выбора, свобода совести, свобода вероисповедания (я уж не говорю о банальной «свободе тела») — всё это, равно как и масса других «свобод», воспринимается нами как должное. Нормальное, естественное и неотъемлемое право.

Крайне любопытно это сочетается с принципами общежития в социуме (особенно в современном, о котором иначе как с приставкой «гипер-« и не напишешь). Если совсем коротко, то добиться друг от друга взаимной выгоды можно лишь действуя скоординированно, согласованно. А любое совместное действие предполагает распределение прав и обязанностей... И мы уже не так свободны, как нам кажется. Более того, мы такой порядок вещей принимаем осознанно, потому что он нам выгоден, нам в нём уютно и комфортно...

Так какова должна быть степень свободы людей, чтобы они были счастливы? Закон всегда отбирает ну хоть какой-нибудь минимум прав, обязывает к чему-то, зато взамен железно гарантирует что-то. И если бы ещё по уму работал закон... Что бы было тогда?

Наша страна существует в условиях контролируемого бардака, при этом все ропщут, но рьяно протестуют против любого «завинчивания гаек» — боятся, что «радиус свободы» сильно уменьшится. Только вот в чем вопрос: какая доля этого зримого в данный момент «пространства» иллюзорна? Ведь в данном случае для человека первично не само состояние, а его осознание: мы свободны, пока чувствуем себя свободными. В этом смысле, простые граждане альтернативной реальности, описанной в романе «Выбраковка», свободны куда в большей степени, чем любой из нас здесь и сейчас...

Они улыбаются друг другу на улице — искренне. Заботятся друг о друге — искренне. Даже тротуар с мылом моют — тоже искренне. Люди счастливы оттого, что знают: закон работает им во благо. И если они его не нарушают, можно не бояться практически ничего. Тебя защитят, тебе помогут... и ведь тоже искренне.

Очень важно, с какой точки зрения написан роман «Выбраковка». Герои этой книги работают в Агентстве Социальной Безопасности — карательном органе, стоящем на страже закона. Выбраковщики — оплот порядка, «суперагенты с лицензией на убийство» — это персонификация закона, его острие. Люди, которым дали право «браковать» других людей с тем, чтобы все остальные жили в мире и спокойствии. И вот об этих остальных Дивов рассказывает не в лоб, а исподволь. Словно бы даёт читателю оглянуться, посмотреть на мир вокруг не только через призму восприятия рефлексирующего выбраковщика — который чувствует Систему, как натянутую струну — а... как бы со своей, простой человеческой точки зрения. Автор будто задаёт вопрос: а вы бы смогли жить в таком обществе? В такой стране?

Ответа Олег Дивов не даёт, но намекает более чем прозрачно: оглянитесь — и всё поймёте сами.

А я ставлю книге 10 баллов.

Знаете, вообще-то книга... неплохая. :) Конечно, есть у нее минусы, такие, которые могут отпугнуть не только читателя взыскательного, но и читателя-казуала. И, как ни странно, все эти «отпугалки» сосредоточены на первых страницах книги. Расписывался автор, что ли? Монологи-уроки Ачаду идейно верны, но по исполнению очень корявы, несуразны (например, как вам такая фраза человека, живущего в условно неразвитой, далекой от современности среде: «... Если чему-то, какому-то явлению, материальному образованию или абстрактному измышлению...» — дальше, наверное, можно не продолжать :) Хороши мысли героя, выросшего вдали от цивилизации, не читавшего философских трудов и т.д. и т.п.... :) )

Однако эта несообразность очень быстро проходит, сменяясь вполне адекватным повествованием: в меру интересным, в меру оригинальным, наполненным своеобразной лирикой (чего стоят детские стихи Хепсу!), идейно опять же неординарным... И поверьте, читать интересно. По крайней мере, прослеживаются некие параллели с творчеством Крапивина, Булычева, Лукьяненко... иными словами, книга не только посвящена детям автора, она для детей же и написана. В самом хорошем смысле, ибо произведения того же Крапивина пусть и предназначаются для детей, объективно на тысячу голов выше многого, ваяющегося сейчас — не важно, для детей или взрослых...

И несмотря на то, что концепция романа уже к середине столь усложнилась, что местами начала трещать по швам, не удерживаясь в рамках заданного стиля повествования — автор, ИМХО, с задачей справился. Еще бы больше времени было уделено собственно реализации, написанию — вот эти четыре месяца (март-июнь 2005) не просто чувствуются, а прямо-таки нехорошим клеймом проступают :( Ну очень уж поверхностно исполнение для такой непростой идеи. Как следствие, там, где требовалось остановиться, подольше подержать, развить, углубить — сюжет скакал дальше, как ошалевший теленок, которого в первый раз весной из стойла выпустили :)

Итог: вообще-то, читать это можно. В произведении заложен серьезный и важный посыл: всегда нужно стремиться к чему-то, что только кажется недостижимым, запредельным. За краем земли и неба можно найти другую землю под другим небом. Или даже все те же небо и землю... так или иначе, гораздо важнее — дойти до этого края, выполнить то, на что способен, не побояться, не закрыться в раковине обыденности... и главное — сохранить себя, несмотря на все то, что может с тобой произойти, пока ты идешь вперед.

Все-таки 7 из 10.

PS. В РАЗЫ лучше «Чудес». ИМХО.:wink:

Для Владислава Крапивина фантастика всегда была в первую очередь методом, допущением, выразительным средством — иными словами, той связующей нитью, на которую нанизывалась идейная составляющая сюжета. В этом смысле, «Ампула Грина» является очень «выпуклой», здесь контраст между острой социально-политической проблематикой на грани антиутопии и чудесами Великого Кристалла отчетлив и резок.

Обе грани сюжетного повествования переплетены в книге очень тесно. До тошноты мерзкая реальность Империи с такими знакомыми беседами о «чистке рядов», мере полезности каждого на благо системы и элитарности меньшинства, — сменяется иной: светлой, доброй, сказочной атмосферой городка Инска. Здесь люди не запирают двери по ночам, доверяют друг другу и не обманывают этого доверия. Они открыты и всегда готовы помочь... и самое нехорошее, что можно увидеть в этом городе — надпись на заборе «Регент — пиписька», оставленную детьми... Заслуженную надпись.

Но автор не дает раствориться в светлой, умиротворяющей атмосфере Инска до конца. С курсанта Валерия, сбежавшего в Инск из столицы Империи, повествование переключается на подростка Грина — мальчика, рано потерявшего обоих родителей (отца — по вине все той же Империи) и отданного в детский дом. Благодаря тому, что повествование ведется от лица самого Грина, реальность Империи окрашивается совсем уж черными красками. Боль, грязь, унижение — и стойкое, упорное стремление сохранить в себе что-то важное, что-то, оставшееся от прошлой счастливой жизни, — эти противоречия раздирают Грина, но ему удается удержаться, не потерять самого себя — и по мере возможности, спасти еще хоть кого-нибудь.

Грин тоже попадает в Инск и, подобно Валерию, проникается особой атмосферой этого города, забывая о том, что окружало его совсем недавно. Город будто бы сам стремится помочь Грину — хотя и магия Кристалла не всесильна. Город с трудом сдерживает натиск извне: на него «наступает» Новозаторск, Имперские ультра-радикалы запускают самые разнообразные устройства слежения, людям вводятся смертельные инъекции... Впрочем, Содружество Вольных Городов всё равно выстоит. И всё будет хорошо, так или иначе...

Многие критикуют позднего Крапивина за то, что его герои стали эгоцентричными, «они уже не помогают другим, они спасают себя». «Ампула Грина» как никакая другая книга Крапивина опровергает этот тезис. Тот же Грин еще находясь в детдоме пытается помочь другим детям, а потом искренне пытается спасти всю Империю. И в итоге жертвует собой не просто ради другого — а ради того, кто действительно способен дать что-то значимое всему человечеству, на что-то открыть глаза, как-то помочь...

Другой герой — Май — мечтает о храме-шаре, который висел бы в воздухе и был равно доступен каждому. Этот храм должен объединить всех людей, аккумулируя в себе самое лучшее, самое чистое, что есть в человеческих душах...

Но самое главное — то, что пронизывает всю книгу на некоем «надсюжетном» уровне, — это каждодневный подвиг многих и многих, совершающих трудное паломничество к Пирамидам — устройствам, благодаря которым можно выравнивать ход времени, приводить в порядок само Мироздание. Если ранее, в книге «Лето кончится не скоро», Крапивин «доверял» подобное единицам, то здесь он словно бы призывает как можно большее количество людей нести эту ношу. Потому что только совместными усилиями можно чего-то добиться, что-то изменить к лучшему.

ИТОГ: Единственная трагедия позднего Крапивина состоит в том, что созданный писателем мир чудесного, доброго и чистого, когда-то ранее незримо соединявшийся с нашей повседневной жизнью, теперь настолько от неё далек, что может показаться кому-то неестественным...

И тем не менее, он есть. И во многом благодаря тому, что мы храним в себе эти частички Чуда и несем эту тяжелую ношу, мир продолжает существовать.

Книга однозначно рекомендуется к прочтению.

«Дети синего фламинго» — философская притча, социальная трагедия, книга-гротеск, антиутопия... Как победить ужасного монстра, который держит в страхе жителей острова? Монстра, который хранит баланс общественной жизни островитян; монстра, который является единственно непреложным законом существования. Страх и власть — запутавшиеся друг в друге причина и следствие, первейшие основы нашей жизни... Мы всегда боимся чего-то, мы рождаемся со страхом в душе, в страхе проходит вся наша жизнь... У него бывает много разных имен, от «терроризма» до «глобального потепления» — и он опутывает собой весь мир в липкую паутину — чтобы не вырваться, чтобы делать только так, а не иначе, чтобы подчиняться...

Но чтобы страх овеществленный, который так далек от конкретного человека, жил в его сердце как можно дольше — нужно постоянно вытаскивать на всеобщее обозрение какой-то символ — как чучело: вот снова где-то взяла на себя ответственность за взрыв дома очередная «алькаида», вот снова смыло прибрежную деревеньку где-то в «Микронезии»... Смерть, ужас, СТРАХ.

Жители должны постоянно чего-то бояться, и это что-то должно быть все время на слуху, все время перед глазами должны мелькать свидетельства о несокрушимости этого символа- и столь же неколебимой твердости «ЗАЩИТНИКА» — закона, государства...

А если власть оправдывает существование монстра? Если на «пугалках» о деяниях страшного ящера строится фундамент этого института принуждения? Если постоянно требуются новые жертвы — вещь действенная, определенная?

Ну а если жертвами должны становиться маленькие мальчики? Храбрые Мальчики, в которых начинают просыпаться юноши, Рыцари, готовые защитить? Как же замечательно — унизить, растоптать этого героя, заставив остальных поверить в непобедимость Ящера и склонить головы! Как же это ПРАВИЛЬНО — давить в ребенке будущее, чтобы дети сразу становились взрослыми — послушными, задавленными...

Но герой все равно придет. Даже если не сможет победить Ящера, даже если струсит... Он пройдет свой путь до конца, не сворачивая; он обретет новых друзей, он испытает боль потерь; и в конце концов он сможет одолеть Ящера...

Только для того, чтобы осознать страшную истину: сколь ничтожно мало — уничтожить символ, картинку... Как вычеркнуть Ящера из людских сердец? Как заставить кричать на площадях правду, если привычными являются старые слова, старые истины, сколь бы ложными они не оказывались?...

Помните у Шварца пьесу «Убить дракона»? Эта книга по сути о том же — настоящими чудовищами всегда оказываются люди, точнее — отдельные группы людей. А всем прочим так легко и просто подчиниться... Так просто слушаться привычного кнута и не поднимать глаза к небу — не видеть зарю нового мира. И смотреть себе под ноги, в дорожную пыль...

Но все равно — пока живы дети, пока жива Мечта и вера в то, что Справедливость обязательно восторжествует, настоящая справедливость — свобода выбора — все еще будет хорошо.

Надо просто верить, что те, кому ты даришь свободу, те, кому ты открываешь глаза — окажутся способны ВИДЕТЬ и ПОНИМАТЬ.