Алексей Иванов «Географ глобус пропил»

Почитал отзывы и прямо ужаснулся! Ну вы, блин, даёте! Таким совком пахнуло, аж зубы от оскомины сводит. В духе «Чему может научить эта книга нашу молодёжь?!» и «Какой аморальный тип этот Служкин!». (Произносить скрипучим голосом :) ). Или, может, это у нас в Перми (живу я тут, на родине героя и автора) место такое уникальное, и только в нашей школе старшеклассники водку в походах пили (бывало и с учителем)?

Такие рецензии, где произведение по пунктам разбирается (1.Алкоголь, 2.Друзья, 3.Женщины и т.д. — см.ниже. (Автор рецензии, наверное, с блокнотиком в руках книгу читал, сразу отмечал, что куда)), может кому-то и нужны, но точно не мне. Предпочитаю воспринимать книгу целиком. И книга эта совсем не о любви (или «недолюбви», как тут кто-то выразился, имея ввиду, по-видимому секс), не о воспитании подрастающего поколения и не о тяготах учительского труда, не о семейных проблемах (вполне банальных). Книга о том ощущении, которое появляется во второй половине жизни, (по крайней мере, у меня иногда), что чего-то ты не доделал, не успел и уже вряд ли успеешь, а то и вовсе, что жизнь проходит мимо, а ты сидишь на берегу, смотришь на неё, как на сверкающий огнями пароход, да иногда машешь рукой, потягивая пиво. И такая тоска, что мечешься, как Служкин по Речникам на последней странице романа, а приткнуться и некуда. Ну а последняя фраза в романе для меня вообще звенит, как оборвавшаяся струна в конце песни.

Ну и, раз уж тут прошлись по книге профессиональные Учителя и Туристы, со своими придирками (напомнив мне моего дядю-отставника, который фильмы о войне оценивал исключительно по тому, правильно ли располагаются пуговицы на форме), добавлю, как профессиональный нарколог — признаков алкоголизма у Служкина не обнаруживается. Так, бытовое пьянство (вспомните, как легко он вылил вино в цветочный ящик на последней странице. У алкоголика бы рука не поднялась).

Ещё отмечу, как всегда, богатейший литературный язык Иванова, описания природы прямо вызывают желание схватить рюкзак и бежать на электричку, прокатиться по Чусовой. Живой классик всё-таки, уже сейчас тексты диктантов для международных олимпиад по литературе из его произведений берут.

З.Ы. Вообще-то, я зашёл сюда после просмотра фильма, хотел предупредить тех, кто ещё не читал и фильм не смотрел: обязательно сначала прочитайте книгу, а потом уже смотрите кино. Хабенский, конечно, очень талантливо играет, но мысли и переживания главного героя полностью не передаются так как в книге, поэтому в кино Служкин больше на обычного алкаша похож.

Когда становишься взрослым, на второй план отступают твои чаяния и мечты, оставляя в сухом остатке реальности быт, проблемы, заботы – в общем, все то, что приносит в конечном итоге в мир личности пустоту. Более сильные духом находят себя в мире увлечений, ожесточенно уезжая раз в месяц на рыбалку, собирая советские значки, или же штурмуя невысокие горы с видеокамерой, выкладывая ролики в сети, словом все то, что помогает убежать от этой самой реальности. А есть люди, которые просто плывут по течению, отдавая себя во власть этой самой пустоты, безвольные, в чем-то инфантильные. Вроде бы и нет в них ничего плохого, и плохого они ничего не делают, но все равно, страшно с ними соприкасаться, чтобы не «заразиться» властвующей над ними пустотой.

Многие думают, что «Географ глобус пропил» — это некая ностальгия по советскому, по 90-м, по чему угодно, но именно такой подход к произведению в корне неверен, возможно, даже ошибочен. Я бы сказал, что это книга об одиночестве и о своеобразной инициации.

Есть довольно неплохое произведение «Крюк» Терри Брукса, где повзрослевший и обрюзгший Питер Пэн, волей судьбы оставшийся в нашем мире, возвратившись в страну Никогда, заново переживает свое становление, вспоминая, чувствуя, снова становясь собой.

В случае с Виктором Служкиным происходит, по сути, то же самое. Живя в унынии и безысходности, он навсегда остался душой в 1983 году, создав для себя псевдоуютный, иллюзорный мирок, где его друзья и зона комфорта – это все те же люди из его школы, однако уже взрослые и в чем-то неудавшиеся, недолюбленные, несчастные. Виктор, будучи человеком сочувствующим, даже в чем-то добрым, пытается помочь этим людям, зачастую в минус собственной личной жизни, раз от разу, напоминая им о тех временах, которые уже не вернуть, становясь этаким Питером Пэном – он паясничает, острит, шутит – однако с каждой новой шуткой или деянием мнимая «волшебная пыльца» исчезает, и единственным средством для избавления себя от душевных переживаний становится алкоголь. Новые люди в этой компании школьных друзей – женщины, изначально симпатизирующие остроумию Служкина, все равно остаются собой – взрослыми женщинами, и, разумеется, ничего у Служкина с ними не выходит и он снова и снова возвращается к своей нелюбящей жене, какой-то псевдостабильности.

Вообще – структура романа похожа в чем-то на пресловутый «Ералаш». Все эти дурацкие фамилии – Служкин, Будкин, Градусов, все эти скетчи напоминают об иллюзорности, пластмассовости в реальности произведения.

Служкин верит в Судьбу, собственно он и страдает от того, что тогда, в 1983 году, он был особенным, и ему открывались бесконечные горизонты и перспективы. И вот он снова проживает эти детские годы, волей случая, попав работать учителем в школу. Дети, надо заметить, не воспринимают Служкина взрослым, и он день ото дня воюет с ними, паясничает и оглядывается назад.

Удивительно непохожей вставкой в роман является описание похода в главе «Оба берега реки». Создается впечатление этакого диссонанса. Повествование ведется уже от первого лица, мы слышим и чувствуем его мысли и переживания. Здесь учитель Виктор Сергеевич превращается в Географа, у детей-участников тоже исчезают имена, которые еще фигурировали в реальности города и школы. В реальности реки у всех есть клички. Дети взрослеют с каждым новым испытанием, вместе с ними взрослеет и Служкин. Именно поэтому, ни одна сцена интима не была доведена до конца. Служкин всю жизнь оставался тем самым мальчиком Витусом, приколистом и паяцем, но именно поход по реке Ледяной, среди звездных пространств и мертвых деревень делает его мужчиной, тем, кем он не смог стать 20 лет назад. И, волей все той же Судьбы, он переходит на другой берег реки, оставляя свое подростковое позади. И одновременно помогая своим ученикам, становясь своеобразным наставником. Вернувшись в город, Служкин становится другим. Обряд перехода завершен.

Подавляющее большинство жутко хвалебных отзывов написано ничуть не хуже, а кое-какие – так даже лучше – очередной повести об очередном лишнем человеке.

Хотя, как справедливо отмечено в других отзывах, никакой он не лишний. Он – персонаж 90-х. Тех самых, когда четверть страны ринулась корчить из себя пассионариев, четверть – успешно водворяла в жизнь принципы люмпенства, а интеллигенция, в предчувствии своей смерти, как класса (ну, или как прослойки), поделилась на три равные части. Первые две примкнули к пассионариям (абсолютно безуспешно) и к люмпенам (полностью их переиграв), а третья просто отдалась течению жизни, как это, собственно говоря, интеллигенции и присуще. Герой «Географа…» именно из этой, последней трети. Он просто живет. Такое впечатление, вне времени, вне политики, вне страны. С этой точки, кстати, интересно было бы посмотреть, как он перенес легкую эйфорию июля 1996-го, или жесткую абстиненцию августа 1998-го.

В целом же… Язык прост, неплох, быстр. Слов многовато, но «ненужные» абзацы пробегаются глазами по диагонали «на автомате». Сюжет не менее прост, чуть сказочен/неряшлив (ниже отмечалось, что заработать учителем в 90-е нельзя было от слова «совсем», что описанный речной порог крайне сложен и непроходим для детского экипажа и т. д.), немного натянут. Как сова на тот же глобус. В общем… имеем культовую книгу, которая НИ ЗА ЧТО не должна была становиться культовой. Случай, по нынешним сумасбродным временам не такой уж и редкий...

P.S. Ау, коллеги-лаборанты первой половины 70-х годов рождения, со слезами на глазах пишущие в отзывах «как в детство окунулся». Опомнитесь. Не было такой, как в «Географе…» совокупности «школа-учитель-ученики-водка» в 80-х годах. Не было! Да, встречались крайне редко географы-биологи-химики без специального образования. (Сельские школы в расчет не беру). Да, в каждом классе были свои сорвиголовы, свои гопники и свои откровенные дебилы. Но не в таком количестве, и не в 14 лет. И, да, кто-то пробовал уже в этом возрасте алкоголь. Но не на столь профессиональном уровне, чтобы хлестать водяру едва ли не стаканами. Да, были учителя, пьющие с учениками. Но что бы делать это на каждом шагу… Похоже, коллеги, либо вам изменила память, либо мы жили в разных государствах.

Вот, к середине 90-х все перечисленное уже стало распространенными явлениями.

P.P.S. И еще немного о времени. Точнее, о временных рамках романа. Судя по классификатору, половина прочитавших уверена, что действие основной линии книги происходит в XXI веке. Ну…

Цитирую. «Итак, тема сегодняшнего урока – поэма Гоголя «Мертвые души»». В СССР ее проходили в 8-м классе. Смерть Брежнева – 1982 год. То есть, гг осенью 1982-го 14 лет. (Можно было бы и не высчитывать возраст, ясно же, что в реминисценции ему столько же, сколько его воспитанникам в основном тексте, но блезиру ради, пожалуйста))). Путем нехитрых математических вычислений получаем, что в 1985 году на выпускном ему 17, плюс 5 (ну, чуть больше) лет института и возможного послевузовского безделья, и имеем время действия 90-93 годы XX века.

Виктор Служкин устраивается работать в школу учителем географии девятых классов.

Дебютный роман пермского писателя Алексея Иванова. Это третье произведение, которое я прочитал у данного автора, и оно мне не только не понравилось, но и отбил охоту в дальнейшем знакомстве с автором, какие бы великолепные книги им не были написаны. Главный герой отвратителен. Постоянно пьет и жалуется на судьбу, при этом ничего менять в своей жизни не хочет. Он может увязаться за бывшей одноклассницей, совершенно позабыв про свою дочь, которую нужно забрать из детского садика. Может уйти с уроков, если его позовет подруга детства, при этом стоять и ждать пока она закончит свою работу. Про его отношения с алкоголем я вообще молчу. Сам не пью категорически, не приветствую выпивающих людей, а алкашей просто ненавижу. Портят жизнь себе и окружающим людям.

Из всех персонажей симпатию вызвала только дочка главного героя. Все остальные вызвали только негативные эмоции. Помимо Таты в книге понравились только воспоминания о школьных годах главного героя.

Пустая книга с отвратительным главным героем. Рекомендовать могу только врагам и людям, который скрытый смысл найдут даже в кучке опилок.

Не так часто я берусь читать сугубо реалистические произведения, но для Алексея Иванова я сделал исключение и остался очень доволен знакомством с этим автором. Нечасто мне приходится сталкиваться со столь качественной литературой. Чем же так хорош этот роман?

Во-первых, своей искренностью. Очевидно, что роман во многом автобиографичен, и что главный герой обладает многими чертами самого автора. И очень нечасто мне доводилось сталкиваться с таким беспощадным отношением автора к своему герою (а по сути, к самому себе), к его слабостям и недостаткам, с такой открытостью в изображении весьма нелицеприятных сторон жизни. Алексей Иванов, как мне кажется, возрождает в этом романе классическую традицию описания в литературе «лишних людей». Метания героя в поисках любви, друзей, своего места в жизни изображены удивительно реалистично. И очень четко видно, как Виктор Служкин не вписывается в существующую реальность, как те лучшие черты, которые есть в нем, оказываются никому не нужными, кроме нескольких его учеников, как именно его порядочность мешает ему стать таким же, как и все. Впрочем, большинство персонажей романа — и жена Служкина, и его друг Будкин, и бывшие соученицы Саша, Лена, Ветка точно так же мечутся в поисках своего счастья, делают всевозможные глупости и остаются, по большому счету, у разбитого корыта. И только подлый и циничный Колесников чувствует себя в этой жизни как рыба в воде.

Поразительно, как автор, совершенно не акцентируя на этом внимания, сумел сказать так много о нашем обществе 80-90-х годов, обществе, породившем потерянное поколение. Ведь уже ученики Служкина — от «красной профессуры» до заядлых двоечников и хулиганов гораздо лучше вписываются в окружающую реальность. Вообще, яркие, противоречивые, живые герои — одно из самых сильных достоинств романа. Очень нечасто после окончания чтения произведения так отчаянно хочется узнать, как же сложились дальше судьбы его героев. И если за судьбу Служкина мы можем быть в значительной мере спокойны, хотя роман и завершается на пронзительно печальной ноте, то что же случилось дальше с Надей и Будкиным, нашли ли свое счастье Саша и Ветка, кем стали Маша и Люся, неугомонные «отцы» и шебутной Градусов, так и остается за пределами повествования.

Еще одна сильная сторона романа — поразительное умение автора и его героя сочетать иронию и серьезность, писать смешно о важных вещах, легко переходить от комедии к драме и наоборот. Вот только читатель не может удержаться от улыбки при виде очередного перла Служкина, как внезапно переходит к возмущению, удивлению или сочувствию героям. В результате роман, большая часть которого отнюдь не изобилует яркими событиями, оказывается расцвечен яркими красками и читается буквально на одном дыхании.

Еще одна сильная сторона автора и его героя — умение подмечать красоту там, где ее, казалось бы и вовсе быть не должно. Как же непросто увидеть красоту и гармонию в рабочих районах Перми, в забитой корабликами пристани, в мерзкой погоде и в серой реке. И вдвое сложнее суметь описать это так, чтобы читатель буквально увидел все происходящее своими глазами и поверил автору, чтобы самому ленивому книжному червю хоть на минуту захотелось бросить все и отправиться под дождем и снегом в отчаянное покорение уральских рек.

Конечно, речной поход — самая яркая часть романа. Именно здесь, перед лицом могучей и прекрасной природы, в условиях нелегкого испытания с героев романа спадает все наносное и каждый из них показывает свое истинное лицо. По сути, для каждого из них этот квест — самый важный на свете, ведь каждый ищет самого себя. И, наверное, нет большего счастья для учителя, чем осознание того факта, что твои ученики смогли, преодолели себя, добились своей цели. Значит, этот год в жизни главного героя прошел недаром.

Очень о многом еще можно рассказать в этом отзыве: о ярком эпизоде из детсва героя, о его непростой и бестолковой личной жизни, о его дружбе, о сложностях педагогической работы. Тем-то и хорош по-настоящему сильный роман, что им можно любоваться как бриллиантом, рассматривая все новые и новые его грани. А можно просто подойти и посмотреть в него, как в зеркало, беспощадно показывающее правду не только об авторе, но и читателе.

Смело рекомендую этот роман всем, кто хочет прочесть действительно сильную прозу.

Без всяких сомнений, ярчайший, пробивающий, мастерски написанный роман.

Литературный уровень такой, что можно одуреть, блестящие метафоры — шквалом. Казалось бы, сколько раз можно описать дождливое небо так, чтобы читателю не набило оскомину и так, чтобы он всякий раз «видел» несколько другое небо — не то, что было в предыдущем описании. Иванов делает это десятки раз, с лёгкостью и настолько метафорично, что кажется — будто именно тебя лупит дождём, хлещет грозой, окутывает моросью...

То же относится и к любому, хочу подчеркнуть — любому антуражу, к реке, к скалам, к пристани, к школьному зданию, к снегу, к костру. К персонажам тоже, ко всем кроме... кроме главного героя.

Я почитал предыдущие отзывы, во многих из них, наиболее глубоких, продуманных, говорится о том, что главгер узнаваем, что он из категории «лишних людей», неудачник, жертва своего времени — и роман тоже о времени, перемоловшем героя и его окружение, пригнувшем их и сломавшем провинциальной безысходностью.

Я вижу это несколько не так, а точнее — совсем не так. Я воспринял это произведение, как роман об убитой любви. Всё прочее прошло фоном — изысканными литературными приёмами, подчёркивающими, оттеняющими, а чаще всего — гипертрофирующими то обстоятельство, что любви нет, что вместо любви у героев остался некий поганый её суррогат, вот он и искорёжил их, низвёл человеческие отношения до банального перетраха, который по инерции герои ещё называют любовью. Все, кроме главгера, которого недолюбовь искорёжила настолько, что он, человек умный, остроумный и сложный, рассуждает о любви, словно о банке слив в креплёном вине. Что для него нормально подложить пригласившую его на ночь женщину, которую он называет и счиатет другом, под примитивного полового вездехода, что для него нормально стерву-жену подложить под друга, нормально любить четырнадцатилетнюю девочку и рассуждать о том, что может в любой момент её взять. И нормально её не взять, а равнодушно пройти мимо, при этом рассуждая о философских материях.

Она в каждой главе романа, в каждом эпизоде — эта свалявшаяся, потасканная, опущенная до примитива любовь. Флэшбэки — о детстве героя — они все о любви. Нет — о недолюбви, это вереница историй, как одна за другой девочки, в которых влюблялся Витя, ему не давали. А давали его друзьям. И продолжают давать — на протяжении всего романа и все подряд.

Какое там к чёрту время, какая, к чертям, эпоха. Фон это, по моему мнению — антураж. Любви нет, решил Иванов в начале своего романа и ни разу не изменил этому постулату до самого конца. Ни один из его героев не любит другого, даже если небрежно роняет «я жить без него не могу». Они трахаются, спариваются наперекрёст, легко отдатся, легко бросают, расходятся, сходятся, трахаются по новой... Это взрослые. Но четырнадцатилетние школьники вполне им вторят, они уже тоже закоснели в этой нелюбви, в подглядывании в щели женского туалета и в окно женской бани, в тисканьи в тёмных углах, то с одним партнёром, то с другим, в предложении себя учителю, а в потенциале — кому угодно.

Да — всё это в жизни есть, безусловно. В любую эпоху и в любое время и в любом городе. Но гимн этой бесстрастной, деловитой, никакой любви спел А. Иванов в романе «Географ глобус пропил». Он здорово спел, шедеврально. Поэтому и остался у меня после романа жуткий, склизклый осадок.

Почти шедевр. Именно почти. И именно шедевр. Есть произведения, которые оценивают по принципу «читать всё равно было нечего» и «на фоне других пойдёт». Фтопку их. «Географ» настолько выше всех подобных поделок, что кое кому может даже показаться дешёвкой (высшая похвала для реалиста!). Двойная сюжетная линия, насыщенная переплетением характеров, внезапная смена лица, ведущего рассказ, перетекание легковесной диалоговости в густые описания природы — всё это делает «Географа» явлением по меньшей мере неординарным. Странное дело, по мере чтения я всё больше убеждался, что книга эта, вполне реалистическая по духу, на самом деле близка в чём-то магическим реалистам. Ведь о чём сия нетленка? О грустных буднях российской провинции? Ерунда. Этот роман — о стремительно убегающем времени, о лихорадочной смене поколений, о изменяющихся с возрастом ролях человека. По своему посылу «Географ глобус пропил» — вещь столь же метафизическая, как «Сто лет одиночества», но при этом несравнимо более мощная и сильная — хотя бы потому, что Иванов сумел ограничить сюжет рамками одного года. И вот главный герой проделывает эволюцию за этот год от одной личности к другой, так же точно, как подопечные его, пережив катарсис в походе, становятся другими людьми. Маркес сотоварищи вкрапляли элементы волшебства в нашу действительность, а Иванов неуловимо наполняет её романтизмом. Удивительно, но вещь эта, пронизанная бытовой беспросветностью, очень романтична по духу. И дело здесь даже не в любовных линиях (которые как раз — больше отражение приземлённости и грязи), а в личности главного героя, который, не находя себя в городе, выплёскивается во всю ширь на природе.

Это был бы шедевр, но есть некоторые шероховатости, которые не позволяют мне поставить десятку этому блестящему и глубоко меня тронувшему произведению. Шероховатости эти — неумение автора (особенно в первых частях) ограничивать себя в каком-либо литературном приёме. То у него идут непомерные диалоги, то столь же непомерные описания природы. Ничего среднего (впрочем, изумительная третья часть, кажется, лишена этих недостатков). Кроме того, Иванов кое-где и неряшлив, особенно в части тех же диалогов: описывая какую-либо сцену, он совершенно забывает о действиях героев, и получается, что они беседуют в пустоте. Допустим, входит некто в квартиру, начинается разговор, и этот разговор тянется и тянется, будто люди болтают на пороге, хотя по мимолётным оговоркам понятно, что они уже переместились в комнату или на кухню. Иванов просто забывает сказать об этом, что приводит к какой-то «пьесовости» романа. И последнее: главный герой вроде бы давно вернулся в Пермь после окончания университета, но создаётся полное впечатление, будто он приехал только что и заново выстраивает свои отношения со старыми одноклассниками. Все эти любовные хитросплетения наводят на мысль, что главный герой внезапно окунулся в давно им покинутое общество, а не варился в нём всё время.

И тем не менее — твёрдая девятка. Ибо так, как это текст, меня уже давно не перепахивала ни одна книга. Тут не просто послевкусие, тут целый букет во рту, как похмелье, так настойчиво донимавшее главного героя. :)

Интересная книга, но, на мой взгляд, в основном, весь ее эффект построен на силе ностальгии. Поэтому, наверное, ровесникам главного героя (ну, плюс-минус, несколько лет), читать этот роман будет очень приятно. А, допустим, нынешним девятиклассникам (книга, в общем-то, про школу, хотя, совсем не детская) — скучно. Впрочем, обо всем — попорядку:

Книга состоит из трёх временных частей:

— 1982 год. Школьные годы героя — Витьки Служкина. Пионеры, уроки, первая любовь, друзья. Конфликты с учителями. «Школьные годы чудесные». Без интернета, соц. сетей. Но, как и во все времена, у подростков — с попытками «поближе» познакомиться с девочками, драками с такими же пацанами, музыкой, и, конечно, особым миром — школой.

Мне читать было интересно. В первую очередь тем, что каждая строчка будила во мне почти забытые впечатления о моих школьных годах. Сплошные ассоциации — «А вот у нас, говорили так то...», «а в нашей школе линейки пионерские проходили немного иначе..», «а, вот, точно такую же историю рассказывали и тогда, когда я был в пионерлагере..». В общем, больше вспоминал и думал о своём, чем следил за приключением Служкина и его компании. Но, повторюсь, если бы, автор описывал «школьные годы» не 80х, а, например, 60—70, мне было бы, не интересно. А современным девятиклассникам будет непонятно подробное описание эмоций жителей СССР, узнавших о смерти Л. И. Брежнева. Так что, роман (в этой его части), имеет свою читательскую аудиторию.

— начало 90х. Основа и главная сюжетная линия книги. Теперь, окончивший институт, женившийся, имеющий маленькую дочку, и, оставшийся без работы герой, сам становится учителем географии. Был — школьным хулиганом, а, сейчас — «по другую сторону баррикад». Впрочем, работа, для главного героя — совсем не главное. Педагог он никакой, и, карьеру в школе ему не сделать. Да Вите это и «на фиг не надо». Но, книга не только про школу. Тут и семейные конфликты, проблемы с «трудными» учениками, любовь, опять же, дружба. Всего понемногу. Если в двух словах — обычная жизненная «бытовуха». И, опять, повторюсь. Девяностые годы — это отдельная тема. Со своей спецификой. И, человеку, который намного моложе, или, старше, героев этой книги, понять образ жизни Служкина — непросто. Посмотришь со стороны наших дней — ужас, «чернуха». Про что писать, какой это герой? Алкоголик (учитель!), раздолбай, лодырь, развратник и педофил. Жена, дочка, нужно деньги зарабатывать, а Витя все бухает и устраивает половую жизнь своих друзей детства... Ну никак не положительный герой! Откуда такие люди? Все что происходит в книге — плод извращённой фантазии! В жизни так не бывает! Но... Вспомнишь «те времена» — да, а ведь было и такое, можно говорить о «потерянном поколении», и, писатель сумел поймать эту атмосферу. Попытался донести до читателя. Душевное состояние человека, который «потерялся» и растерялся. Обычное дело, для многих в 90е. Е-моё! Дикое было время, и герои, неестественные, не совсем нормальные, если смотреть из «сегодняшних» дней. Поэтому, как мне кажется, и эта часть романа — очень специфическая, привязанная к «своему» читателю.

— а вот третья часть, путешествие по реке, по-моему, должна понравится почти всем. Очень романтично, где-то, лирически. Много приключений. Великолепные описания природы. Собственно, это — отдельная, самостоятельная повесть. Интересна и для подростков и для взрослых. Вне временных рамок. Правда, есть несколько довольно откровенных моментов, но, без всякой пошлости.

Ну и подведу итоги:

Для меня — отличная книга. Для других? Во всяком случае, прочитать стоит.

Многие в отзывах обобщают роман и фильм, снятый по книге. Но, фильм, хоть и неплох, только — это, совсем другая история. Герои другие, временные рамки сместили, акценты совсем не те. Вообще, разные темы. Книга сильнее и лучше.

Пишет А. Иванов замечательно. Отличный слог. Юмор. (Хотя, в целом, книга — грустная). Интересные герои. Море эмоций. Сюжет — все очень грамотно, целостно, правильно завершено и очень логично. Прекрасное послевкусие от прочитанного.

Поставил бы «10», но, книга не для всех. Поэтому, как мне кажется, и оценки, или очень высокие, или, наоборот, совсем низкие.

Кому-то, не понравятся откровенные сцены. Хотя, совсем уж «порнухи в деталях» в книге нет. Кого-то, заденет пьянство героя. Стиль общения Виктора с подростками, уверен, многие не поймут. Меня иногда раздражало почти полное безволие и «пофигизм» Служкина. Своего рода чеховский «плохой хороший человек». Сложный герой. То, ведёт себя как пацан, а не как взрослый, семейный человек. То, начинает философствовать, как умудренный жизнью старец. Его, попеременно, то жалко, то, испытываешь к нему брезгливость, а часто — симпатию. Не самый приятный персонаж, по-моему. Только, по-моему, талант писателя заключается не в том, чтобы создать идеального положительного героя, который всем понравится, а в том, как реалистично и глубоко прописан его образ.

Книга сложная, противоречивая и многогранная.

Но, написано — интересно, ярко! Запоминающийся и талантливый роман.

Если бы меня попросили дать характеристику этой книге одним предложением, то я бы сказала, что эта книга об одиночестве. Я читала и погружалась в одиночество каждого из персонажей — будь то балагур Будкин, или жена героя Надя, или его подружки — готовая на секс в любое время Ветка или ждущая романтики Саша, но коротающая вечера с женатым и таким же одиноким Колесниковым. И даже кот Пуджик всё чаще гулял где-то в одиночестве. В самом же Служкине — главном персонаже романа — бездна одиночества, с которым он носится по городу да и по жизни, пытаясь его заполнить. Но ни батальные отношения с женой, ни нежность с Сашей, ни попытка страсти с Веткой, ни пьянки с Будкиным, ни вдруг нахлынувшая ностальгия к бывшей однокласснице, встреченной в детском саду, не могут закрыть эту дыру. Потому что время такое — перестроечное и всё очень шатко и, кажется, безвыходно, потому что натура такая — не хваткая, как у Будкина, к примеру, а тонкая, со стихами да прибауточками, потому что славянская душа, склонная к страданиям, а не решениям, потому что вечная подруга — водка — рядом... да мало ли ещё почему.

И вот этого героя занесло в обычную постсоветскую школу учителем географии. А там деточки, на которых управы нету, потому что у них тоже время перестроечное, что в стране, что в возрасте переходном. И выжить в их обществе, ой как сложно. Я сама учительствовала, и в первый свой год в школе вчерашняя студентка к девятиклассникам попала, потому герою сочувствовала и действия его понимала. А действия романа то неслись, как река, по которой Служкин сплавлялся со своей ватагой, то замедлялись, как время на поляне с подснежниками, и вспоминалось что-то своё, откликалось на эмоции. И я верила автору и тому, что происходило на страницах. Время было шаткое, в чем-то дурацкое, и поступки героев нередко такие же, но они не могли быть иными.

А ещё, ещё же помимо одиночества в этом романе много любви. И первой, и единственной, и такой же, как то время, дурацкой, и той, которая навсегда, которая меняет, вдохновляет, ведёт человека. Которой и пытался научить географ-Служкин.

Наверное более грустной книги я в своей жизни не читал. Нет, написана она прекрасно, спору нет. Язык замечательный, сюжет летит стремительно, как птица.

Но острое чувство одиночества, неприкаянности, ненужности главного героя книги Виктора Служкина передалось и мне, и тяжким грузом легло на душу. Что и говорить — многое из пережитого мне знакомо, особенно, то, что касается семьи и дочери. Все когда-то переживалось, причем в то же время, что и в романе — в 90-е годы.

Остается выяснить, что же произошло? Почему Служкин так катастрофически одинок, непонят, брошен?

В ХІХ веке появилась такая категория литературных персонажей — «лишние люди». Все эти Чацкие, Печорины, Обломовы и им подобные живут в каком-то окружении, что-то пытаются делать, но почему-то никем не оценены, никому не нужны, не знают куда себя деть.

Такой же лишний и Служкин. Он окружен друзьями, подругами, но одинок и беззащитен. Его постоянно пилит откровенно не любящая его жена. Его разочаровывает понравившаяся было ему пошловатая учительница Кира. Он любит школьницу Машу, но и та в конце книги уходит от него с другим, так и не посмотрев ему в глаза.

Служкин никак не может найти себя в этом мире. Биолог, он работает преподавателем географии в школе. Но ни преподать как следует свой предмет, ни воспитать детей он не может. Поначалу он еще пытается завоевать авторитет у ребят. Становится своим, выпивает вместе с ними, идет в поход. Но уже прогулка со спусканием с ледяной горки на фанере показывает,что и эти методы не срабатывают. Он остается один. И во время второго похода «отцы» отказываются признавать его руководителем, называют просто Географ. Он стремительно теряет авторитет. Не спасает даже экзамен с подготовленным поголовным списыванием.

Отсутствие самодисциплины, хоть какой-либо моральной работы над собой, приводит к постепенному «падению вниз».

Остается лишь грустно смотреть на пароходы в порту, любоваться рекой, прикладываясь время от времени к бутылке, и сожалеть о Несбывшемся.

Писатель поставил важную для нашего общества проблему. Одиночество человека на самом обитаемом острове под названием Земля.

Некоторое время назад я довольно много слышал об одноименном фильме с Константином Хабенским в главной роли, но совсем недавно узнал, что это экранизация романа Алексея Иванова. Мне давно советовали его «Тобол» и «Пищеблок», но почему бы не начать знакомство с автором именно с данного романа? К тому же тема школы мне близка.

Главный герой, Виктор Служкин, живёт в городе Пермь. У него есть жена Надя, которая постоянно говорит ему о том, что не любит мужа, и тот ей испортил всю жизнь. Не уходит Надя от Виктора из-за маленькой дочери Таты. Мне показался интересным, что Виктора Тата называет папой, а Надю исключительно Надей. Есть у Служкина лучший друг Будкин – человек, который умеет зарабатывать деньги, ездит на дорогой машине и пользуется популярностью у женщин.

Подробно описаны семейные отношения героев. Самое грустное то, что ни одну из описанных семей нельзя назвать счастливой. Надя постоянно унижает и оскорбляет Служкина, но уходить не хочет, хотя главный герой ей на это неоднократно намекает. Книга имеет рейтинг «16+», и он вполне оправдан. Вопросы, поднимаемые в книге, будут лучше понятны читателям более старшего возраста. На примере друзей Служкина мы видим разные виды семейного неблагополучия: как женщины становятся хозяйственно-бытовыми машинами, мужья заводят романы на стороне, а жёны уходят к лучшим друзьям. Постепенно подобное становится нормой общества, что не может не печалить. Служкин такого поведения не понимает, поэтому в обществе он – белая ворона. Ярким примером деструктивной бытовухи является первая любовь Служкина: первая красавица школы, которой пророчили блестящую карьеру за границей, выходит замуж по залёту. Она из декрета уходит в очередной декрет, муж зарплату не получает, свёкр пьёт, а вся семья живёт на зарплату свекрови. И в подобных условиях они, конечно же, решают завести третьего ребёнка. Где логика? «Географ глобус пропил» — книга о жизни. Она показывает нам ошибки, которые человек может совершить, и предостерегает от них.

Личность самого Служкина интересна и противоречива. Поначалу он кажется слабым и бесхарактерным, но постепенно раскрывает свою истинную сущность, сложную и многогранную. Виктор живет по принципу: «Никому не являться залогом счастья, и чтобы тебе никто не является залогом счастья». Главной для него всегда была свобода: как своя, так и окружающих. На все жизненные неприятности Служкин реагирует с юмором – шутками и прибаутками, даже когда это совсем неуместно. Ближе к финалу мы понимаем, что главный герой гораздо глубже, чем его образ. Его нежелание решать проблемы во взаимоотношениях с женщинами (женой Надей, Сашенькой, Веткой, Кирой Валерьевной и одноклассницей Леной) продиктованы тем, что он не хочет как-либо влиять на их жизнь, предоставляя свободу.

В книге каждый герой хорошо прописан и по ходу чтения раскрывается постепенно, слой за слоем. Среди персонажей нет ни однозначно отрицательных, ни полностью положительных. Они способны на ошибки, и именно поэтому реалистичны.

Немного о сюжете. Виктор Служкин с образованием биолога устраивается работать в школу учителем географии. Интересно было сравнить школу 90-х и школу советского периода, которую вспоминает Служкин. При Союзах повсюду главенствовала дисциплина, и юному Виктору не нашлось места в этой системе. Следовать всевозможным правилам он просто не мог. Современная же школа, куда он приходит работать, встречает его полным хаосом и отсутствием дисциплины. Поведение учеников выглядит по-настоящему жестко, и Служкину точно не позавидуешь. Стоит заметить, что методы Служкина далеки от идеальных, и в настоящее время за такое могут уволить. Не имея педагогического образования и опыта, Виктор совершает множество ошибок.

В начале учебного года Служкин рассказывает о своей любви к походам и опрометчиво обещает устроить сплав по северной реке для самых прилежных учеников. Раз пообещал – нужно выполнять! Во время похода Служкин почти сразу же напивается, а ученики, возмущенные таким поведением, свергают его с поста начальника. Ребята быстро понимают, что во всем можно рассчитывать только на себя, брать на себя ответственность за собственную жизнь. Получается, что Служкин учит их жизни, забросив в опасное приключение. Стоит отдать должное – в критические моменты Виктор берёт руководство на себя.

Отдельно стоит отметить историю любви Служкина к его ученице Маше. Да, его можно осудить за подобное, но, мне кажется, что его чувства были чистыми и искренними, а поддался он им из-за тотального одиночества и непонимания. Когда вокруг столько лжи и порока, он попытался найти чистоту в любви к юной девушке.

Итог: Мне роман понравился. Он показывает нам суровую реальность российской глубинки 90-х годов, но не с точки зрения бандитских разборок и рэкета, а через всеобщий застой и разложение в умах и душах. А так ли много изменилось с тех пор? Книга написана остроумно, тонко и иронично. Проблем автор поднял довольно много, что, в свою очередь, заставляет задуматься о серьёзных вещах.

«Иногда мне кажется, что дети — это чудовища, которых дьявол вышвыривает из преисподней, потому что не может совладать с ними. И я твёрдо верю, что всё должно быть сделано для того, чтобы исправить их грубые примитивные мозги.»

Р. Брэдбери «Поиграем в «отраву».

«Раздолбай я клёвый, а учитель из меня как из колбасы телескоп.»

А. Иванов «Географ глобус пропил».

«Знакомьтесь, — сказал Служкин. — Это Будкин, мой друг детства ... [...]...Будкин, это Надя, моя жена. А это Тата, моя дочь.» Такой более чем необычный способ представления людей при знакомстве не может не насторожить читателя. Что-то же этим безымянным Будкиным Автор хочет сказать? Это не случайность, Будкин так и остаётся не названным по имени до конца книги. Есть в ней ещё один безымянный персонаж — Градусов. Этого «маленького рыжего носатого парня с хриплым пиратским голосом» ни разу не называют по имени ни дети, ни взрослые. Как-то не вызывает доверия всё это... И ещё много чего, из написанного в этой книге, в жизни может происходить разве только теоретически. Например, почти ни у кого из ребят, которых Служкин берёт в поход, нет родителей. Никто из взрослых не выражает желания узнать лично, что за человек этот географ, можно ли ему доверить здоровье и жизнь своего ребёнка. Случайно, мимоходом, читатель узнаёт, что у Митрофановой есть папа (выпивает, но, в общем, человек неплохой) и мама, а когда, опять же случайно, выясняется, кто такая мама Маши Большаковой* (папа у неё тоже есть, работает на заводе), читатель впадает в лёгкий ступор, поскольку эта мама Служкина терпеть не может. И она отпускает дочку с ним в довольно таки не рядовой поход, пусть и не зная, что в маршрут входит сложнейший Долгановский порог** (знала бы — точно бы не пустила). Так что это нереально на сто процентов.

А ещё я не верю, что Служкин проводит Машу вокруг растущей на краю обрыва сосны, не совсем же он безбашенный. Не верю, что девятиклассник Витька Служкин плюнул в лицо женщине, давшей ему пощёчину, когда он подсматривал в окно женской бани. Это какая-то совсем уж неадекватная реакция, да и не детская. Почему Витьку после этого не исключили из школы, ведь эта женщина оказалась его классной руководительницей, тоже трудно себе представить.

Есть и другие не вызывающие доверия эпизоды (пьянка в электричке, продолжение похода, несмотря на неё и пр.).

Отдельного разговора требует отказ Служкина от Маши. «Я просто хочу жить, как святой» — говорит Служкин, после чего работает над Веткой, как негр, и завершает их трудовые усилия совместное падение с дивана на пол. Но Ветка-то не обиделась бы не него, веди он себя с ней, как святой, однажды он уже от неё сбежал и ничего, обошлось. А Машу, стало быть, можно бросить, сославшись на идиотскую отговорку — разницу в возрасте, которая у них близка к идеальной (10 — 12 лет). Всего и делов то — подождать каких-нибудь 3 — 4 года***, но «святой» Служкин видимо предпочитает вечно умерщвлять свою плоть, живя в однокомнатной квартире с женой, которая его не любит (и которая купила его согласие на её измену за бутылку коньяка), ходя по квартире, «как «тэ» тридцать четыре», и с подрастающей маленькой Татой, которая будет получать соответствующее обстановке воспитание. Таково представление Служкина о святости. Оно заключается в том, чтобы любым способом отказаться от любви (настоящей, не сводящейся к постели). Опасаясь полюбить Киру, Служкин откалывает такой номер, что вспоминается «подвиг» отца Сергия, совершённый им при очень похожих обстоятельствах (с Машей в походе Служкин чуть не сорвался в штопор, но «выручила» Маша, да и тут в другой вариант как-то не верится, очень уж место и время были не подходящими). Вот что он думает о любви: «Мир ясный и яркий: синее небо, белый снег, чёрные угли, алый огонь, оплетающий котлы, и жёлтая пшённая каша. Это всё, что у меня есть. Но этого никто у меня не отнимет. Никакая женщина, будь она хоть тридесято прекрасна. Пусть что угодно, но только не любовь. Я хочу веры в мир и в то, что я делаю. Я хочу твёрдо стоять на ногах, не желать ничего более и не ждать неизбежного удара в спину.» И, руководствуясь такой философией, Служкин скорее причинит тридесято прекрасной женщине сильнейшую обиду, чем поддастся её чарам, проявляя при этом почти невероятную силу воли и принципиальность. Такое, мягко говоря, противоречивое, отношение к женщинам характеризует Служкина отрицательно не только с человеческой, но и с божественной точки зрения (справедливость-то куда делась?), а мнение Бога ему уж точно не безразлично... было бы, будь он верующим. Но он в Бога не верит, и поэтому сам себе судья. Неправедный, как почти всегда в таких случаях.

Так что же он за человек, этот Служкин? А он не совсем человек, он фигура нереальная, фантастическая, не зря же Иванов начинал с фантастики. Вот и в этом романе фантастика всё время проглядывает через реальность. Интересна сама его фамилия, образованная от служки — монастырского слуги — что-то близкое к церковному миру, но предельно мелкое. Такие фамилии, как Будкин, Ложкин (пенсионер у Кира Булычёва), Печкин (почтальон), Плюшкин — почти бессмысленные, ничего не говорящие об их носителях. Служкин же ассоциируется у меня с Дворкиным (правильно — Дворкином, но это пустяк в данном случае), личностью божественной, но очень таинственной и незаметной, для которой тысячелетие не такой уж и большой срок, и что не получилось сейчас, получится когда-нибудь, можно и подождать. Как ни странно, в обширной монографии Унбегауна «Русские фамилии» нет русской фамилии Служкин (нет там и Будкина, нет и Градусова), зато есть «английская» фамилия Дворкин. Служкин о своих девятиклассниках говорит: «Бог, когда людей создавал тоже не выбирал материала». Весьма, по моему, красноречивая фраза. С намёком. И ведь Служкин действительно создаёт человека. Пусть только одного (Градусова****), но и это хорошо («И сказал Бог — это хорошо»). Служкин — создатель, а это нечто большее, чем учитель, и действует он по наитию, а не по инструкции. И ребята это заметили: «...к вам на урок, наоборот, двоечники идут, а отличники не хотят. Это потому, что вы какой-то особенный учитель, не брынза...».

Божественная, фантастическая основа личности Служкина хорошо видна из его мыслей о литературе и писательском труде. «Мне кажется, писать — это грех. Писательство — греховное занятие. Доверишь листу — не донесёшь Христу. Поэтому, какой бы великой ни была литература, она всегда только учила, но никогда не воспитывала.» Здесь всё от первого до последнего слова чудовищная ересь. Но такое может образоваться в голове не совсем человека, у которого свойственное только ему одному представление как о грехе, так и о воспитании, и у которого совершенно фантастическая память — он помнит стихи написанные им 13 лет назад и вообще без записей помнит всё, что сочинил за всю жизнь.

Есть и ещё одно место в романе, наводящее на размышления в том же направлении — от Служкина к Дворкину. Сидя у догоревшего костра и любуясь звёздным небом Служкин думает: «Какая древняя земля, какая дремучая история, какая неиссякаемая сила... А на что я эту силу потратил?» Ясно отсюда, что эту неиссякаемую силу родной земли Служкин чувствует в себе, но это же совсем не рядовое ощущение нормального человека, это больше похоже на чувство какого-то былинного богатыря вроде Святогора.

Да, действительно столько усилий и напрасно, но ведь сам же этого хотел, путь к святости — трудный путь, да ещё и из школы выгнали, и с женой назревает очередной конфликт. Роман заканчивается многозначительной фразой: «Прямо перед ним уходила вдаль светлая и лучезарная пустыня одиночества.» С этим невозможно не согласиться — как минимум, ста лет одиночества Служкин для себя добился.

*) Служкин умудряется не узнать за весь учебный год, чья дочка сидит у него за первой партой! Этому тоже очень трудно поверить.

**) Судя по описанию этого порога, он относится к высшей категории сложности. Мне повезло побывать в таком же (на катамаране) походе совсем близко от описываемых в романе мест, на реке Косьве. Там пороги были попроще и среди нас не было детей. Это очень тяжёлая работа и в романе всё описано верно, кроме одного. Такие водосбросы, как Долгановский, нельзя проходить вопреки всем инструкциям да ещё не имея на борту ни одного опытного рулевого, это всегда кончается очень плохо. В романе происходит настоящее чудо — ребята проходят порог благополучно, и, как мне кажется, в немалой степени этому способствовало отсутствие на катамаране двух человек, т. е. оставшийся на нём груз оказался оптимальным. Вообще, в этом походе невероятно везёт всем, и Служкину особенно.

***) По поводу разницы в возрасте, от которой Служкин в ужасе (я не верю и этому, скорее всего прикидывается чайником) замечу только, что если Маша может и не знать известную во всём мире историю Абеляра и Элоизы, то Служкин наверняка с ней знаком. Ситуация-то очень сходная. Есть и другая ещё более известная история, которую тоже может и не знать Маша, но знает Служкин. Это история Иакова и Рахили, которые 14 лет ждали, когда же и на их улице будет праздник, а когда они впервые увидели друг друга Иакову было за сорок, а Рахиль была такая же, как Маша, если не младше. Подвиг не в том, чтобы отказаться от своего счастья, а в том, чтобы добиться его несмотря на всякие препятствия. Но у Служкина другое представление о счастье.

****) Чего только не вытворяет этот «материал», но кража 100 рублей у учительницы — это что-то! Т. е. Градусов столь же малореален, как и Служкин, который всю жизнь «ищет человека», и, таки, находит — рыжее носатое чудовище, с которым не совладал дьявол, но с которым можно пойти в разведку. Градусов ко всему прочему ещё и весьма остроумный парень, что дополнительно сближает его со Служкиным. И он же ещё и талантливый художник, не многовато ли для одного?

Об остроумии этих двоих нужно писать отдельно, для небольшого критического экскурса это будет уже сверх меры. Но несколько слов всё же скажу. Мне кажется, что Градусов остроумен всегда, кроме случаев откровенного хамства. А вот шутки Служкина довольно таки разнокалиберны. Одну из них я так и не понял, сколько ни думал, ничего путного в голову не пришло. В квартиру позвонили. Служкин взглянул на часы. «Будкин точен, как свинья, — сказал он. — Точность — вежливость свиней, — и он пошёл открывать.» Всем известно выражение «точность — вежливость королей». Может быть у Служкина своё, особое отношение к монархии? Если вспомнить, что где-то неподалёку от мест действия романа была зверски убита царская семья, то шутка (придуманная Автором и очень неестественная) становится совсем уж некрасивой.

PS. Остался без ответа вопрос об отсутствии имён у главных героев — Будкина и Градусова. Предположение, что не только Градусов, но и Будкин для Служкина «материал», над которым он работает, как Создатель, по моему допустимое. Будкин — старый друг Служкина, а с некоторого момента близкий сосед и любовник его жены; Градусов из жизни Служкина, очевидно не уйдёт, они тоже станут друзьями в недалёком будущем. Имя даётся творению, как его завершающий акт. Поэтому оба пока носят только фамилии. Кстати, символично, что Градусов получает в глаз и от Служкина (в это верится с трудом) и от Будкина (хотя это совершенно неправдоподобно — встретил на улице и врезал, хотя и не знакОм) примерно в одно и то же время и ходит с двумя фонарями на фасаде. Дружба очень часто начинается с небольшого мордобоя, хотя здесь этот мордобой ещё один фантастический элемент романа, в котором действие происходит в некоем параллельном пространстве очень похожем на наше, но там дети не падают с древних полуразрушенных колоколен (Служкин был уверен, что всё будет хорошо), не срываются с обрывов, проходят смертельные пороги без командира, а если замерзают буквально почти до смерти, то к их услугам тут же находится пекарня с не остывшей печью, а женщина-пекарь, которая только что заперла входную дверь, ещё не успела от неё отойти.

Книга понравилась. Есть в ней правда жизни, то, что цепляет. Сам я в 95-м году учился как раз в 9-м классе и могу засвидетельствовать, что герои-школьники в романе реалистично вписываются в портрет эпохи. Вероятно, поэтому произведение и показалось мне близким, а персонажи — будто мои друзья-товарищи из юности.

В другом разрезе автор выдаёт противостояние взрослого Служкина и его подопечных — противостояние, которое в итоге переродилось в большую, настоящую дружбу. И это уже другой смысл, ближе к классическому конфликту отцов и детей. А если проникнуться ощущениями, которые автор даёт в ретроспективных отступлениях про юность самого Служкина, то выходит этакая параллель: Служкин, сам совершавший ошибки в юности, вырастая, пытается помочь преодолеть такие же ошибки, которые совершают вверенные ему школьники.

Здесь есть над чем поразмыслить.

Очень хотелось увидеть более оптимистичный финал. Вполне правомерно было ожидать, что прошедший походные испытания Географ переосмыслит суть своего существования, а через это — переосмыслят своё бытие близкие ему люди. Казалось, что из похода он вернётся к полноценной семейной жизни, но это не произошло. Рубить — так рубить, решил автор и приговорил героя к продолжению существования в вакууме. Жаль, конечно, но вероятно, в этом и состоит правда жизни по Алексею Иванову.

Очень долго обходила и роман и фильм стороной. Казалось мне, что это что-то сродни произведениям Прилепина — сплошная чернота, беспросветная тоска и все то, что можно увидеть в обычном российском городе, просто посмотрев в окно.

Но, недавно решилась прочитать. И знаете, как только перевернула последнюю страницу, сразу же включила фильм.

Я даже не знаю, что можно сказать про роман, чего еще не сказали множество критиков и читателей. Думаю, что это одна из тех вещей, которые обязательны к прочтению и в которой каждый найдет что-то свое.

Сразу главное: автор покорил Великим Русским Языком, настолько живописным и ярким, что хочется повторять многие пассажи, как молитву.

Алексей Иванов не просто отменный стилист и художник, это очень добрый и печальный мечтатель, скромный гуманист и настоящий патриот.

Я читал «Географа...» и буквально упивался волшебными образами, невероятными уникальными метафорами.

Впервые роман об одиночестве, о торжестве и трагедии «маленького человека» воспринимается, как эталон «вечного зова».

Впрочем возражу сам себе: здесь нет «маленького» человека, а главгер -- настоящий ГлавГер, у которого еще поучиться мудрости, терпению, честности.

Здесь хочется остаться... или не расставаться с героями, с образом жизни и принципами восприятия мира -- такого бесконечно прекрасного, такого извечно загадочного и честного. Пушкина вспомнил:

-- Мне грустно и легко; печаль моя светла;

Печаль моя полна тобою,

Тобой, одной тобой... Унынья моего

Ничто не мучит, не тревожит,

И сердце вновь горит и любит — оттого,

Что не любить оно не может...

О любви. О гордости. О чести. О красоте. ...писалось миллионы раз.

И о природе, гармонии всего живого и ранимого.

Алексей Иванов установил новый рекорд. Жалею, что до сих пор не читал этой изумительной книги.

А теперь (по прочтении) переживаю, что не могу заново насладиться столь поэтичными и эффектными образами.

Автору — респект и поклон!