Карл-Йоганн Вальгрен «Кунцельманн & Кунцельманн»
После смерти Виктора Кунцельманна, знаменитого коллекционера и музейного эксперта с мировым именем, осталась уникальная коллекция живописи. Сын Виктора. Иоаким Кунцельманн, молодой прожигатель жизни и остатков денег, с нетерпением ждет наследства, ведь кредиторы уже давно стучат в дверь. Надо скорее начать продавать картины!
И тут оказывается, что знаменитой коллекции не существует. Что же собирал его отец? Исследуя двойную жизнь Виктора, Иоаким узнает, что во времена Третьего рейха отец был фальшивомонетчиком, сидел в концлагере за гомосексуальные связи и всю жизнь гениально подделывал картины великих художников. И возможно, шедевры, хранящиеся в музеях мира, принадлежат кисти его отца.
Что такое копия, а что оригинал? Как размыты эти понятия в современном мире, где ничего больше нет. кроме подделок: женщины с силиконовой грудью, фальшивая реклама, вранье политиков с трибун. Быть может, его отец попросту опередил свое время?
Отзывы читателей
Рейтинг отзыва
strannik102, 4 июля 2022 г.
Эх, дороги!
По ровной дорожке шагают наши ножки, По камешкам, по камешкам, По кочкам, по кочкам, В ямку БУХ!
Именно это подорожное сравнение напросилось в начало текста отзыва. Потому что чтение книги довольно долгое время таким и было — кочечно-ямочным, ухабисто-рытвинным. Просто потому, что быстро обозначившаяся в книге модная современная тема гомосексуальных влечений уже настолько остогазла (просторечн. — очень надоела), что в очередной раз поморщился, привычно-саркастически думая при этом «И кто это теперь большинство, а кто меньшинство!». Как будто (нецензурное слово, обозначающее женщин нетрудной доступности) больше писать не о чём, кроме как о том, кто как кого (нецензурное слово, обозначающее в грубой форме сексуальные действия).
А дорога серою лентою вьётся
Однако этот неприятный (кочечно-ямочный) оттенок восприятия то и дело сглаживался другими сюжетными интересностями. Отслеживание судеб двух Кунцельманов, проходящее поочерёдными фрагментами сквозь текст романа, было наполнено и другими, гораздо более важными смыслами и темами. В особенности Кунцельмана-старшего — тема художничества сопровождалась ответвлениями на размышления и рассуждения по поводу оригинала, копии и подделки. Ведь и в самом деле с этим всё вовсе не так просто, как казалось бы. И если ученик художника настолько проник вглубь авторского стиля своего учителя, что умеет передать все авторские особенности мастера и при желании создать художественные полотна не меньшей глубины и силы, нежели его учитель, а может быть способен пойти и дальше, и достичь чего-то большего, то не значит ли это, что нельзя уже его обвинять в плагиате и подделке, в спекулировании именем творца и в прочих творческих грехах? И тут рассуждать можно дальше, и всё это есть в этом романе.
И хотя сам Виктор Кунцельманн в конце жизни уничтожает все свои полотна, давая, казалось бы, однозначный ответ на вопрос — законно или всё же не очень, то, чем он занимался, однако вот у меня как у читателя некоторые сомнения остались. И тут ответ, наверное, находится на уровне умысла — есть умысел на изготовление копии-подделки с целью обмана покупателя и получения наживы, или такого умысла нет. А, впрочем, пусть этим задаются юристы, специализирующиеся по авторскому праву. Простой же читатель получит удовольствие, пройдя этот тернистый ухабисто-ямочный кочечно-рытвинный путь до конца.
Каждый выбирает по себе женщину, религию, дорогу
Однако не следует думать, что вся книга сводится вот к этому вытащенному мной из всего многообразия сюжета смыслу. На самом деле в процессе чтения автор подводит читателя к размышлениям и рассуждениям о подделке/копии/реплике постепенно. И в процессе этого погружения в тему мы вместе с Виктором Кунцельманом занимаемся изготовлением и сбытом фальшивок, попадаем в нацистский концлагерь, где… опять же занимаемся изготовлением фальшивок, в послевоенное время… в общем мы всё время изготовляем и сбываем фальшивки, подделки, копии, реплики. А когда повествование переходит к Иоакиму Кунцельману, то… не поверите, но, в общем-то, делаем примерно то же самое, что и Виктор. Однако автор умеет подать читателю эти приключения с нужной степенью интересности и увлекательности. И если бы не одно но... (см. начало отзыва).
Все вы идёте к истине различными путями, а я стою на перекрестке и ожидаю вас… (Будда Гаутама)
На самом деле ни Виктора, ни Иоакима никто ни на каком перекрёстке не ждал, однако всё-таки книга закончилась... хотел написать хэппи эндом, так ведь опять это как посмотреть, так что просто закончилась.
majj-s, 24 июня 2022 г.
Жизнь коротка, искусство вечно
«Правда может быть только одна, и только оставшись в одиночестве, она становится искусством. Искусство и есть единственная и высшая правда.»
Иоаким Кунцельманн представитель золотого миллиарда. Белый образованный европеец, гражданин одной из самых богатых стран, рожденный во времена без войн и потрясений. Сын известного коллекционера живописи, реставратора и эксперта. Что не означает «отпрыск миллионера». У папы даже квартиры своей нет, живет на съемной, а картины хранит в арендованном банковском хранилище, помните «Чучело» Железникова, по нему еще Ролан Быков снял кино? Помните, как дедушку Лены Бессольцевой, коллекционера, дразнили в городке Заплаточником?
Так вот, Иоаким вовсе не мажористый сынок богача. А жить хотел бы на широкую ногу, разного рода рекламные слоганы общества потребления, вроде: «Ведь вы этого достойны!» и «Ночь твоя — добавь огня!» наложили отпечаток на восприятие реальности. А что делал в тучные нулевые человек, который хотел, чтоб все везде и сразу? Правильно, брал кредиты. К началу описываемых событий мужику сорок, у него купленный в кредит загородный дом, должен всем вокруг, перспективы заработков смутные и неясные.
И тут приходит известие о смерти отца. Да. трагедия, но Виктор Кунцельманн был очень пожилым человеком и... может быть наследство поможет решить финансовые проблемы сына? Точно поможет! Точно не поможет. Перед смертью, а причиной ее было отравление, старик уничтожил свои картины. Не иначе, под воздействием какого-то острого психоза. Нет, что-то еще осталось в хранилище, но обстановка, в которой найдено было тело Виктора, внушает серьезные сомнения в подлинности тех холстов. Дело в том, что на мольберте перед его креслом только что законченный Дюрер.
Нет, не копия известной картины, но живописная манера не оставляет сомнений в авторстве. Появись полотно на аукционе, оно классифицировалось бы как «неизвестный Дюрер». Ни один эксперт не усомнился бы: холст, грунт, состав красок подмалевок, мазки, оригинальные как отпечатки пальцев — все соответствует дюреровым. А для анализа, дающего большую точность, пришлось бы буквально отрезать фрагмент. Кто возьмет на себя смелость санкционировать подобное варварство?
В общем, вы поняли: дело ясное, что дело темное. И вот тут фокус внимания смещается с бестолкового запутавшегося лузера космических масштабов Иокима к Виктору. Германия между двумя Мировыми войнами, ребенок эмигрантов, сирота. Он был рожден девятого ноября 1920 года, а знаете. что для Германии ХХ века эта дата почти такая же знаковая и драматичная, как для американского континента 11 сентября? 1918 год — провозглашена Веймарская Республика, 1938 — Хрустальная ночь,1989 — падение Берлинской стены.
Жизнь мальчика, которая началась смертью его беженки матери будет яркой, вместит множество прекрасных, страшных, комических, трагичных эпизодов. Приютский сирота, чьи незаурядные способности к рисованию обратили на себя внимание. Студен-стипендиат художественной школы. Юный гей, не осознающий своей ориентации в вольные дни Веймарской Республики (помните «Гуд бай, Берлин» Ишервуда, «Кабаре» Боба Фосса?) Осознавший, но уже в нацистской Германии, где гомосексуалы подлежали селекции, так же как евреи и цыгане.
Весь роман Вальгрена как качели между эпического масштаба, исполненной драматизма историей Виктора, которая постепенно развернется перед читателем, и чередой дурацких ситуаций, сквозь которые следует его сын. Такое: «Да, были люди в наше время... Богатыри — не вы.» Хотя на самом деле нет, пафос тут на минимуме. Да, занимался мошенничеством и подделкой документов, в некотором смысле подрывая стабильность системы — но это не из героизма, а потому что мог таким способом заработать. Да попал в лагерь, но как содомит. Да хлебнул лиха в первые годы эмиграции, но кому тогда было легко?
История гениального художника Виктора очень перекликается со «Что в костях заложено» (1985) из «Корнишской трилогии» Робертсона Дэвиса. Начальной точкой тоже служит смерть коллекционера, с чьим наследием надобно разобраться, развитие событий так же проводит через одинокое детство героя, наделенного недюжинным живописным даром, его латентную гомосексуальность и историю любви которая кончается трагично. Та же неразбериха взбаламученной Второй Мировой Европы, создавшая благодатную почву для фальсификации предметов искусства и отыскания «неизвестных» шедевров — а сколько ценностей перемещалось в годы войны из рук в руки, сколько гибло?
И тут не могу не сравнивать: что у Дэвиса гениально, то в «КУНЦЕЛЬманне & КунцельМАННЕ» просто очень хорошо. Дурацкая история Иоакима, чаще вызывающая досаду, иногда смешная — прекрасно оттеняет масштаб личности и обстоятельств его отца. И в целом разговор о сошедшем с ума мире, в котором картина (безделушка, предмет мебели) ценится в сотни тысяч раз дороже человеческой жизни. О том, что есть подлинник. а что подделка. О том, как бы нам обустроить обитаемую вселенную, чтобы горя было меньше, а счастья больше — это правильный и актуальный в любые времена разговор.
Интересная, хорошо написанная книга, трагичная и смешная, плутовской роман и роман об искусстве. Постмодерн, который не раздражает, но очаровывает
chivel, 26 декабря 2015 г.
Говорят, что отечественная литература отстаёт от зарубежной на несколько десятилетий. Между тем в романе «Живописец теней» можно при желании разглядеть отражения значимых русских текстов 90-х годов. В произведении скандинавца Карла-Йоганна Вальгрена сорокинская телесность сочетается «алхимическим браком» с узаконенным бездельем а ля «Духless» Минаева и с философской проблематикой «Generation П» Пелевина. Поэтика телесных выделений соединена с проблемой современного «лишнего человека» и увенчана темой мучительных поисков отличия между оригинальным предметом искусства и его точной копией.
Как всегда и бывает в алхимических штудиях, «философский камень» остаётся недостижимой мечтой: «Живописец теней» немного не дотягивает до высокого звания «роман идей». Конечно, идеи здесь использованы своеобычные. Прямо скажем, далёкие от классических. Лучше всяких определений будет перекличка основоположников: Артур Данто, Фуко, Сартр, Бодрийяр, Маршалл Маклюэн... Ирония судьбы: текст, который изо всех сил тужится деконструировать постмодернизм, сам оборачивается постмодернистским. Более того, даже отзывы на этот роман часто страдают тем же пороком!
Тем не менее автор подводит читателя к мысли: не только герой, но и весь современный мир насквозь лжив. Современное искусство — подделка. Современная философия — надувательство. А счастье можно обрести, лишь вернувшись к Платону и традиционным ценностям.
Libanius, 27 мая 2010 г.
Смесь Уильяма Бойда и Фредерика Бегдебера — пожалуй так можно было бы охарактеризовать этот роман Вальгрена. Две переплетающиеся линии — одна (начало двухтысячных) о повесе размышляющем о посмодернизме, современном искусстве и фальши как основе современной европейской цивилизации — это Бегдеберовская линия, насыщенная упоминаниями компаний, брендов, торговых марок и подробынх описаний в джинсы какой марки одеты главные герои, на какие порносайты ходят (с URL'ами), вино какого торгового дома предпочитают и какие шоу на каких каналах обычно смотрят. Линия разбавлена детективно-остросюжетнми вкраплениями о специфике криминального бизнеса в Швеции. Эта часть романа не вытягивает даже на троечку — слишком гротескно и слишком вторично. Но есть и вторая линия, чем-то напоминающая «Нутро любого человека» Бойда — повествование о жизни художника нетрадционной ориентации в 30-50-е годы, автор словно противопоставляет две исторические эпохи — слишком серьезные 30-е, годы когда человек и его чувства еще оставались истинными, подлинными — и фальшивые, наигранные 90-е когда свобода и телевидение превращает человека в некую подделку, бездумного потребителя, охочего до известности, удовольствий и легких денег. Мостик между эпохами — Виктор Кунцельман, талантливый фальсификатор полотен известных мастеров. Автор переодически размышляет «как же мы дошли до жизни такой» — но его мысли не несут ничего нового или оригинального, это все тот же патетический возглас «А король то голый!», актуальный со времен Андерсена. Вальгрен отрицает современные массмедиа, поп-арт, глобалистов, антиглобалистов, насмехается над марксистами и нуворишами-ценителями «нового искусства», но он ничего не может предложить взамен — в отличие от того же Уэльбека, который после критики современной Европы, хотябы дает волю фантазии.
Вобщем роман Вальгрена и не хорош и не плох, он относиться к тому разряду книг, от прочтения которых ничего не приобретаешь...
Sfumato, 17 апреля 2010 г.
По всей видимости, на сегодняшний день это самый сильный роман Вальгрена. Хочется сказать несколько слов об этой удивительной книге…
Издательская аннотация довольно толковая и много о чем нам рассказывает. Даже появляется подозрение, что это сплошной спойлер и нам сходу рассказали весь сюжет. Но это не так, описанное раскрытие тайны – не более чем завязка, эту информацию мы узнаем уже в самой первой части книги, а этих частей в толстенном «кирпиче» немало. Конечно же, перед нами отнюдь не конспирологический триллер и никакая не авантюрная история. Да, но о чем же этот опус? А о том, как и когда это все произошло, почему произошло, и, прежде всего мы узнаем о переплетениях непростых судеб многочисленных персонажей.
Перед нами поистине монументальный роман. Первым делом мы оказываемся в современной Швеции и знакомимся с великовозрастным балбесом Иоакимом Кунцельманном. Иоаким не относится серьезно к своей работе, постоянно устраивает жалкие интрижки с женщинами. Кроме того, он все больше скатывается в долговую яму. Он в постоянной боязни встречи с разъяренными кредиторами. Сразу ясно – Иоаким живет как попало и от описания такой жизни просто волосы встают дыбом. В общем, много подробностей о деятельности этого растяпы нам еще предстоит узнать. Но все меняется, Иоаким резко становится владельцем бесценной коллекции живописи – наследство неожиданно скончавшегося отца. Однако не все так просто…
Теперь перед нами вторая сюжетная линия – жизнь отца (Виктора). Вот тут все очень серьезно и драматично. Немного приоткрою завесу: вскоре становится ясно, что Виктор был гомосексуалистом. Признаюсь сразу, я гомофоб и до этого всячески избегал литературы о геях… Однако сейчас не произошло никакого отторжения, и я понимаю насколько выиграл роман благодаря введению этой тематики. Тут почти и нет откровенных сексуальных сцен, однако на всякий случай я предупредил. Просто молодость Виктора пришлась как раз на 30-е годы в Германии, и понятное дело, что правительство Гитлера собиралось тогда делать, а потом и делало с трансами всех мастей. Впрочем, не буду рассказывать много… Перед нами раскроется масштабная панорама гонений на геев в нацистской Германии, послевоенной Европе и Швеции. Ну и, конечно же, любовь и душевная тоска.
Основная тема романа – профессиональная деятельность Виктора как гениального реставратора живописи и не менее гениального фальсификатора и фальшивомонетчика. Вот тут-то и идет целая цунами философских вопросов и неоднозначных выводов. Кто такие настоящие Мастера, как самому стать Мастером и возможно ли вообще обмануть самого себя? Вот так Виктор несет по жизни груз психологических и философских дилемм. То, цепляясь за жизнь в концлагере, то в окружении поддельной добропорядочности зажиточной Швеции… Мысли и еще раз мысли о серьезных материях. И в целом перед нами определенно роман о тотальной лжи, лицемерии, самодостаточности фальшивой реальности.
По ходу действия обе сюжетные линии чередуются и, конечно же, взаимосвязаны самым тесным образом. В целом, структурная композиция произведения выглядит достаточно удачно.
Некоторые критики отмечают, что линия современности и Иоакима вышла более слабой. Не знаю, мне книга понравилась от начала и до конца. Великолепная вязь судеб, сильных и слабых характеров, столкновение и анализ времен. Скрупулезность восстановления прошлого и сумасшедший ритм современности… Не побоюсь этого слова, буквально можно увидеть вращение жерновов человеческой истории.
В плане подачи. Язык Вальгрена показался несколько суховатым. Здесь нет особой лирики и эфемерности атмосферы. Это роман, написанный достаточно жестко. Холод авторского стиля обдает и персонажей. Нет особого сочувствия к героям – каждый борется и стоит за себя. Яркие картины происходящего подернуты влажным туманом скандинавской суровости…
Это серьезная проза с нешуточным размахом. Это стоит переосмыслить и понять.