Андрей Рубанов «Живая земля»

Продолжение получилось в разы скучнее и мутнее, чем сама «Хлорофилия». Оборванная концовка из первой части так и не была объяснена, а вот явно противоречащих ей вещей присутствует в изобилии. Такое чувство, что автор либо сам забыл, что он там конкретно понаписал, либо решил, что «пипл схавает» всё. Бред начинается с зелёных человечков, о судьбе которых всё было сказано уже в первой части. Самый главный артефакт, из-за которого разгорелся весь сыр-бор, тоже логичностью своего появления не блещет. К моменту написания второй части автор благополучно забыл о том, что все переселились в Москву, а тут вдруг оказывается, что в других городах тоже есть жизнь. Наверное, в москву действительно переселились все русские, а татары, мордва и прочие народности так и остались жить в своих исторических местах. Про стратегии устойчивого развития скрещенные с какими-то псевдореалиями СССР времён НЭПа я лучше вовсе промолчу.

Хранители

»-Сугробы есть, да. Но мы их убираем.

- Сами, что ли?

- Конечно. А как еще? Это же наши сугробы. Наш снег падает с нашего неба на нашу землю, кто его будет чистить?»

Из гламурной Москвы «Хлорофилии», с ее стоэтажными башнями, беззаботным прожиганием жизни и девизом «Ты никому ничего не должен», перенесемся на восемнадцать лет вперед, в будни великих строек, к веселому грохоту, огням и звонам. Хотя с огнями там не очень, ресурсы (в первую очередь электроэнергию) отчаянно экономят. Да и со стройками — все больше ломают. Но грохота и звонов хватает, кувалды с этим хорошо српавляются.

Теперь, когда китайцы ушли из Сибири, истощив ресурс и набравшись опыта массовой работы в экстремальных условиях, потребного для экспансии на Луну (у них все заранее и тщательно продумано было), и следовательно. перестали платить, как-то мгновенно оказалось, что продуктов на сорокамиллионную Москву взять неоткуда и не на что, и люди сожрали траву.

Трава тоже оказалась не бесконечно самовосстанавливающимся ресурсом. Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики — говорил Ленин. Перифразируя: Нет такого съедобного, чего не смогли бы уничтожить орды голодных. А пережив абстиненцию (не все), осложненную голодной холодной зимой, принялись ломать башни.

Не нужны они теперь, такие высокие, а из материала можно что-нибудь полезное произвести. Простое честное и надежное, например боты на резиновом ходу «Прощай молодость» из каучукового тротуарного покрытия. И продавать потом в магазинах сети «Все свое», там валенки, телогреечки, льняные рубахи по доступной цене. И веревка пеньковую. И мыло дегтярное.

Герой, Денис Герц, сын шеф-редактора журнала «Самый-самый» Савелия и его жены Варвары, ведущей журналистки этого издания, с тринадцати лет на сломе, машет кувалдой, зарабатывает талоны на обучение в универе. Кормят там, опять же. Романтика общего дела, молодая, прекрасная. Такое маяковское: «Грудью вперед бравой. Флагами небо оклеивай. Кто там шагает правой? Левой. Левой. Левой»

Поразительно, как Андрею Рубанову одной только словесной вязью удалось воссоздать атмосферу энтузиазма первых строек победившей Страны социализма. Как отличается созидательный пафос здешнего разрушения от декакенстской пресыщенности и барочного изобилия «Хлорофилии». Вот буквально мгновенный переход от «Я послал тебе синюю розу в бокале» к этому «Мы наш, мы новый мир построим!» И они, ломающие, верят, что строят. И поразительно, но ты, читатель, веришь за ними следом.

Хотя вот же оно все, перед глазами у юного героя и у нас. Балабас — здешний хабар наоборот, который не из стругацкой Зоны, а на верхние этажи уцелевших башен прут на себе крепкие мальчишки толстосумам-разложенцам, не пожелавшим переезжать на нижние этажи. Носильщиков Балабаса ловят и расстреливают, но ходить они продолжают. А тех, что наверху, не убывает, несмотря на сломы. Такой себе душок НЭПа на кумачовых страницах.

И правительство, переселившееся в Новую Москву. Думаете по соседству, в Рязанскую область? Вот и не угадали, в далекой Сибири волшебный город с товарным изобилием, какому могла бы позавидовать прежняя травяная Москва, с самодвижущимися тротуарами, с нано-нейротехнологиями, позволяющими мгновенно вживить всякому любой объем информации, любое эмоциональное состояние — от беспредельной эйфории до жгучего стыда и клинической депрессии.

Странно, мы видим все это, и тем не менее не можем уйти из-под обаяния радости труда, освобожденного от оплаты, горячей любви и гордости за свою родину, где хлеб бесплатный и никто не голодает, слышали: Хлеб! В «Готовься к войне» и «Патриоте» Рубанов попытается повторить этот трюк с крутыми мужиками на лексусах, жрущими устриц, фуа-гра и виагру (угу), но верящими в историческую миссию русской телогреечки, подходящей нашему менталитету лучше любой другой одежи. И нет, уже не получится.

Я намеренно в обоих рассказах о книгах дилогии не раскрываю сюжета, сосредоточившись целиком на удивительной атмосферности этих книг, на ощущениях но поверьте, в «Живой земле» он не менее захватывающий, а интрига закручена покруче даже, чем в «Хлорофилии». И понимаю теперь, отчего рубановскую прозу так ценит мой любимый критик Лев Данилкин.

Начинается очень бодро и остросюжетно, но заканчивается фактически ничем. Это главное, что мне не понравилось, хотя в целом роман произвел очень хорошее впечатление, особенно поначалу.

Как продолжение «Хлорофилии» оно вполне соответсвует — судьбы герое, развитие ситуации и результаты катастрофы показаны весомо, грубо, зримо и на хорошем литературном языке, что особенно приятно. Рассказано о всех катаклизмах, которые произошли после «искоренения» травы: обнищание, бандитизм, массовые самоубийства наркоманов-травоедов, переселение в коммуналки с верхних этажей на нижние ( с 1 по 12-й, выше не обслуживают и лифты отключены)

Ярко описан мир, «посттравяной» мир Москвы, где жителям приходится жить в убожестве (коммуналки, телогрейки, сапоги, печки-буржуйки, общественные бани и т.п.), чинить чиненое и беречь сбереженное, в искупление прошлого халявного изобилия. И работать приходится, причем работа возводится в ранг социальной доблести и становится действием сакральным, особенно слом старых многоэтажных башен, который проводится бесплатно в формате субботника. Такая вот идейная всеобщая бедность, хотя есть, конечно, люди, которые и здесь умеют устроиться и заработать, даже несмотря на расстрелы. Мельком упоминаются спецслужбы, суровые и изощренные, куда же без них. Удачно сочетают высокие нанотехнолгии с методами эпохи Большого террора, хотя и не сказать, что сильно зверствуют.

Тут еще много чего можно вспомнить: и магазины Торгсин для разложенцев, и всевозможных маргиналов обитающих на верхних этажах башен, где давно все отключено. И лифты не работают. Так что подъем на верхние этажи становится экстремальным видом спорта и незаконного промысла. В сумме, если не растекаться в подробностях (тут лучше сам текст почитать) все это существование больше всего похоже на советскую Россию времен военного коммунизма и даже скорее ранний вариант СССР.

Но это, разумеется, не везде так. Новая Москва, город под куполом построена где-то за Уралом в Сибири, там обитает правительство, миллионеры и прочие достойные люди. Живут прозрачно и технологично, тотальный контроль активным информационным полем. Роскошно, но скучно, так как-то. Прозябают в роскоши и бесятся с жиру.

Автор создает забавный геополитический парадокс: европейцы (москвичи) живут в строгости и аскезе, азиаты (новые москвичи) в изобилии и комфорте.

Мне эта оппозиция больше всего напоминает пелевинские Уркаину и офшар из романа «SNUFF», только здесь никто ни с кем особо не воюет.

Главный герой тоже парень колоритный: Денис Герц, сын главного героя «Хлорофилии». Здесь ему уже 20 лет, он красавец, здоровяк и идейный товарищ. Работает на сломе башен (хотя и мелким криминальным приработком не брезгует), учится на энергетика, дружит с мудрым и крутым Глебом и любит Таню, которая от него к этому Глебу ушла, такой вот треугольник. История становления и взросления Дениса как раз и стала сюжетным стержнем книги. Опять не могу не вспомнить пелевинского орка Грыма, хотя сравнение будет не в пользу Дениса. По сюжету он прошел много разных испытаний:

Самая главная сюжетная фича — это

Жаль, что все в итоге кончается ничем: ГГ как колобок ото всех ушел и никому в пасть не дался — ни сектантам, ни чекистам, ни даже новомосковским девкам. Сдал

В общем, как антиутопия этот роман тянет на верную 9-ку, а как триллер или боевик — максимум балла на 4. Это, конечно, дело вкуса, но я человек старомодный — повесил автор на стенку ружье, значит, давайте будем стрелять! Как-то так. А здесь, например, начинается с подъема на 100-й этаж с грузом, подробно рассказывается какой это опасный бизнес, какие ловушки и опасности подстерегают носильщиков (бандиты, патрульные на вертолетах, психи т.д.) — а в конечном итоге ровным счетом ничего не происходит. Ну сходил герой наверх несколько раз, заработал хорошую денежку и ничего с ним не случилось, разве что здоровье укрепил.

А еще утомляет большое количество философско-моральной направленности. И сам ГГ и его друзья и даже девицы в кафе ведут серьезные идеологические споры при каждом удобном и неудобном случае

"— У нас, — сказал Денис, — нет такого слова. Есть «экономика», ее с первого класса преподают. Каждый ребенок знает, что «экономика» — от слова «экономить». То есть беречь.

Тощая хмыкнула:

— И что вы там бережете?

Молотобоец вспомнил, как в третьем классе на уроке сбережения проткнул себе палец шилом, насквозь. Учился подшивать валенки. Почти все мальчишки поранились, даже Модест. И все смотрели — кто искоса, кто не стесняясь, — какого цвета кровь у зеленого мальчика Модеста. Даже учитель смотрел. Оказалось — обычная, красная. Как у людей.

— Что бережем? — спросил Денис. — Все бережем. В первую очередь — друг друга. Сначала — сбережение человека. Потом — сбережение энергии, то есть электричества, тепла и еды. Потом — сбережение земли, то есть охрана природы и контроль за производством отходов… А разве у вас не так?

Полина и тощая одинаково улыбнулись.

— Мы же азиатки, Денис, — сказала Полина. — Тут не Европа.

— Да, — кивнула тощая. — Тебе надо это понять, милый дикарь. Тут все по-другому. Вы бережете то, чего у вас нет. Потому что вам деваться некуда. А мы — сибиряки, хозяева ресурсов, мы пребываем в центре мира. Нас учат, что мы — избранные и нам весь мир должен. Вы там, у себя в Европе, контролируете отходы и расходы, — а мы контролируем все. Редкоземельные металлы. Воду. Древесину. Пушнину. Мы не думаем про отходы, у нас их японцы покупают. Потому что им тоже деваться некуда…

— Нас учили по разным учебникам, — добавила умная Полина.

— Странно, — пробормотал молотобоец. — Страна — одна, а учебники — разные». — это он с гламурными москвичками в кафе общается.

В конечном итоге весь этот мир выглядит слишком уж сделанным, карикатурным и не очень правдоподобным, а это для антиутопии уже плохо, как мне кажется.

После совершенно потрясающей «Хлорофилии» я разочарована. Большая часть страниц отведена отношениям Дениса и Тани, которая меня безумно раздражала. Религиозно-философская муть про стебель как первоплоть и прочая испортила всё впечатление от нового поворота развития мира (хотя новая «старая» Москва понравилась неимоверно). Читать было откровенно скучно.

Редкий случай — продолжение лучше первой части цикла! Многое по ходу пьесы разъяснилось, но на место прежних вопросов пришли другие, ещё более неоднозначные...

И хотя мы так и не выяснили судьбу главного героя «Хлорофилии», следить за приключениями его сына даже интереснее. В персонажах гораздо меньше «картона», постаревшие герои первой части неожиданно ожили именно здесь, на «Живой земле». Пожалуй, безликие в романе только андроиды. Но им простительно))

Сатира стала острее и шире, сюжет понятнее, а вот идейная начинка гораздо вкуснее. Понравились и рассуждения о том, какой частью тела лучше думать, и про отцов, которых сын не осуждает, хотя они и проср... великую страну. Но больше всего впечатлил образ травяного семени, которым искушает автор своих героев. Эпичный, надо сказать, образ. Запоминающийся. Хотя оно всего лишь

Мат из уст героев глаз (слух) не режет, хотя и может помешать кому-нибудь воспринимать повествование. Увы, если сохранятся нынешние тенденции в нашей культуре и образовании, то в XXII веке на самом деле будут изъясняться гораздо грязнее...

В целом история обрела дополнительную глубину. С «Живой землёй» вполне можно знакомиться и тем, кто не читал первую часть. Однако есть смысл издать обе книги под одной обложкой, от этого «Хлорофилия» только выиграет!

Продолжение романа-антиутопии «Хлорофилия», а точнее, события, происходящие через 20 лет после «Хлорофилии». Изменившаяся реальность и люди в ней.

О сюжете говорить не буду чтобы не спойлерить всем кто не читал этой дилогии.

Всё так же добротно. Хороший язык, современный литературный стиль.

Рубанову бы побольше фантастики писать, а не просто «современную прозу».

Единственный минус хочется назвать — продолжение получилось слабее первой части. Меньше по объёму и оттого более слабо раскрыты многие моменты.

Цитата из книги:

«Я не верю в биомеханическую литературу. Книги не должны визжать и подпрыгивать.»

Странным образом мозг воспринимает тексты реалистически и тексты фантастические. Вот вам роман «Сажайте, и вырастет». Что, до этого не читал про зону? Да сто раз. Что, про любовь и разлуку не читал, про сильного человека, преодолевающего э... жизненные невзгоды? Да тысячу раз. Тем не менее узнаваемые детали нисколько не мешали наслаждаться очень сильным и умным текстом. Берём другой пример — «Живая земля». Написано хорошо, но словно некий счётчик в голове отщёлкивает: вот опять постапокалиптический мир; вот опять молодые и сильные выживают; вот снова элои и морлоки; вот это, вот это, а вот и разэто.

И гадай: почему в одном случае узнаваемые детали не мешают, а в другом мешают основательно.

Ну да бог с ними, моими рефлексиями. «Живая земля» — просто хороший роман. Есть здоровая витальность, есть мощно выписанные эпизоды, умно описывается становление героя, хороши диалоги. И при этом ощущение полуудачи (такое же ощущение было и после «Хлорофилии»). Профессионал, способный построить Кремль, решил ограничиться небольшим особнячком для рядового кремлёвского обитателя.

Вторая книга мне понравилась больше первой. Да, в первой была оригинальность, была сатира, но вообще она читалась как социально-политическая страшилка. А во второй все как-то серьезнее, по-взрослому (несмотря на то, что герои омолодились). Если в первой книге интересны были повороты сюжета и оригинальные фантдопущения, то во второй — взаимоотношения между людьми и вызовы, стоящие перед героями.

«Слом – самая веселая работа в городе Москве.

Слом – самое романтичное занятие в городе Москве.

Слом – самое эротическое место в городе Москве».

Андрей Рубанов, «Живая земля»

Все пытался что-то написать, а не получается. Читал взахлеб, неплохая такая фантастика, с элементами боевика и социалки. Чарующий декадентский мир, наполненный заветами киберпанка: high tech – low life. Москва после искоренения стеблей из первой части дилогии «Хлорофилии» (не читал). Огромные небоскребы, могильники былой богатой и безрассудной жизни, стоят обесточенные и без коммуникаций на верхних этажах. Законопослушные – не выше десятого должны жить. В поднебесье – мир маргиналов: безумные олигархи, кровожадные пацаны. Главные герои – Глеб Студеникин и Денис Герц – таскают хабар «балабас» на верхние этажи тем, кто всегда найдется. Попутно получают то, о чем можно только мечтать, и то, мечты о чем – пугают.

Есть тут и острословие по поводу нашей с вами сегодняшней действительности, и «баррикадная» ирония, и какая-то пелевенщина, в распашонке разухабистого боевика. Есть афоризмы. Есть гомо флорусы – люди-растения. Есть вертолеты, которые шмаляют ракетами по небоскребам. Есть жуткие секты, которые мучают бесстрастно. Есть хорошие люди, которые оказываются плохими. И есть технологии, позволяющие вживлять дозу уважения, стыда или любви.

Чувствуется, что Рубанову есть что сказать и творческая энергия писателя распирает. Думаю, что пишет он достаточно быстро, по стилю чувствуется. С другой стороны, вот прочитал, и даже советовать книгу могу, но чего-то душе от нее ни тепло, ни холодно, чего я никогда не скажу о «Пикнике на обочине», который из той же весовой категории.

P.S. Еще книга очень мне «Кысь» напомнила.

P.P.S. Совершенно не обязательная книга*.

*по большому счету — за исключением букваря, да Розенталя трудно какую-то книгу назвать обязательной, но надеюсь, эмоция понятна.