Анна Каван «Лёд»

Если вы ищете логики — эта книга точно не для вас. «Лёд», как сообщает нам аннотация, относится к литературе чувств и эмоций, где сквозь происходящее и описываемое надо улавливать настроения. Но даже если у вас хорошо развит эмоциональный интеллект, то это не гарантия, что книга понравится.

В книге всего три действующих лица — Герой, Правитель и Девушка. История без географии, без времени и без имен ведется от лица Героя, который ищет Девушку. Некоторые рецензенты называют её Возлюбленной, но я категорически против такого определения — всё, что излагает герой про неё, скорее относится к зависимости, чем к любви. И слово «Любовь» не звучит в тексте, он просто должен её увидеть, и всё тут. Каждый раз, достигая своей цели, Герой уходит, чтобы вновь вернуться, потому что появляется Правитель.

Девушка — хрупкое создание с белыми волосами, изломанная в детстве, и ещё не вышедшая из юного возраста. Своей хрупкостью она притягивает мужчин, провоцируя их на насилие подсознательной программой жертвы. Неоднократно подчеркивается, что виктимность заложена её властной матерью, требовавшей полнейшего подчинения. И мужчин себе она выбирает таких же — властных, подавляющих, внешне пытаясь этому противиться, но неизбежно полностью им подчиняясь.

Герой — протагонист, изначально представляющийся положительным персонажем. Обеспеченный мужчина, добившийся определенного положения в жизни (иначе с чего бы к нему такое отношение у окружающих?), любящий лемуров Индри и одержимый Девушкой. Он подвержен внезапным галлюцинациям, никак не отделенным от общего повествования, причем замешаны они на насилии, причинении боли Девушке. Хотя транслирует он обратное — желание защитить, оградить, уберечь.

Правитель — антагонист, появившийся после первой пропажи Девушки. Мужчина при власти, не терпящий никаких возражений в свой адрес, требующий полного подчинения и преданности. В общем, чисто типаж Девушки, что не мешает ей транслировать в тексте страх и ненависть к нему. Герой в совместных сценах чувствует близость душ и характеров с Правителем, а некоторые детали сюжета заставляют меня думать, что фактически Герой и Правитель — один человек. Ближе к финалу такую мысль высказывает и автор. Как аргумент — сцены с Правителем и Девушкой, изложенные Героем, но где последний не присутствовал. Это можно списать на галлюцинации, но мне кажется, суть глубже.

Все события происходят на фоне постоянной войны, человечество истребляет самоё себя, что позиционируется как второй акт самоуничтожения — первый, очевидно, был климатическим сбоем, во множество раз ускорившим глобальное похолодание. Из-за первого акта землю поглощает лёд, неумолимо покрывая все живое коркой льда и заметая арктическим снегом. Возможно, это отсылки к ядерной зиме — ведь оружие массового уничтожения неоднократно упоминается в романе.

Роман имеет лишь одну еле уловимую отсылку к географическому положению — лемуры Индри обитают лишь на острове Мадагаскар. Но, несмотря на то, что произведение считается жемчужиной жанра слипстрим, писательницу сравнивают с Вирджинией Вулф и всё такое, объяснило происходящее для меня лишь послесловие. А говорилось в нем о том, что автор много лет сидела на героине и лежала в психушке.

Финита, вычеркиваем.

Главный герой ищет возлюбленную. И все это — на фоне мира, охваченного в результате неведомой и кошмарной катастрофы наступлением льда. Здесь в одночасье сталкиваются реальность и иллюзии; выхваченные беглыми, но дотошными мазками картины постапокалипсиса — военные столкновения, жестокие уличные бои и пьяные гуляния, разрушения, жертвоприношения — накладываются на грезы главного героя, преследуемого и ведомого образом хрупкой девушки с серебристыми волосами, вмерзающего в снег безжизненного тела с переломанной шеей; и вот снова лед, громадная стена растущего льда, медленно стирающего на своем пути все живое...

Можно на время забыть о логике. Вопросы реальности фантастики (равно как и, впрочем, фантастичности реальности) Каван в ее романе волнуют едва ли. Главенствующим здесь является стиль — а он восхитителен. Текст аморфен, повествование меняется прямо на ходу — так, например, одна, какая-нибудь малая деталь в тексте способна породить новый сюжет, практически никак не связанный с тем, что было до того, а тот, в свою очередь может породить еще один... Некий жуткий, но захватывающий опыт: мы словно оказываемся... или не оказываемся, а существуем — как еще выразить то, насколько затягивает текст в себя? — в бесконечно долгом сне, один кошмар в котором сменяет другой. Или внутри головы безумца. Порой читать это страшно, потому что безумием веет от самих строчек, страшно от того, как они написаны, от того, во что складываются; потому что порою кажется, что и сам автор был не вполне нормален в момент работы над романом — а это вполне возможно, учитывая обстоятельства жизни писательницы. Но, как бы там ни было, сконструирован «Лед» гениально.

Постепенно повествование успокаивается (или читатель привыкает?), шелуха абсурда и помешательства отходит, и на поверхность выступает сердцевина этой истории — сюжет о столкновении, или, вернее сказать, перекрестье, двух миров, мира Мужчины, и мира Женщины. Тогда окончательно становится ясно, что «Лед» — это роман чувств, причем тем более болезненный, чем яснее ощущается, что написан его безумный, горячечный текст женской рукой. Взаимоотношения абстрактных героев писательницы — это танец обреченности, в котором муку в равной степени причиняют и совместное существование, и бытие порознь.

Чем дальше, тем больше сомневаешься в реальности льда. Что он на самом деле? Наваждение протагониста? Метафора этой муки?

Красной нитью сквозь «Лед» проходит мотив идентификации главного героя. Собственно говоря, она-то и является той самой силой, что преобразует его и в конечном итоге спасает. Да, Кафка тут считывается через раз. Но — да простят меня поклонники творчества сумрачного австрийского гения — это местами даже поболее Кафки. Потому что в отличие от его вечного героя, раз за разом сдающегося на милость окружающей абсурдной действительности, центральный герой романа Анны Каван показан в развитии. Он действительно меняется. Однако парадоксальным образом финал «Льда» не становится от этого менее беспросветным.

И только еще больше не дает покоя вопрос: что, если никакого льда не было? И если да, то что же было оставлено на откуп реальности в итоге?

Жила-была дама. Вся такая неземная, к поцелуям зовущая, тонкой душевной организации. Задумала дама написать роман. И чтоб непременно фантастический, чтоб не быть банальной. О чем будет роман? Ну конечно, о любви! Пусть героиня вся такая неземная, неуловимая, толи девочка, а толи виденье.

Наивный читатель может предположить, что объем произведения поспособствует скорому прочтению данной книги. Я, если быть честным, тоже решил, что одолею «Лёд» за пару присестов. Шрифт достаточно крупный, количество страниц явно говорило о том, что вместо привычного литературного марафона мне предстоит кратковременный спринт.

Конечно, я прекрасно понимал, что именно мне предстоит, и на легкое чтиво не рассчитывал. Начало далось достаточно легко, повествование идет впритык с такими важными для восприятия составляющими, как логика и здравый смысл. Но, видимо, автору данные спутники чужды и она легким взмахом пера избавляется от них. Общая канва соблюдается, но градус безумия неуклонно стремится вверх по мере развития сюжета. Стоит ли это ставить автору в укор? Вовсе нет. Это и есть та особенность, которая прочерчивает грань между жанром «slipstream» и заурядным романом о внеочередном конце света.

Нет в книге чего-то величественного и монументального. По сути, эта книга о человеке и о чувствах, которые бушуют внутри него, словно ураган. И крайне часто этот ураган буквально сносит и закручивает всё то, что люди привыкли называть естественным ходом вещей. Совершенно неожиданно, без какого-либо намека на то, что вскоре предстоит окунуться в бурлящий поток шизофренического безумия, повествование теряет привычную форму. Далее начинается то, что не следует подвергать любому из существующих анализов. И осмыслять тоже не стоит. Просто читайте и старайтесь не заплутать в словесных дебрях. Подчинитесь воле автора, и через некоторое время это безумие пройдет, словно приступ.

Один из самых весомых плюсов книги – её атмосферность. Анна Каван со знанием дела создает в воображении читателя ощущение холода, пробирающего до костей. Да и сама обстановка порой заставляет вздрогнуть. Здесь, повторюсь, нет упора на конец света. Это лишь внешние декорации, дополняющие книгу. Но даже декорации изображены настолько ярко, что вынуждают уверовать в их существование. Порой задний план даже превосходит основное действие. Куда уж без откровенно скучных сцен и душевных метаний главного героя.

Стоит также отметить стилистику. Порой кажется, что текст подобен неподъемной глыбе. Причем, умелый скульптор подарил этой глыбе форму: странную, пугающую, но при этом крайне завораживающую. Но глыба остается глыбой и, чтобы её поднять, следует приложить немало усилий. Автор явно не скупилась на метафоры и прочие «козыри» литературного стиля. Но когда козырей переизбыток, то и справиться с ними довольно сложно. Не спорю, что язык красивый, можно даже сказать – музыкальный, но порой мозг спотыкается и чуть ли не теряет сознание на очередной «полосе препятствий», состоящей из череды литературных тропов.

Весь земной шар постепенно замерзает и покрывается льдом в результате некой техногенной катастрофы или ядерного конфликта. В последние месяцы отпущенные человечеству идут непрекращающиеся локальные конфликты за остатки ресурсов, но всё это лишь фон, на котором разыгрывается внутренняя драма странного героя, который объятый страстью к не менее странной и весьма условной девушке, мечется по погибающей планете в поисках то ли её, то ли себя. Очевидно ,что внешнее безумие происходящего, как то отразилось на психике персонажа и, что интереснее, самого автора. Роман достаточно необычен, но чем то цепляет. Может атмосферой всеобщего безумия или накалом переживаний героя , или величием катастрофы. Для любителей зкспериментов в литературе , где атмосферность важней сюжета.