Сэмюэль Пипс «Дневники»
В произведение входит:
|
рассказы графические произведения + примыкающие, не основные части
Отзывы читателей
Рейтинг отзыва
StasKr, 27 мая 2024 г.
Встал и, впервые за неделю, побрился; Боже, ещё вчера я был уродлив как смерть, сегодня же нет меня краше.
Страна в экономическом и идеологическом кризисе. Идеалы революции растоптаны и преданы. К власти вернулись те, кого двадцать лет назад народ выкинул из страны. Правитель – самодур, а его придворная камарилья – законченное ворьё. Начинается война и эта война происходит крайне неудачно. В довершении всего по стране прокатывается эпидемия чумы, а столица сгорает в огне. Вот в таких условиях живёт, радуется, ужасается, делает успешную карьеру и зарабатывает деньги Сэмюэль Пипс – человек, который оставил самый подробный и откровенный дневник о том тяжёлом для Англии времени.
Сэмюэль, благодаря покровительству своего патрона, а также своим незаурядным талантам, сделал карьеру в военно-морском ведомстве. Параллельно с этим он на протяжении почти десяти лет с января 1660 по май 1669 года вёл необычайно подробный и откровенный дневник, в который записывал всё, что с ним происходило в эти годы. А происходило с ним многое, поскольку в это время в Англии случилась:
- реставрация монархии. Пипс был в составе делегации, отправившейся в Голландию встречать своего короля. Позже он вошёл в круг должностных лиц, получивших доступ к Карлу II. Уже после того, как Пипс бросит вести дневник он дослужился до министерского поста;
- вторая англо-голландская война, которая велась преимущественно на море, а работа Пипса была напрямую связана с военно-морским флотом. Война шла так себе, одно время голландский флот даже хозяйничал в устье Темзы, так что в дневнике встречаются откровенно панические эпизоды;
- Великая лондонская чума, во время которой половина города вымерла, но Пипс пережил и это. Эта часть дневника заставляет вспомнить собственный опыт от эпидемии ковида, только, конечно, англичанам пришлось во сто крат хуже, чем жителям XXI века;
- Великий лондонский пожар, описания которого – самая сильная часть книги.
В общем чтение исключительное, недаром дневник Пипса считается абсолютной классикой в англоязычной литературе.
Но вот настала очередь деревенских танцев, и король возглавил первый из них, старый английский танец «Рогоносцы в ряд».
Язык произведения очень простой. Сначала даже не верится, что перед тобой произведение, написанное триста пятьдесят лет назад. Ярко, образно, иронично. Никакой громоздкости, витиеватости и морализаторства, которые были свойственны европейской литературе XVII – XVIII веков. В этом Пипс обогнал своё время лет на двести, а то и на триста, поскольку стиль его записей характерен скорее для жителя конца XIX века или XX, но уж точно не эпохи барокко.
В дневнике нет никакой цензуры: ни политической, ни моральной. Автор писал для себя и для тех людей, которые будут жить гораздо позже него самого, поэтому он максимально честен и не скрывает ничего. Напился в день коронации Карла II до такой степени, что уснул в собственной блевотине? Пипс так и записал в дневнике, без всяких купюр и экивоков. Изменил жене? Занёс в дневник и это. Заподозрил, что жена ему неверна? Чрезвычайно ярко зафиксировал свои эмоции на бумаге. Брал взятки – описал способы и суммы (эпизод с женскими перчатками – прекрасен). Разочаровался в короле? Подробно изложил свои мысли на бумаге (что, между прочим, было куда более тяжким преступлением, чем мелкие взятки).
Я, вместе с мистером Манселлом и одним из королевских лакеев, а также с любимой собакой короля (она нагадила прямо в лодку, и я подумал, что и король, и его окружение, ничем, в сущности, от всех нас не отличаются), сел в отдельную шлюпку и пристал к берегу в одно время с королём.
Именно поэтому дневник Пипса столь ценен. Умный, энергичный, способный ярко описать происходящие события и при этом предельно честный (в том числе и по отношению к самому себе) очевидец – бесценен для всех, кто хочет узнать о жизни в XVII веке. И свидетельства от столь надёжного рассказчика о Великой чуме и Великом пожаре невозможно переоценить. Описания того, как он бродил по городу охваченном эпидемией или как наблюдал за грандиозным огненным штормом, который пожирал столицу Англии, стоят сотни приключенческих романов.
Доктор Крун рассказал мне, что сегодня вечером в Грешем-колледже присутствовал на любопытном эксперименте: кровь одной собаки переливали (пока она не издохла) другой, лежавшей рядом, собственную же кровь второй собаки слили тем временем на землю. Первая собака умерла на месте, другая же чувствует себя отлично и, по всей вероятности, будет чувствовать себя так же хорошо и в дальнейшем. … Как замечает доктор Крун, плохую кровь можно улучшить, позаимствовав здоровую, что является огромным подспорьем для поддержания человеческой жизни.
Теперь о плохом. Дневник Пипса состоит из более чем миллиона слов, так что его перевод наши отечественные издатели не потянули. Не существует даже сокращённой версии дневника на русском языке. Единственное, что можно прочесть – это «Домой, ужинать и в постель» за авторством А. Ливерганта, которое представляет собой набор отрывков из записей Пипса сгруппированных по тем или иным темам («Дела государственные», «Война», «Чума», «Пожар», «Развлечения», «Дом и соседи», «Дела семейные» и т.д.). Подобное разделение я нахожу неудачным. Да, это позволяет незнакомому человеку, который ничего не знает ни о самом Пипсе, ни об эпохе Реставрации, более свободно ориентироваться в происходящем. Но при этом теряется главная прелесть записей Пипса, который писал обо всём и сразу. В его тексте измены жене перемешаны с проблемами флота, а застолья и светские мероприятия соседствуют с описанием войны с Голландией, Чумой 1665 года и Великим пожаром 1666 года. И весь вот этот винегрет событий, имён, трагедий и праздников в конечном счёте и образует жизнь человека, за которой так интересно наблюдать. Вернее – очень хочется, но не получается наблюдать, поскольку у русскоязычного читателя есть только сомнительное «Домой, ужинать и в постель»*. Это тот случай, когда я остро сожалею о том, что не владею английским в достаточной мере, чтобы прочитать дневник самостоятельно, благо он выложен в открытый доступ (если кому интересно, то загляните на www.pepysdiary.com).
Вернувшись домой, обнаружил, что жена и служанка моются. Сидел у себя до тех пор, покуда под моим окном, как раз когда я писал эти строки, не появился ночной сторож со своим колокольчиком и не прокричал: «Половина второго ночи! Холодная, морозная, ветреная ночь!» После чего я отправился спать, а жена и служанка всё ещё мылись.
Итог: дико смешное, очень поучительное и чрезвычайно оптимистическое произведение. Когда через сто двадцать лет после смерти Пипса его записи были найдены, расшифрованы и опубликованы (в чрезвычайно урезанном варианте, поскольку откровенность автора шокировала чопорных викторианцев) он по праву получил бессмертие. А заодно из небытия восстали и его жена, и его слуги, и коллеги со знакомыми. Просто потрясающе насколько много оказался способен сделать один человек для увековечивания памяти целой эпохи! И да, читая дневник Пипса как-то исподволь заражаешься жизнелюбием и оптимизмом автора, который даже в самые страшные моменты своей жизни не унывал и верил в то, что трудные времена рано или поздно пройдут.
* – из недостатков книги следует особенно выделить ляп переводчика, который неверно перевёл запись за 31 октября 1663 года. Здесь русскому читателю сообщается о том, что ежемесячные траты Пипса составляют где-то 700 фунтов стерлингов. В год, стало быть, Пипс по мнению Ливерганта должен был тратить от 7 000 до 8 500 фунтов. Сумма абсолютно безумная даже для XIX века, не говоря уже про XVII век. Из-за этого косяка, благосостояние Пипса оказалось завышено раз в десять, а может быть и в пятнадцать. Очень странно, что опытный переводчик допустил столь вопиющую ошибку.
Шербетун, 26 апреля 2017 г.
Сначала дела, потом развлечения, затем — домой и в постель.
О том, как жили в середине 17 века в Англии, в увлекательной форме и вовсе не вычурным слогом, так характерным для времени написания данной книги, рассказывает Сэмюэль Пипс. Дневники его охватывают сравнительно небольшой период, а именно, часть периода Реставрации Стюартов (1660-1669 годы).
Мистер Пипс вырос из мелкого клерка до секретаря короля по военно-морским делам, члена Парламента и президента Королевского научного общества. Он ярый радетель флота и любящий Родину сын, он видит все недостатки, допускаемые в правлении страной, у него болит душа за обездоленных,.. Но, Пипс не может изменить весь мир в одиночку, хоть и умеет работать (впрочем, в развлечениях он тоже спец), и старается помогать некоторым беднякам. Поэтому его удел — посмеяться над миром, что он и делает довольно откровенно в своих записях. Недаром он зашифровал дневники, ибо не сносить ему головы, если бы они стали достоянием общественности в то время, или бы жена пришибла, узнав о его бурных похождениях.
Дневники Пипса зафиксировали интереснейшие детали, характеризирующие жизнь английского общества в середине 17 века, это действительно энциклопедия повседневной жизни зажиточного лондонца. Автор ироничен, когда дело касается высмеивания работы властных структур и показательно наивен (для чиновника высокого ранга), когда не может предложить выхода из сложившейся ситуации, он хитер, честолюбив и темпераментен.
Сами дневники издателем разделены на три условных раздела (История, Быт и нравы, Человек), которые в свою очередь делятся на подразделы, а внутри каждого из них уже в хронологическом порядке представлено описание того или иного события, вида времяпрепровождения.
Так, например, раздел «История» весьма интересен описанием таких глобальных для Англии событий как Реставрация (упразднение Протектората Кромвеля, восстановление монархического строя и воцарении на троне Карла II Стюарта, формирование нового Государственного совета, становление нового Двора), англо-голландская война 1665-1667 годов, эпидемия чумы в Лондоне (1665-1666 годы), Большой пожар в Лондоне (длившийся со 2 по 5 сентября 1667 года).
В разделе «Быт и нравы» автор рассказывает о тех местах и сферах жизни, в которых лондонец проводит большую часть времени:
– об улицах и площадях (тут интересны зарисовки лондонцев, находящихся в поисках работы или увеселений, в попытке что-то продать или напротив, обокрасть ближнего, устроить заварушку),
- о развлечениях (от ярмарок, бегов, петушиных боев и уличных потасовок, до игр в карты, теннисных поединков, прогулок по садам и фейерверков);
- о науке и образовании (книгах, лекциях, беседах, научных изысканиях того времени);
- о предрассудках, страхах, предсказаниях (ведь даже упавшая на пол подушка может быть свидетельством присутствия духа);
Немало внимания уделено и посещению церкви и делам духовным. Тут уж автор, не особо уважающий религиозных деятелей («либо признавай авторитет церкви, либо уж будь умнее и не попадайся») и не любящий тратить время на скучные проповеди, разошелся, критикуя церковников:
«Епископ Чичестерский проповедовал в присутствии государя, проповедь получилась напыщенной и льстивой, что мне не понравилось: духовенству вмешиваться в государственные дела не должно.»
«Засим в церковь, где проспал всю проповедь под гнусный голос шотландца, заунывно вещавшего с кафедры.»
«Мистер Миллз прочел никчемную проповедь о первородном грехе, смысл которой не понял ни он сам, ни его прихожане».
Раздел «Человек» посвящен досугу и быту зажиточного лондонца (это и описание отношений с женой, слугами и соседями, и подробный разбор «состояния-не стояния» после возлияний с друзьями,..).
«Перед сном, уже в постели, повздорили с женой из-за собаки, которую, по моему приказу, заперли в чулане, ибо она изгадила весь дом. Всю ночь провели в ссоре. Приснился сон, будто жена моя умерла, отчего дурно спал.»
«Вечером — дома с женой, все хорошо. Жаль только, что сегодня она забыла в карете, в которой мы ехали из Вестминстера (где ночевали), свой шарф, а также белье и ночную рубашку. Надо признать, что следить за свертком велено было мне, — и все же в том, что я не забрал его из кареты, виновата она.»
Удивительно, но этот ученый муж в рассказ о серьезных государственных делах умудряется, словно мимоходом, вставлять описание наряда какой-нибудь дамы (с первых строк дневников чувствуется, что он большой ценитель хорошеньких женщин) или перечисление блюд подаваемых за ужином, или наблюдение за гусями в Сент-Джеймском парке, или сплетню о том, что «леди Карнеги… говорят, дала герцогу (Йоркскому) пощечину, когда тот в первый раз ее домогался.». Несмотря на краткость и простоту повествования, именно этот прием «вставок из жизни обывателя» делает дневники живыми и искренними.
С насмешкой Сэмюэль Пипс говорит не только о государственной системе и пороках общества, он умеет посмеяться и над собой. Так, через неделю после Большого пожара в Лондоне, погрузившего город в пучину отчаяния, он с присущим ему юмором пишет «Встал и, впервые за неделю, побрился; Боже, еще вчера я был уродлив как смерть, сегодня же нет меня краше.». Или, побывав в церкви: «всю проповедь простоял в толпе и вспотел чудовищно».
Немало зафиксировал Пипс для истории и анекдотичных случаев. Вот один из них:
«В Вестминстер-Холл; полно народу — сегодня государь выступает в парламенте. Чрезвычайное происшествие: некто, квакер, прошествовал обнаженный через Холл. Только набедренная повязка — да и то, чтобы избежать скандала. На голове сковорода, символизирующая адские муки. Пересек залу, крича: «Покайтесь! Покайтесь!»…
Сандро, 11 января 2018 г.
Если бы не заманчивый отзыв ниже, наверное, продолжил бы откладывать Пипса на потом)
Конечно, такие воспоминания являются уникальным историческим источником. В первую очередь это определяет сама позиция, которую занимал автор дневника в тогдашней английской иерархии. Не слишком низкая (сам король знал его в лицо!), что давало возможность воочию наблюдать за «сильными мира сего», но и не слишком высокая (к обеду монарх не приглашал), что позволяло быть максимально откровенным и критично-ироничным хотя бы даже с зашифрованным дневником. Кроме того, очень важно уделяемое им внимание к мелочам, из которых в основном и складывается жизнь.
В нашей истории того времени с записками Пипса может сравниться только шведское сочинение беглого подъячего Котошихина, но оно отличалось как спецификой создания, так и изложения (писал тогдашний «диссидент» со всеми вытекающими).
Кстати, на страницах дневника английского морского чиновника Россия также упоминается, что неудивительно — прямые торговые отношения между странами к тому моменту продолжались уже больше века. Читая эти места, начинаешь понимать, что за минувшие 350 лет в восприятии нашей страны у англичан по сути ничего не изменилось. В одном месте Пипс описывает Россию (со слов знакомого) как «место весьма печальное», где жители «всю зиму сидят по домам, некоторые играют в шахматы, остальные же пьют», а «образованных людей мало, по-латыни не говорит никто, разве что министр иностранных дел, да и тот по случайности».
При этом в другом месте, при описании встречи русского посольства, Пипс самокритичен: «Сам посол сидел в карете, и его я не видал, зато видел свиту в длинных одеждах и меховых шапках — красивые, статные, у многих на вытянутой руке ястребы — в подарок нашему королю. Но, Боже, сколь же нелепо выглядим мы, англичане, подвергая осмеянию все, что представляется нам непривычным!».
Последняя сентенция, как и многое другое в его дневнике, остается актуальной и по сей день, что делает чтение еще более интересным.