Джеймс Джойс «На помине Финнеганов»

Что мы можем выяснить по линейному тексту и нелинейному надтексту романа? Есть некая супружеская пара Горемыка Закутила Вертоухов и Анна Ливви Присеребрённая. О Вертоухове известно три факта: во-первых, из происхождения его имени от «here comes everybody» следует, что на его место подходит кто угодно из людей; во-вторых, из первого вопроса шестой части первой книги «Викторина», где характеристики загаданного человека перетекают из низменных в героические, и прямого ответа, что загадан Финн Маккул, следует, что Вертоухов и есть Финн, который спит где-то в Ирландии и должен пробудиться; в-третьих, из первой же строчки романа, которая на самом деле является ее последней строчкой, следует, что Вертоухов – это дублинский замок Хоут и его окрестности («Howth Castle and environs»). Об Анне Ливви точно известно, что она – протекающая через Дублин и впадающая в Ирландское море река Лиффи, которая, в свою очередь, по-ирландски пишется An Life, что, если читать по-английски, означает «некая/любая жизнь»; кроме того, фамилия Plurabelle – это plural, «множественная», вставленное в итальянские эпитеты девы Марии pura, bella, «пречистая, прекрасная»; важно, что в отличие от активно действующего на страницах ГЗВ его супруга АЛП вплоть до финального монолога появляется только в разговорах других «персонажей» (чем весьма похожа на Молли Блум).

Получается этакий ирландский инь-ян: Вертоухов – Человек-вообще, культурный герой и воплощение материальной человеческой культуры, активное начало мира; Анна Ливви – Жизнь-вообще, героиня-жизнеподательница и воплощение живой природы, пассивное начало мира. Также Вертоухов – твердь, пространство и разнонаправленное движение в пространстве, а Анна Ливви – вода, время и однонаправленное движение во времени. Кроме того, из текста следует, что Финн Маккул спит не где-нибудь, а под водами Лиффи, что усиливает богородичный образ (река производит на свет героя-спасителя Ирландии) и укрепляет материнско-сыновней связью трактовки отношений АЛП и ГЗВ в паре «Жизнь-Человек». Уже эти соображения позволяют заподозрить, что Finnegans Wake посвящен некой вселенской взаимосвязи вещей и явлений. Становится ясно, зачем Джойс вписал в текст порядка 500 расшифровок HCE и около 180 расшифровок ALP: сделав главными героями не конкретных людей, а Человека-вообще и Жизнь-вообще, автор на этом не остановился и показал проявленность двух сверхсубъектов в десятках и сотнях сочетаний слов и предметов, на которые эти слова указывают, ведь и человек, и жизнь чрезвычайно разнообразны.

Помимо букв Вертоухов присутствует в «Финнеганах» в нескольких лицах. Среди них: его условные «дети» Шем Писец и Почтовый Шон, воплощающие близнечный миф (Каин и Авель, Ромул и Рем, Кастор и Поллукс); их «сестра» Иззи, возникающая для воплощения мифа о преследовании Диармайда и Грайне, легенды о Тристане и Изольде и других историй с женским участием; некий Гад с пипкой, нападающий на Вертоухова, причем с Шемом и Шоном он образует троицу (как, например, Сим, Хам и Иафет); четверо ирландских старцев-евангелистов Мэтью, Маркус, Лукас и Джонн, наблюдающие за действиями более молодых воплощений, беседующие с ним и выпивающие в их честь; и, конечно же, Финнеган, которого поминают в самом начале и забывают в конце первой главы первой книги. Джойс подчеркивает неиндивидуальность этих фигур, постоянно меняя их имена: Шем легко превращается в Глубба, Шон – в Жана, Иззи – в Изод, а сам Вертоухов – в Просю Сухокрыла, Фести и Гостевого. При этом Шем чрезвычайно похож по поведению и характеристикам на ГЗВ, как если бы это был один человек, откуда и следует мысль, что все это лики одного сверхсубъекта. Но тогда выходит, что в «Финнеганах» Джойс рассказывает об истинном богоподобии человека: как христианский Бог един во всех своих трех лицах, так и человек, подобно Ему, един во всех своих миллиардах лиц.

Присутствие великого в малом, легендарного в обыденном, универсального в индивидуальном, вечного в преходящем, возвышенного в низменном – вот о чем, на мой взгляд, Finnegans Wake, но с несколькими важными дополнениями.

Во-первых, Джойс стремится максимально выровнять оба слоя, поэтому перед нами не просто частный сюжет, сквозь который проглядывает общее, но именно общее с частным 50 на 50. «Действие» намеренно затемнено и размыто отсылками к всевозможным мифам и легендам, а «персонажи» многолико обезличены: роман рассказывает не какую-то конкретную историю, хотя ее элементы и можно с большим трудом выдрать из тела текста, а все истории сразу, сливающиеся в Историю-вообще. Весьма логично, если основные персонажи – Человек-вообще и Жизнь-вообще. Поэтому «Финнеганов» стоит рассматривать как Роман-вообще, книгу обо всем, что только можно сказать о человечестве и среде его обитания. Но если так, то нет ничего удивительного в словах внутри слов и предложениях внутри предложений: одновременное рассказывание всех историй мира, от Библии до детских считалок, накладывает их друг на друга, перемешивает, перепутывает, превращает в реалистический текстовый слепок того, как наша жизнь течет изо дня в день. Научиться ориентироваться в романе – все равно что научиться ориентироваться в окружающем мире, на что обычно уходят десятки лет.

Во-вторых, Джойс показывает не только всеобщий баланс, но и всеобщую гармонию. Поэтому так важно правильное чтение вслух Finnegans Wake, обнажающее благозвучие книги: музыкальность формирует иной уровень системности видимого информационного хаоса Истории-вообще, предлагает читателю воспринимать ее big data не зрением, но слухом. И в этом тоже проявляется центральная идея сосуществования совершенного и несовершенного: текст одновременно и дезорганизован с точки зрения синтаксиса, и организован с точки зрения фонетики. Инфернальная проза и лирика сфер. А в-третьих, Джойс не просто заявляет взаимосвязанность всего со всем, но объясняет ее. Как может так быть, что в каждом человеке обретаются и проявляются великие герои прошлого? Все просто: время в Finnegans Wake движется по кругу, и каждый день повторяет все предыдущие с незначительными отличиями. Первая и последняя фразы книги составляют одно предложение и повествуют о том, как завершается и начинается очередной суточный цикл, еще одна часть вод Лиффи утекает в Ирландское море, Тристан еще раз прибывает в Дублин, а Финнеган вновь падает замертво: bababadalgharaghtakamminarronnkonnbronntonnerronntuonnthunntrovarrhounawnskawntoohoohoordenenthurnuk! И Вертоухов действительно является Финном Маккулом, ему нужно только пробудиться, чтобы осознать это, но каждый новый день происходят все те же события, мешающие ему это сделать. Так что вечно оставаться ему Горемыкой.

Итак, Finnegans Wake — роман об истории нашего мира, спрессованной в один бесконечно повторяющийся день, где все когда-либо жившие люди слились в несколько образов, перетекающих друг в друга и в объекты живой и неживой, но благодаря такому всеобщему взаимопроникновению одухотворенной природы. Слились и слова, и предложения, однако в получившемся хаосе язык обрел новый космос. Эта книга и вправду связна и осмысленна, как утверждал Джеймс Джойс, защищаясь от не сумевших разобраться в его труде критиков. Просто она требует от читателя намного больше, чем тот способен ей дать, и в первую очередь огромного доверия к писателю – такого, чтобы 300-400-500 страниц чрезвычайного по усложненности текста работать над ним без малейшего проблеска догадки, что тут вообще творится. Творится тут История Жизни Человека, и она грандиозна; как все грандиозное, ее невозможно охватить взглядом вблизи, с расстояния в одну строчку или одну страницу – ее нужно прочитать целиком и, вероятно, не раз, недаром у романа нет ни начала, ни конца. Но сколько читателей готовы к такому?