Сергей Кузнецов «Живые и взрослые»

Идея, самая основная про коммунистический мир живых и зомбяческий мир мёртвых, довольно интересна. Можно интересные приключения с философским подтекстом и пропагандой взаимопомощи сделать.

Но эта книга ужасно скучная. Автор вроде бы писал для детей, но будь я ребёнком я бы это читать не стал (а я в школе «Войну и мир» с «Тихим доном» читал). Никакой движухи в начале нет, приключений дальше в общем-то тоже нет

Заполнена она в основном описаниями жизни тут и там, описаниями технологий для тех, кто никогда телефон не видел, сравнениями фильмов и одежды... Автор собрался отправить книгу в прошлое? Это единственный метод сделать это интересным.

Миры мёртвых и живых нормальной логики не имеют. Просто перенос очень топорной пропаганды обесчелвечивания. Это при том, что они правда живые и мёртвые, а не разные страны. Полный бред. Мистики и магии никакой.

Ну, может это для ностальгии? Пионеры 80-х и ранее должны умилится и покивать? Я не из таких, но точно могу сказать, что лучше про попаданцев почитать, а не это уныние без цели и смысла

С одной стороны, перед нами довольно любопытная и оригинальная книга с собственным авторским миром ( впрочем, сильно напоминающим недавнюю советскую действительность), в котором фантастический элемент больше похож на некую антиутопию, а также присутствует тема потустороннего и чисто номинально — мистика...

Автор типа как претендует на некое переосмысление советской реальности с ее идеологией, бравурной риторикой, недомолвками и более откровенными «кухонными разговорами»... Однако для людей, которым советская риторика и советское бытие хорошо знакомы и которые читали множество аутентичных книг, естественным образом встроенным в эту самую риторику, в книге Кузнецова найдется не так много интересного, тем паче что написана она от лица, прямо скажем, довольно недалеких подростков с чрезвычайно незамысловатыми рассуждениями.

Возможно, стоит отдать должное идее автора показать устройство жизни глазами несмысленышей, которые могут лишь теряться в догадках о том, «как все происходит на самом деле», и до поры до времени удовлетворены уровнем тех знаний о реальной картине мира, которые черпают из рассказов взрослых.

С другой стороны, можно посмотреть на текст так: здесь мало чего можно обнаружить, кроме стеба в оболочке чего-то полу-утопического-полумистического, — стеба, который автор счел настолько занимательным, что растянул его на несколько сотен страниц.

Собственно говоря, одна из самых фирменный фичей этой книги — это переиначенные наименования, в которых можно распознать знаковые для советского времени символические названия всяких книг, организаций, аббревиатур и т.д.

По факту роман представляет собой довольно занудненькое уже по самому своему жанру чтиво про советских школьников, немного оживленное поначалу кажущимися оригинальными вставками с намеками на некое утопическое устройство жизни...

Поясню, что на мой взгляд, чтение про школьников — вообще занятие не слишком увлекательное, а уж если речь к тому же про советских школьников, то ничего более утомительного для взрослого искушенного читателя трудно себе вообразить.

Вот пример одного из типичных перлов, из которых состоит книга:

«Двери школы открываются. Оттуда выходят парень с девушкой. У парня на плече две сумки. Лева знает: когда мальчик гуляет с девочкой, он должен нести ее сумку. Не потому, что сумка тяжелая или девушки слабые... Нет, это для того, чтобы девочка понимала: он за ней ухаживает. Ухаживать — это значит ходить вместе, носить сумку, браться за руки, дарить цветы. Потом поцеловаться... Но это еще очень не сразу. Лева еще никогда ни за кем не ухаживал... Ну, то есть он ходил вместе с девчонками, если было по пути, но за руку не брал, цветов не дарил и даже сумку не предлагал понести. Как это так? На ровном месте взять и предложить понести сумку?»

И вот такими инфантильными потоками сознания автор буквально садировал мой уже не очень детский мозг на протяжении всей книги. Может, тогда уж стоило сделать у книги пометку «янг адалт»? Но подростки как раз не слишком оценят всюду понапиханные аллюзии на советскую действительность.

...Словом, если читатель в чем-то остался ребенком плюс любит поностальгировать про советское бытие, то велкам!

Наши мертвые нас не оставят...

Новый роман Сергея Кузнецова меня, прямо скажем, ошарашил. Три постмодернистских детектива, вымораживающий кровь в жилах постмодернистский триллер, постмодернистская же семейная сага — и вот, совершенно неожиданно, «подростковый» роман, по которому немедленно хочется снять анимэ (стало быть, тоже постмодернистский, вроде, да?), который читаешь, не отрываясь, и твой Внутренний Подросток млеет от страха и восторга, в то время как твоя внутренняя Филологическая Дева визжит и рукоплещет особо удачным пассажам, вроде прекрасно разыгранной темы «ловушка в ловушке».

А еще хочется взять некоторых коллег, и себя в том числе, за загривок, и потыкать их в книгу носом, приговаривая:

- Вот как надо с архетипами работать! Вот как надо!

В своем отзыве на последнюю книгу Буджолд ваша покорная слугиня написала, что каждый уважающий себя писатель должен хоть раз да поднять тему смерти. Ну хотя бы затронуть. Имеется в виду — не просто чтоб герой умер, чтоб жалко было или там наоборот, получи, сцуко, по заслугам, а всерьез: что происходит с человеком и с миром, когда человек умирает, как нужно умирать и как не нужно умирать, и что такое вообще эта смерть.

Кузнецов тему смерти не просто затронул — он ее на три штыка вглубь вскопал и глубинные пласты наружу выворотил. Ведь со смертью в чем главная закавыка — несмотря ни на что, она пугает. Пугает двумя вещами: неизвестностью и неизбежностью. Все там будем. У всех в перспективе эта черная дверь, и что за ней? Большой знак вопроса.

Современные люди пытаются жить так, будто этой двери нет и этого знака вопроса нет. Как и герои мира Кузнецова, мы «провели границу», устранив смерть из жизни. Будет и будет — там, когда-нибудь. А пока лучше об этом вообще не думать. Поэтому когда смерть вторгается в жизнь (ибо что ей наши границы?), мы чувствуем себя беспомощными, слабыми и несчастными. Смерть — зло. Есть ли смысл обдумывать зло, готовиться к нему? Страшно.

Но если смерть зло — то и прошлое зло. Потому что прошлое принадлежит мертвым, а они принадлежат прошлому. Все наши знания, умения, достижения, так или иначе опираются на знания, умения и достижения людей, которые уже мертвы. Да мертвых, в конце концов, элементарно больше. Вежливые англичане так и говорят — «он присоединился к большинству».

Не выходит. Не вытанцовывается.

Вот с этим фактом — «не вытанцовывается» — и оказываются лицом к лицу герои повести. Родители Вероники мертвы, они навсегда пересекли запретную границу. Отец Марины торгует с миром мертвых. Погиб в неравном бою с мертвецами герой Ард Алурин. Словом, игнорировать смерть не получается. Но чтобы встретить ее лицом к лицу, нужно мужество. Собственно, книга об этом. О мужестве перед лицом смерти — и перед лицом жизни. Жизнь ведь тоже бывает чертовски неприятной. Героям — двенадцатилетним девочкам и мальчикам — приходится познавать неприятные стороны жизни, приходится сталкиваться со смертью — проще говоря, взрослеть. Причем сразу всерьез — с настоящей стрельбой, настоящими потерями, нешутейными предательствами.

Тут я затыкаю рот Внутреннему Подростку и предоставляю слово внутренней Филологической Деве, которая давно уже хочет разложить внутреннюю мифологию книги по Проппу, Юнгу и девице Ленорман.

Да, в книге много всяких вкусностей, которые любят Филологические Девы, аллюзий и отсылок к мировому искусству, от безусловной классики до массового искусства, которому только предстоит стать безусловной классикой, но не это главное. Мою внутреннюю Филологическую Деву снес с катушек хронотоп, или, выражаясь по-простому, «сеттинг» мира, придуманный Кузнецовым.

Настоящие мастера владеют искусством показывать людям вещи настолько очевидные, что люди этой очевидности не замечают. Например, глубинное, нутряное родство советской мифологии с мировой мифологией в самой ее основе, где космос поделен на мир живых, солярный, благой, но несовершенный — и мир мертвых, страшный, полный ритуальной скверны, но непреодолимо притягательный, потому что мертвые владеют могуществом. Советский миф тоже делил космос на два лагеря, со всей присущей мифотворчеству амбивалентностью — заграница ужасна, заграница опасна, да-да-да, но вместе с тем и притягательна, и могущественна.

И вот Кузнецов берет два мифа — и сливает воедино:

От того, как это сращивание филигранно сделано, я выпала в осадок и не перестаю выпадать. Ухвачена не только общая логика — до мелочей продуманы нюансы, детали. Ничего лишнего нет. Ничего не упущено. Да, и то, что случилось после открытия границ, когда советский миф рухнул — не упущено тоже.

Но все-таки...

"– Помнишь, я вас привела к Аннабель знакомиться и она спросила: что, мол, вам нужно? А ты ответила: «мы хотим изменить мир». Я навсегда запомнила! Мне тогда казалось, что Аннабель – клевая и классная, а как тебя услышала, я сразу подумала: Ого!

— Но я больше не хочу менять мир, — говорит Марина, — если менять мир, слишком много людей зря пропадут. Как Алурин, как Зиночка.

— Да ладно тебе, — отвечает Ника, — на самом деле ты тоже хочешь измениь мир. Мы бы все хотели его изменить, но боимся – у нас не хватит сил. Потому что мы – только дети. Так давайте, когда вырастим, не забудем, что мы хотели: изменить этот мир.»

Это прекрасная книга. И я очень рада словам « Конец первой книги».

Значит, будет и вторая. Такая же прекрасная.

Автор истошно мечется между серьезной социальной фантастикой и приключенческой литературой для детей, из серии «Как Маша и Витя охотились на привидение в зачарованном замке». Вполне логичные реконструкторские сцены («а что, если Штаты назвать миром мертвых?») сменяются зомби-стрелялками в духе самых трэшовых компьютерных игр. Герои то ведут себя естественно, то в падают в карикатурный пафос, как пионервожатые на уроке политинформации. К тому же несколько задалбывает слишком прямолинейное сравнение. «Живые» обитают в СССР 70-х, только алые звезды над Кремлем автор поменял на серебряные звезды Соломона, а мертвые — в загранке, откуда заваливают живых клевыми джинсами, дешевыми боевиками и буржуазной пропагандой. Октябрьскую революцию обозвали «Проведением границы», ВОВ — ну, понятно, просто Великой войной, невозвращенев — без лишних фантазий «невозвращенцами», и тыды, и тыпы. Не слишком ли примитивно? В общем, до серьезной социалки не дотягивает, а для детской книжки — чрезмерно наворочено, и детям, я так полагаю, непонятно. Смаковать все эти фишечки могут лишь те, кто родился и хоть немного успел пожить при совке, а им всем уже хорошо за тридцатник. Итого: ни рыба, ни мясо, хотя читается довольно увлекательно.

Интересно, книга писалась по заказу КПРФ? Или нео-сталинистов? Финальный пассаж просто убил наповал. Мертвые (то есть все, что пришло с Запада) оказывается ничего хорошего не сотворили — ни качественных машин, ни качественной музыки, ни литературы. Не было у них ничего и миру они ничего подарить не смогли. Думаю, в советское время эту книгу издали бы сто миллионным тиражом. Чтобы каждый взрослый человек убедился, как загнивает Запад, аж до отвратительного запаха мертвечины. На самом деле-то наоборот все было. Это социализм был мертвецом, которого одевали во всякие красивые одежды. А Запад дал миру разное, и плохое, и хорошее. Примитивная агитка, эксплуатирующая ностальгию по совку.

Заканчивая читать эту книгу, я уже предвкушала, как буду писать хвалебный отзыв. Я представляла, как расскажу о прекрасно проведенной аналогии с Советским Союзом, где нашла отражение, зачастую остроумное и оригинальное, каждая мелочь реалий того времени. Как буду восхищаться удивительно проработанными персонажами и столь достоверным описанием их отношений и первых столкновений с миром взрослых. Я считала, что рискну заикнуться о том, что эту книгу можно смело ставить в один ряд с замечательными произведениями Крапивина: так пропитана она атмосферой настоящей, крепкой дружбы, да еще и на фоне оригинального мира в который органично вписаны сюжетные перипетии. Может даже, не обделю вниманием и ласковым словом романтическую составляющую истории. Пусть любовные линии я обычно воспринимаю, как неизбежное зло, но здесь все так... по-настоящему. Без ненужных соплей и неискреннего пафоса, без надрыва и идиотских поступков «во имя любви», зато с достоверной поправкой на возраст героев. Я не сомневалась, что поставлю книге не меньше девятки, а может и десятку, если конец удивит.

Вот он-то и удивил...

Признаюсь, что-то не припомню ни одной столь сильно разочаровавшей меня книги. Бывали, конечно, книги, не оправдывавшие ожиданий, но чтобы так, буквально последними страницами перечеркнуть все, на тот момент сугубо положительное впечатление... Нет, не помню такого. А сюрприз ждал сразу «на двух фронтах».

Во-первых, с треском провалился сюжет. Пусть набивший оскомину Темный Властелин серийного образца и появился уже ближе к концу второй части. Но тогда этакое чудо выглядело столь нелепо среди живых, совсем настоящих персонажей, что я ни на минуту не сомневалась: не все так просто. И то, что на тот момент злодей демонстрировался исключительно с позиций его врагов, только подкрепляло уверенность, что здесь должен быть какой-то подвох. А подвоха-то и не было. Один из столпов сюжета — действительно самый что ни на есть «в ближайшем будущем – покоритель двух миров» (цитата из книги), тот самый, который кочует по преимущественно низкопробному фентази с целью тотального порабощения всех и вся, зачитывает финальные монологи и непременно бывает бит. Ну а все сюжетные нити автор вдруг взял и собрал в один прям-таки хрестоматийный узел:

Разумеется не все линии прогнулись под этот заскок, но автор словно бы и не пытался их подогнать под общий замысел. Часть собственноручно закинутых удочек он попросту проигнорировал — кто-то может сказать, что это для будущих книг, но у меня почему-то сложилось впечатление, что автор их именно забыл... или забил. Другую часть объяснил таким удобным словом «случайность». Ну а самым фееричным оказался диалог примерно следующего содержания:

- Так а что все-таки там произошло?

- Не знаю.

- Ну и ладно, главное, что все хорошо закончилось.

Все. Больше никаких пояснений читатель не дождется. И это, ни много ни мало, про одно из сюжетообразующих событий. Неплохо, да?

Во-вторых, несказанно удивил финт ушами с, условно назовем ее так, философской составляющей книги. Аналогия «Мир Живых = СССР, Мир Мертвых = Запад» столь явная, столь вопиющая, что игнорировать ее невозможно. И вполне очевидно, что, сравнивая Мир Живых и Заграничье, автор сравнивает именно СССР и западные страны. Поначалу это сравнение вполне взвешенное и аргументированное. Освещаются достоинства Мира Живых, обозначаются его недостатки и навязываемые заблуждения. Лейтмотивом звучат рассуждения о том, что быть мертвым плохо, что является неотъемлемой частью, наверно, любого романа с участием живых мертвецов. Но потом вдруг от лица одной из героинь звучит пламенный монолог о загнивающем Заграничье, которое по определению не может дать живым ничего хорошего, с ней без рассуждений и вопросов (хотя главным доводом служит «Я знаю и все!») соглашаются и на этом автором ставится жирная точка. Только одна Ника упрямо сомневается, но как-то неубедительно. Получается, что автор проделывает забавную штуку:

- берет реалии времен «Железного занавеса»;

- добавляет в них фантастическое допущение, проводя аналогии с Миром Живых и Миром Мертвых;

- на основе этих допущений показывает (правда не особо убедительно) неизбежность в придуманном им же Открытом Мире ряда негативных аспектов современности;

- делает вывод о том, что Граница — это хорошо, из чего из-за слишком сильных аналогий естественным образом следует, что СССР лучше всех.

А для тех, кто вдруг что-то пропустил, еще раз, на основе уже другого фантастического допущения, заявляет, что наш мир — это именно Мир Мертвых, а вот в СССР было хорошо.

Такое впечатление, что конец писал кто-то другой, причем конкретно двинутый на идеях социализма.

Сергей Ю. Кузнецов известен читателю психологическими детективами о становлении интернета, рейва и бизнеса в девяностых годах («Семь лепестков», «Гроб хрустальный», «Серенький волчок»), тошнотворно-патологическим триллером «Шкурка бабочки», скандально-неформатным футурологическим романом «НЕТ» (созданным совместно с Линор Горалик) и необычной семейной сагой «Хоровод воды», сделавшей автора финалистом премии «Большая книга». Отъявленный постмодернист, не жалеющий нервов взрослого читателя, на сей раз написал в меру страшную сказку для тинейджеров (но не только для них), посвятив её своей дочери Ане. Я не знаю, сколько лет Ане, но думаю, что уж она-то книгу папы в любом случае прочитала. И ваш покорный слуга, хорошо представляющий, на что способен Сергей Кузнецов, тоже прочёл роман с интересом. Что касается подростков, то надежды на то, что книжка окажется в их руках, очень мало. Читают они нынче неохотно, к тому же вышел роман совсем не в детском оформлении. А ведь действительно мог бы им понравиться... Потому как главные герои романа подростки и есть. В «Живых и взрослых» школьники-семиклассники раскрывают ужасные тайны, дружат-дерутся и носятся с идеей изменить мир. Изменить мир у них не очень получается, а вот себя они, конечно, изменяют.

Исходные обстоятельства писатель придумал любопытные. Он поделил вселенную романа на мир живых – несколько скучноватую, не купающуюся в излишествах страну, похожую на СССР семидесятых, и на мир мёртвых (Заграничье) – пространство, продвинутое технологически, с деньгами, которые заменяют мёртвым время, с секретными лабораториями, шпионами и злодеями, одержимыми мечтой о тотальном всевластии. Умирая или погибая, люди живого мира не уходят в небытие, а продолжают существование в мире мёртвом. И здесь уж кому как повезёт… Кто-то превращается в упыря, зомби, или «фульчи» *, а кто-то остаётся почти человеком. Мёртвый мир богат и достаточно комфортен, ведь благодаря аккумулированию знаний умерших технологии в нём используются исключительно передовые и самые лучшие. Зато у живых есть возможность выбирать между добром и злом, мёртвые же свободы воли лишены, они давно, ещё при жизни, свой выбор сделали… Миры разделяет Граница, но деловые, дипломатические и торговые связи между ними поддерживаются.

Автор очень естественно играет сразу на нескольких литературных полях (сказка, хоррор, фэнтези, шпионский роман, подростковая драма), удовлетворяя самые разные читательские потребности. В романе есть ребятишки со всеми комплексами, присущими их возрасту, с первой своей любовью, взрослением и познанием жизни, есть мерзопакостные мертвяки, есть загадки и приключения, социальное неравенство, ностальгия по потерянной «доброй» стране, есть обличение безудержного «употреблятства», есть тоска по зелёным дворам, улицам без автомобильных пробок и по безвозвратно потерянной высокой духовности.

«В этом мире заправляют мёртвые. Мёртвых намного больше, чем живых. Они заполнили наши скверы, наши парки и бульвары, наши улицы и площади. Они привезли с собой мертвые машины, быстрые, красивые, убивающие все живое. Во дворе, где раньше играли дети, где гуляли матери с малышами, — там парковка мертвых машин.

Наш город – это город мёртвых.

Мы боимся ходить по нашим улицам.

Мы боимся заходить в наши подъезды.

Мы боимся отпускать из дома наших детей.

Мертвые отняли все, что у нас было: наши книги, наши фильмы, наши улицы. Нашу работу. Наши дома. Наш город. Нашу жизнь. Они вошли в каждый дом: с экрана телевизора, со страниц газет, с вращающихся тарелок интердвижков».

Два мира, вложенных в книгу автором, окружают нас и сейчас, так что, дорогой читатель, хочешь – просто читай подростковую шпионскую сказку, а хочешь – задумывайся о смерти, улавливай и анализируй подтексты, аналогии и прозрачные намёки. Один из таких намёков есть и в названии романа.

Кстати, в самом его конце написано: «Конец первой книги».

* «Фульчи» — это забавное наименование писатель придумал для одуряюще пахнущих и смертельно опасных зомби-девочек с куклами в руках. Был такой итальянский кинорежиссёр Лючио Фульчи (1927-1996), известный своими кровавыми фильмами ужасов («Зомби», «Седьмые врата ада» и др.).

Вот, бывает, сидишь, читаешь книгу. И видишь, все видишь, как учили умные люди. Вот сюжет. Он хороший и разработаный. И раскрыт, как надо. Вот герои. Они прекрасны. Вот язык – все при всем, читать бы и читать. И при всем этом вдруг понимаешь: не интересно.

Бывает наоборот: видишь, что ни сюжета, ни героев, и язык под подозрением – но как же написано! Слезу прошибает! Жгет эмоциями!

А бывает, просто читаешь и не задумываешься ни о сюжете, ни о героях. Хотя все это есть, и все сделано просто отлично.

В этом мире была великая майская революция, проведшая границу между миром мертвых и миром живых. Раньше-то все жили вместе – мертвые и живые. И если кто умирал, то можно было позвать шамана, поплясать, помолиться – вот тебе обратно твои умершие. Вот они.

А теперь – граница.

А еще была большая война, когда мертвые, зомби, упыри, фульчи и прочие почти дошли до столицы. И только страшными потерями, массовым героизмом живые отбились.

Теперь с мертвыми торгуют.

И вот так можно пересказывать и пересказывать, перескакивая с темы на тему, прерывая самого себя, вспоминая новое.

Вот школьные друзья-семиклассники. Вот их родители. Вот жизнь в этом мире, который никак не поднимется с той войны, никак не догонит мир мертвых с их джинсами, ай-по, компутерами…

Вот учителя – такие разные.

А вот дом с привидениями.

А вот злодей, стремящийся к власти.

А вот герой, даже погибнув, оставшийся героем.

А…

Представляете, говорит девочка Ника, ведь может быть такой мир, где просто закапывают мертвых. Вот просто – закапывают и все. И нет никакого мира мертвых. И никакой границы. И никаких мертвых вещей. И войны там такой не было…

Да нет, не о том книга, не о том.

О чем? О любви. О взрослении. Об отношении с миром, тебя окружающем. О друзьях и врагах. О пропаганде и правде. О школе и родителях.

О жизни.

Ну, а что — нельзя разве о жизни написать фантасмагорию?

Книга интересная, книга зацепила. Хорошие персонажи, отличный рассказчик, интересный мир, интересные мысли.

Но — все портит небрежность, которая сквозить тут и там.

Автор небрежен в мелочах, иногда излишне заигрывая с постмодерном и добавляя детали/названия/вещи, которых в таком мире скорее всего быть не должно. Текст местами пытается маскироваться, быть проще, чем он есть на самом деле. И это ему только вредит (те самые рояли, как мне кажется, следствия как раз такой «политики» в повествовании) — простые, грубые, широкие мазки смазывает тонкости, послевкусия и мелкие акценты, которыми и вкусна эта история. Возможно, к этому руку писателя подталкивал «малый» объем текста, желание закруглить историю в рамках этой книги, не сильно ее растягивая.

Но все таки — это очень хорошая книга. И хотя инструментом для раскрытия истории автору служат подростки (которых мне все таки сложно назвать детьми), сам текст целится в существенно более широкую аудиторию.

Очень не люблю в отзыве исходить из позиции «я лучше автора знаю, как надо было написать». И в этом случае — нет, я не знаю, как можно было лучше написать эту книги. Да, если написать ее по другому, то это уже будет совсем другой текст... Но так жаль, когда текст хорош, в нем есть что-то твое, близкое, но в итоге вещь в целом кажется испорченной каким-то досадными мелочами.

Повторюсь — хорошая, небанальная книга. Могла бы быть прекрасной, а то и гениальной. Но чуть-чуть недотянуто, недокручено, руки писателя явно повело не туда... Но, может, оно и к лучшему. Если когда-то выйдут следующие «тома» истории, то писатель сможет выйти на другой уровень, найти ту «золотую середину», которой мне не хватило в тексте.