Данная рубрика — это не лента всех-всех-всех рецензий, опубликованных на Фантлабе. Мы отбираем только лучшие из рецензий для публикации здесь. Если вы хотите писать в данную рубрику, обратитесь к модераторам.
Помните, что Ваш критический текст должен соответствовать минимальным требованиям данной рубрики:
рецензия должна быть на профильное (фантастическое) произведение,
объём не менее 2000 символов без пробелов,
в тексте должен быть анализ, а не только пересказ сюжета и личное мнение нравится/не нравится (это должна быть рецензия, а не отзыв),
рецензия должна быть грамотно написана хорошим русским языком,
при оформлении рецензии обязательно должна быть обложка издания и ссылка на нашу базу (можно по клику на обложке)
Классическая рецензия включает следующие важные пункты:
1) Краткие библиографические сведения о книге;
2) Смысл названия книги;
3) Краткая информация о содержании и о сюжете;
4) Критическая оценка произведения по филологическим параметрам, таким как: особенности сюжета и композиции; индивидуальный язык и стиль писателя, др.;
5) Основной посыл рецензии (оценка книги по внефилологическим, общественно значимым параметрам, к примеру — актуальность, достоверность, историчность и т. д.; увязывание частных проблем с общекультурными);
6) Определение места рецензируемого произведения в общем литературном ряду (в ближайшей жанровой подгруппе, и т. д.).
Три кита, на которых стоит рецензия: о чем, как, для кого. Она информирует, она оценивает, она вводит отдельный текст в контекст общества в целом.
Модераторы рубрики оставляют за собой право отказать в появлении в рубрике той или иной рецензии с объяснением причин отказа.
С латиноамериканской традицией и вообще иберийской современной классикой я знаком крайне слабо. Громкие имена знаю, главные произведения «магического реализма» — тоже, но до чтения их не успел дойти. Когда-то давно, в гостях у подруги, в руки попали «Сто лет одиночестве». На рассвете, по ходу наступления нового дня, в романтической не только для погружения в книги обстановке, я прочитал одну главу, но потом было не до этого. Вот и подруга ушла, и к творчеству Габриэля Маркеса давно не возвращаюсь.
Тем не менее пробел в литературном познании давно хочу устранить. А заодно и разбавить бесконечные потоки философской и иной не художественной прозы, которые последний год овладевают моим свободным и не очень временем. К сожалению, избранный для этой цели роман — «Пещера» Жозе Сарамаго — оказался не подходящим для ликбеза. Так или иначе, но одна из последних работ известного нобелевского писателя разочаровала и заняла свое место рядом с «Пчелами» Полл, «Дневником неудачника» Лимонова, «Ка» Краули, «Восхождением Сенлина» Бэнкрофта. Т.е. с той беллетристикой, которая лишь украла время и не развеяла невыносимую легкость бытия последних десяти месяцев.
Но что же не так с книгой столь номинированного и почитаемого писателя, «либертарного коммуниста» и справедливого критика действий Израиля на палестинских землях? Я не имею возможности сравнивать «Пещеру» с другими, более ранними работами автора. Знаком только с двум экранизациями и указанными регалиями. Поэтому говорить буду только о том, что я увидел и испытал в прочитанном, без ссылок на прошлые заслуги и высокие авторитеты.
Итак, «Пещера» Сарамого — одна из последних работ писателя, пропитанная глубокими философскими, религиозными, житейскими и экзистенциальными проблемами с зашифрованными на эти вопрошания ответами и критическими замечаниями автора. Во всяком Жозе Сарамого постарался, чтобы такие вопросы и глубинные ответные реплики на них были внедрены в текст. Начнем с того, что все, возможно, актуальное, необходимые и тонкое глубокомыслие умирает в муках от непомерных объемов книги. Точнее от очень нудного, затянутого и грубо размазанного по нескольким сотням страниц повествования в «Пещере». И это притом, что, по сути, особых действий в книжке и нет. Перед нами чрезмерно подробные без всякого на то резона описания каждой мелочи в походке героев и уходящих книжных суток, сюжетного времени. Зачем читателю чуть ли не сотню страниц наблюдать за неспешной поездкой Сиприано Алгора (главного героя) и его зятя, Марсала, по маршруту от окраинной халупы с гончарной к до крайности, без всякой пользы введенного, клишированного Центра, о котором чуть позже? Зачем нам три десятка страниц следить за обедом и неспешными, немногочисленными репликами героев? Зачем по четыре десятка раз слышать однообразные рассуждения Алгора о своей новой возлюбленной, если в этих речениях нет никакого прогресса и развития, а сами они превращаются в угрюмое и лишь надоедающее топтание на одном месте? Зачем читающему этот талмуд стенограммы и расшифровки километровых телефонных разговоров главного героя с администраторами из Центра, которые еще больше, чем сама фигура Центра, переполненными штампами и набившими оскомину клише?
Это — воистину главная беда книги. В «Пещере» объемы описаний и всего текста вообще никак не оправданы. Они просто не соответствуют содержанию, которое, как правильно замечают на других ресурсах рецензаторы, вполне адекватно пересказано в аннотации к книге. В принципе, ее без всяких потерь положительных впечатлений и важной информации можно редуцировать если не к этой аннотации, то хотя бы к рассказу или небольшой повести. Тогда отсутствие всякого развития сюжета и персонажей — я этого повествовательного прогресса и эволюции и вправду нет — осталось бы незаметным из-за краткого объема произведения. Но все равно остался бы вопрос — а зачем? Какова сверхзадача «Пещеры»? Что в ней есть кроме статичного сюжета, нейтральных персонажей-функций, гимна провинциализму и гармоничному, зеленому укладу жизни?
Сарамаго, на мой взгляд, заложил две основных линии в книгу. Первая — критический выпад в сторону массового потребления и «победившего пластмассового мира». Вторая — квазиплатонический, перемешанный с мифологическими вставками, гимн творцам. В принципе, обе линии эклектично входят одна в другую. Если кратко о каждой, то первая — не новинка для современности. Безусловно, критика консьюмеризма и «потреблядства», дегуманизации человека в товарном мире, господства «общества спектакля» и т.д., и т.п. — это круто, это актуально, это нужно. На мой левацкий взгляд. Но на мой же взгляд читательский, такая критика должна стараться быть новой и уж точно быть интересной. Ни того, ни другого в «Пещере» нет. Мир плохого капитализма, уничтожающего старые, простые и романтичные домики крестьян, лишающего работы стариков, выбрасывающего на помойку ручные, прикольные товары, с тоталитарными, обезличенными и бесчеловечными торговыми корпорациями вроде Центра — вот и все, что может представить Сарамого. И да, забыл добавить — еще отсылки и оммаж в сторону Кафки с его абсурдистскими нападками на бюрократию. Что в этих фразах и описаниях нового? Что интересного? Может, есть какой-то фантастический или остросюжетный, не знаю, дрматичный ряд, где все эти моменты становятся классными и окрашенными жизнью для читателя? Нет. Жозе Сарамого, уж извините, но тупо и напралом просто перечисляет все эти «удары критики» правлению капитала, даже не пытаясь их приукрасить литературностью. Это скучнее эпигонства вокруг "1984".
А с фантастическим осадком что? Во-первых, его почти и нет, а я ожидал увидеть в книжке, исходя из аннотации, любопытные сюжетные повороты с ожившими куклами и их использованием злобной корпорацией. Вот такие линии повествования можно было богато наполнить метафорами с критическими выпадами. А что в итоге? Один раз Сарамаго пересказывает пару мифов о сотворении человека из глины, второй раз добавляет к этому мотивы деизма и покинутости человека богом, третий раз намекает, что куклы Алгора — живые, и в конце добавляет совершенно на пустом месте, без всяких предпосылок к этому, супер-крутой-от-неожиданности поворот — открытие в глубинах Центра платоновской пещеры! Зачем — непонятно. Видимо, чтобы подчеркнуть мотив, что Алгор — это платоновский освободившийся творец и философ (хотя он никогда и не сковывался «пластмассовым миром»), а эти чертовы сотрудники Центра — пещеристые консерваторы и материалисты в самом грубом смысле слова! Круто — более посредственной эксплуатации философских сюжетов писателями я давно не видел. «Ка» Краули, который не сильно меня впечатлял, хотя бы старается как-то обновить ницшеанские мотивы и концепты иррационального волевого немца, а Сарамого в принципе никак не обновляет, не украшает, с делом не использует идеи ученика Сократа. Наплевательски забрасывает его в конец книги — и точка! Вкупе со всем выше изложенным перед нами — не платонический роман, а парменидовский, элеатский. Мертвенная статичность, которую в «Софисте» Платон и критиковал.
Не знаю, чем может понравиться это творение Сарамаго. Не знаю, когда вернусь к другим эпизодам его творчества. Не знаю, когда вернусь к магическому реализму. Хотя присутствовал ли он в этой книге? Или это лишь претенциозный набор слов и абзацев? Решать вам.
Собственно, именно эта книга + ее аннотация привлекла мое внимание и интерес к персоне Сарамаго. Это было несколько лет назад, когда я гостил в Новосибирске и гулял по тамошним книжным магазинам. Помню еще увидел аккуратный ряд белых книжечек и ухватил — именно "Перебои в смерти" — поинтересовался, но покупать не стал. Вечером того дня выбрался на ФЛ, посмотрел страницу автора и отзывы, и в последовавший за тем поход с Chronomaster'ом на книжный склад приобрел "Каменный плот" и "Евангелие от Иисуса". Но до поры не читал. Позже попробовал "Каменный плот", и тогда уже прикупил "Перебои...", и "Воспоминания...", и "Двойника", и "Слепоту". Еще позже прослушал "Евангелие..." и посмотрел экранизацию "Слепоты...", частенько брал с полки "Перебои...", но все откладывал, ждал какого-то знака или часа, черт знает.
И вот, в один из унылых дней декабря, в одно из самых муторных настроений взялся за книгу.
Внимание, есть спойлеры.
As Intermitências da Morte
Это длинное вступление во многом продиктовано самим романом. Во-первых, это не совсем роман. Строго говоря, произведение невелико, и притом четко распадается на две половины, каждая из которых не выходит за рамки средней повести. По сути мы имеем две повести, причем первая — отстраненно-социальная, со множеством персонажей, каждый из которых появляется на пару абзацев и бесследно исчезает, что позволяет автору представить набросок — взгляд со стороны на происходящее, — а вторая — живая история с двумя героями, каждый из которых достаточно интересен. И еще: можно сказать, что первая часть представляет собой "вступление", то самое induction для второй.
Так вот, подобная архитектура произведения раздвоила и мое отношение к "Перебоям..."
_
Первая часть романа — история о том, как в одной отдельно взятой стране перестали умирать люди, и не слишком глубокий анализ (очевидно, из-за небольшого размера) всех сопутствующих этому проблем в лицах. Довольно сухая история, учитывая что персонажи один за другим проносятся перед нашим взором, так что мы в лучшем случае успеваем зацепиться за одного-другого и то ненароком, и то лишь затем, чтобы позабыть его уже на следующей странице. Люди стареют, но не умирают. Правительство принимает решения и пробует добиваться их исполнения. Кто-то наживается на внезапно изменившихся принципах социального мироустройства (шутка ли — увеличивается число пенсионеров, инвалидов и прочих иждивенцев, отпадает необходимость в похоронных услугах и еще много чего), кто-то разоряется и уходит со сцены жизни. Более всего мне не понравилась сущность, которую автор (или переводчик?) назвал МаФФия. Как-то недостаточно тонко она выведена что ли?? Банально и "в лоб"?! В остальном, умение автора "видеть" мир, столкнувшийся с фантастическими переменами, нам хорошо знакомо по "Каменному плоту", или "Евангелию". Все эти лирические вставки про жизнь общества, взаимоотношения стран и пр. мне кажутся хорошими только в форме "вставок", а не в форме самостоятельной половины книги. Итак, оценка за первую половину — 7.
_
Вторая часть романа легка, жива и щемяща. Это — love story, как она может зазвучать в устах талантливого мастера пера. Смерть — женщина, со всеми вытекающими отсюда переменами настроения, вздорными и иррациональными идеями и импульсивными поступками. Она сначала ставит один эксперимент на подчиненной ей территории — люди перестают умирать, затем второй эксперимент — люди начинают получать фиолетовые "предупреждения" с точной датой и временем черезнедельной кончины, а затем и вообще — влюбляется и забывает про свои обязанности. Кроме того, она то предстает перед нами в образе костлявой человеческой начинки, то "приодевается" и оказывается нежной и привлекательной женщиной.
Конечно, это не "Мастер и Маргарита" — именно ввиду недостаточной связанности общефилософского, социального и личностного уровней произведения. Конечно, вторая часть оставляет без ответа (совершенно напрасно?!) многие из возникающих у читателя вопросов: какой техникой пользуется смерть в своей рядовой трудовой деятельности (помните, этот американский фильм — "Брюс Всемогущий")? что будет дальше? к чему приведет и как отразится на мире (так подробно показанном в первой половине произведения) настигшая деву-смерть любовь? совсем ли она отойдет от дел или придется как-то совмещать человеческое и метафизическое? кто, наконец, так выстроил мир и что за абсолютная Смерть упоминается паркой? Но — боги! — в смерть Сарамаго невозможно не влюбиться, нельзя не проникнуться к ней симпатией, сочувствием, болезненным трепетом. Когда я ходил вокруг книги, будто кот вокруг сметаны, я ждал именно такого и не был разочарован. Браво! Оценка 9.
_
Вот и итог. Неоднозначный. Странный. Средняя оценка — 8. При том, что первую половину книги я, вероятнее всего, больше читать не стану. Лучше уж "Каменный плот", но вторую.... — когда возникнет мучительное желание взглянуть на эту женщину, на эту смерть, — руки мои сами собой потянутся к книге. Потому что она — там, во всей своей сложности, запутанности и женственности.
перевод А. Косс Эксмо, Домино, 2008 год Серия: Роман-мистерия Жозе Сарамаго Тираж: 5000 экз. 416 стр. Каждый из нас хотя бы раз в жизни был на экскурсии по тем или иным «историческим местам». Великолепные дворцы, рыцарские замки, пирамиды фараонов, готические соборы или православные храмы — обо всех этих сооружениях экскурсоводы и искусствоведы рассказывают с изрядной ноткой восторженности, дескать, самый большой, грандиозный, строился больше столетия... Публика послушно ахает, щелкает фотоаппаратами. И не задумывается, чего же стоило возведение любого из этих «уникальных» и «неповторимых». Не о деньгах речь — о челоческом труде, о поте и крови тех, кто собственными руками обтесывал камни и возводил своды будущих архитектурных шедевров. Жозе Сарамаго — писатель до крайности резкий и неполиткорректный — в своем романе «Воспоминания о монастыре» как раз и рассказывает об истинной, неприглядной истории возведения монастыря в городе Мафра. Как всегда, притча соседствует в прозе Сарамаго с исторической достоверностью — и вот рядом с вполне реальными персонажами: португальским королем доном Жуаном Пятым, его женой и детьми, с иезуитом Бартоломеу Лоуренсо ди Гусманом, — появляются бывший солдат Балтазар Семь Солнц и его жена Блимунда. Точно так же и реальность сплетается в этой книге с выдумкой: в историю возведения монастыря вмешивается история женщины, которая натощак могла видеть «насквозь» — людей, животных, предметы. А на грани между вымыслом и правдой — авантюра отца Бартоломеу по изобретению летательного аппарата. Историки утверждают, что в 1709 году иезуит действительно продемонстрировал королю и его свите модель такого устройства, которая поднялась над землей почти на четыре метра. Тогда же Жуан Пятый дал соизволение и снабдил отца Бартоломеу средствами для создания пассаролы — механизма, который мог бы поднять в воздух человека. И дальше мы вступаем в область домыслов и фантазий: что сталось с пассаролой? была ли она построена? — историки не знают. И о принципе ее работы они тоже ничего вам не расскажут. Другое дело — Сарамаго. Он не сомневается: пассарола была построена! И помог отцу Бартоломеу в этом никто иной, как Балтазар Семь Солнц. На войне Балтазар потерял левую руку, но вместо нее обзавелся двумя протезами: с крюком и с саблей. Ими он управлялся с одинаковой сноровкой, мог отбиться от разбойников, мог таскать туши на скотобойне... или — собирать диковинную машину, похожую на птицу. Так Сарамаго сплетает вымысел и реальность. Впрочем, не зря же он предварил книгу эпиграфом: «...реальность — это весьма расплывчатое понятие, — иными словами, предельно точное представление об окружающих — вот наш путь познания вещей, не вмещающихся в мерки реальности, и наша точка соприкосновения с ними». Для Балтазара и его возлюбленной и пассарола, и великая стройка — вещи в равной степени реальные. И фантастическая (для нас) идея воли как главной движущей силы, способной поднять машину к небесам, ни для них, ни для священника-иезуита не кажется чем-то невероятным. В конце концов, если воля одного-единственного человека способна привести к постройке монастыря (и походя обречь на мучения, лишения, смерть сотни людей) — почему же воля многих, уловленная Блимундой в особые сосуды, не поднимет пассаролу к небесам? Так сплетается в книге еще два мотива: ввысь стремятся стены будущего Мафрского монастыря, к Солнцу взлетает диковинная машина отца Бартоломеу. В общем-то, и тот, и другая возникли по причине тщеславия своих создателей. Однако в первом случае на алтарь положены судьбы многих — и Сарамаго со свойственной ему беспощадностью показывает тех самых «маленьких людей», кто потом и кровью, и отнюдь не по собственному желанию, создавал памятник величию Жуана Пятого. Что же до пассаролы, то ее создатель не перестает сомневаться и задавать себе непростые вопросы, он так и уходит со страниц книги — не отыскав ответа. «Воспоминания о монастыре» не стали гимном строительному гению или чему-либо в этом роде; но эпические нотки, мотив сказки или легенды появляется в книге, когда речь идет о поисках состарившейся Блимундой своего мужа, Балтазара Семь Солнц. Пассарола —символ силы человеческого ума, его стремления к небесам — пролежала, забытая всеми, никому не нужная, в роще много лет — но когда Семь Солнц случайно улетел на ней, Блимунда пошла искать его, по всей Португалии, годы и годы. И в конце концов, конечно, нашла...Итог: как всегда у Сарамаго, сложная книга, написанная с горечью и искренней болью за судьбы обычных людей. Читать нелегко, но ни на минуту не возникает мысль отложить; а после последних строк какое-то время сидишь в потрясении. [IMGRIGHT]http://fantlab.ru/images/editions/big/23349[/IMG] ЭТО ИНТЕРЕСНО В романе «Воспоминание о монастыре» появляется представитель семьи Мау-Темпо, которой посвящен другой, ранний роман Жозе Сарамаго «Поднявшийся с земли». ЦИТАТА Место постройки постепенно заполняется людьми, разжигаются костры, немного горячей пищи для начала, вчерашние остатки, скоро начнут хлебать из котелков, размачивая в похлебке грубый хлеб, только Блимунде придется потерпеть. Говорит отец Бартоломеу Лоуренсо, В мире есть у меня ты, Блимунда, ты, Балтазар, в Бразилии живут мои родители, в Португалии мои братья, стало быть, есть у меня братья и родители, но для задуманного мною дела не годятся родители с братьями, для такого дела нужны друзья, итак, слушайте, в Голландии узнал я, что такое эфир, совсем не то, что обыкновенно думают или пишут в ученых книгах, его нельзя получить с помощью алхимии, чтобы добыть его там, где есть он, на небе, нам надо взлететь, а мы еще не можем, но эфир, и теперь внимательно слушайте то, что я вам скажу, прежде, чем подняться ввысь, где на нем держатся звезды и где вдыхает его Господь Бог, живет внутри мужчин и женщин, Стало быть, душа это, заключил Балтазар, Нет, это не так, вначале я тоже думал, что это душа, что эфир это скопище душ, смертью освобожденных из тела и ожидающих Судного дня, но эфир составляют не души умерших, слушайте внимательно, его составляют воли живущих. Владимир Пузий
Бывают книги, которые развлекают тебя и они возвращаются на полку, для того чтобы, скорее всего там и остаться. Бывают книги, которые развлекают тебя с изрядной долей выдумки и они проглатываются за один вечер и через несколько лет они, скорее всего, будут перечитаны. И очень редко попадаются книги, которые делают тебя немного другим по сравнению с тем каким ты был до ее прочтения. Думаю, в данном случае мы имеем дело как раз с такой книгой.
Жозе Сарамаго создал в своем условном художественном полотне очень страшную картину мира после глобальной эпидемии слепоты, и оттого, что ты веришь каждому слову, каждой причинно следственной связи становиться еще страшнее.
Действие начинается с того, как сидя за рулем автомобиля, слепнет молодой мужчина, и второй мужчина отвозит его домой. Именно с первого мужчины в мире начинает распространятся эпидемия так называемой «белой слепоты»,а называется она так потому что инфицированные после заражения видят перед собой не черноту(как бывает в таких случаях),а некую белизну непонятного происхождения, ибо глазной врач к которому пришел ослепший водитель автомобиля не нашел в физиологии глаза никаких визуальных изменений ,которые могли бы объяснить причину внезапного недуга.
Именно так начинается один из самых страшных и наиболее достоверных романов, которые я прочел в своей жизни.
Нужно сказать, что автор максимально абстрагировал действие своего романа, сделал его абсолютно интернациональным как минимум в рамках христианской цивилизации. В книге вы не найдете имен собственных, и все персонажи привязываются либо к визуальной индивидуальной примете (например «девушка в темных очках» или «косоглазый мальчик»), роду деятельности (аптекарь, доктор), либо к причастности к другому персонажу «жена доктора», «жена первого слепца», иногда Сармаго индефицирует человека с произведенным действием или однажды произнесенной фразой.
Именно этот художественный прием, а также повествование без разделения мыслей и диалогов героев должноствущими знаками препинания создают неповторимую атмосферу и стиль повествования.
Поначалу власти страны пытаются справиться с внезапно нахлынувшей эпидемией локализировав больных в отдельно взятых учреждениях. И именно в первое из подобных заведений попадает доктор, осматривавший первого слепца, и его чудом оставшейся зрячей жена.
Постепенно мы попадаем в атмосферу зарождающегося хаоса и полной безнадежности и неопределенности, которая постигла запертых в помещении бывшей психиатрической больницы людей.
Дабы не раскрывать сюжет, я просто скажу, что это книга о том, что человек, или, по крайней мере, подавляющее большинство, так и остался диким животным и при малейшем ветре, который может смыть весь лоск и конформизм современной цивилизации, тот самый духовный прогресс для которого понадобились тысячелетия исчезнет в мановения в случае существенного изменения условий необходимых для выживания..
То есть, образно говоря и упрощая, мы не поделимся единственным добытым на охоте куском мяса со своим другом, а просто попытаемся убить его и съедим все сами в целях максимально возможного срока выживания в условиях ограниченных ресурсов.
Что лучше стать зверем и выжить или картинно умереть, оставаясь человеком?
Или попытаться выполнить обе эти задачи, что пытаются сделать герои этой книги?
Вопрос конечно далеко не первой свежести, но вот форма ответа на него до такой степени убедительна и ярка, что ты понимаешь, что так на раньше на него не отвечали. Возможно, и отвечали также сильно, но это был немного другой ответ.
Высший балл однозначно, ибо только «Пикник на обочине» Стругацких сопоставим с этой книгой по эмоциональной мощи и человечности. И вместо сакраментального "СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!!!" я просто желаю вам быть зрячими и иногда видеть свет во мраке бытия.