«Писать я учился у русской литературы...»
Кэндзабуро Оэ — выдающийся современный японский писатель-гуманист, являющийся общепризнанным классиком современной японской и мировой литературы. Как общественный деятель он известен своими критическими высказываниями по поводу современной культуры и политической обстановки в стране. В своих сочинениях Кэндзабуро Оэ пытается преодолеть достигшие, по его мнению, своего апофеоза во Второй мировой войне нигилизм, безответственность и отчуждённость современного человека. Основной мотив, проходящий через всю его полувековую писательскую деятельность, — это вопрос идентификации человека и преодоления нигилизма в мире, пережившем Вторую мировую войну. Деревья и причудливые сказания из прошедшего в деревне на острове Сикоку детства, звучащее по радио отречение японского императора от собственной божественности, взрывы атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки, рождение умственно отсталого сына и общение с ним, а также другие образы и темы, появившиеся ещё в самых ранних работах писателя, сохранились вплоть до последних произведений, однако сам ответ на вопрос об идентификации, оперирующий этими образами, постепенно эволюционировал от наивного к невероятно сложному по мере достижения Оэ писательской зрелости.
Несмотря на лежащую в основе его произведений автобиографичность, полные утончённого юмора и творческого эксперимента они принципиально отличаются от негласного канона японской литературы: в них автобиографичность не является самоценностью, она преодолевается. Свой метод сочинения романов зрелого периода творчества Оэ называет гротескным реализмом в смысле, вкладываемом в это понятие Михаилом Бахтиным. Свой неортодоксальный для японского контекста подход к сочинению Оэ аргументирует тем, что «я-литература» неадекватна реальности, так как невозможно уместить в одномерное повествование человеческий опыт, протекающий одновременно на различных временны́х и пространственных уровнях. Для написания литературы, где стали бы возможными различение этих уровней и в то же время сохранение внутренне присущей им целостности, по мнению Оэ, необходимо сознательное конструирование в произведении модели окружающего мира и личностной модели себя как художника, а самому писателю при этом предназначена роль шута, или юродивого.
«Мои книги — такие, как они есть, прежде всего оттого, что я всегда отталкиваюсь от собственных непосредственных переживаний и соотношу их с обществом, страной, миром»
Творчеству Кэндзабуро Оэ присущи эсхатологические мотивы — желание предупредить об опасности «предельных» ситуаций, которые могут стать катастрофическими для всего общества. В центре его романов — нравственные искания послевоенного поколения. Он констатирует, что общество перестает замечать собственный распад. Человеческое сознание развращается, приучаясь к мысли о безнаказанности зла, моральная жизнь духа парализована, люди теряют искренность. «Умирают» и слова, когда к ним относятся формально, и их «трупы» засоряют эфир, не давая разобраться, что же происходит на самом деле. Эгоистически думая только о себе, желая спасти только себя, люди губят весь мир, ибо все живое взаимосвязано.
Не приемля социального солипсизма, Оэ занимает активную общественную позицию, сделав своим кредо высказывание датского филолога Кристофера Ниропа: «Тот, кто не протестует против войны, становится соучастником войны». За свои сочинения писатель был удостоен целого ряда высших японских и международных литературных наград, включая Нобелевскую премию по литературе (1994).
Детство и юность
Кэндзабуро Оэ родился 31 января 1935 года в Японии, в глухой горной деревушке Осэ (ныне часть посёлка Утико), расположенной в префектуре Эхимэ в центре острова Сикоку.
В семье Котаро и Косэки Оэ было семь детей. Кэндзабуро — пятый ребёнок и третий сын. Его детские годы пришлись на Вторую мировую войну. С девятилетнего возраста, после гибели на войне отца, воспитывался матерью и бабушкой. Посвящал много времени чтению, в частности произведений своего любимого автора — Федора Достоевского.
«Мое мальчишеское сердце разрывалось, пока шла война: я мечтал попасть на фронт, чтобы погибнуть, сражаясь за тэнно, и в то же время боялся, что так оно и может случиться. Нетерпение, которое я испытывал при мысли, что опоздаю и война может кончиться без меня, и тайная надежда, что по возрасту я не успею попасть на фронт, привели к ужасному раздвоению чувств»
В 1947 году Оэ поступил в школу Осэ средней ступени, затем — в школу посёлка Утико высшей ступени. К этому же времени относится издание им собственноручно переписанных из книг отрывков произведений Достоевского, которые составили небольшую хрестоматию, служившую знакомству его сверстников с творчеством русского классика.
В 1951 году, из-за подробно описанной позднее в повести Memushiri kouchi (яп. 芽むしり仔撃ち) систематической травли со стороны других школьников перешёл в школу высшей ступени города Мацуяма, административного центра префектуры Эхимэ. В школе Мацуямы он начал писать стихи и стал редактировать литературную секцию школьного журнала «На ладони» (яп. 掌上 Сё:дзё:). Здесь же он познакомился с Дзюдзо Итами, своим будущим шурином. Оэ и Итами сильно сблизились за время учёбы, проводя много времени в беседах о литературе и за чтением классической китайской поэзии.
В клане, к которому принадлежала семья Оэ, никто несколько столетий не покидал родных мест. Поэтому до 18 лет Кэндзабуро никогда не видел настоящего паровоза. С чудесами современной техники он познакомился лишь после окончания школы в марте 1953 года, когда он отправился в Токио, где попытался поступить в Токийский университет, но, не завершив сдачу экзаменов, отказался от этой идеи и уехал в Фудзисаву (префектура Канагава), где прожил до следующего года, посещая подготовительные курсы для того, чтобы позднее вновь попытаться поступить в университет.
Университетские годы
В апреле 1954 года Оэ со второго раза поступил на филологический факультет Токийского университета. После поступления он поселился в дешёвом пансионе в Токио в районе Накано. В университете началась его литературная деятельность: в сентябре он написал для студенческого театра пьесу Sora no nageki (яп. 天の嘆き), а его первая публикация в том же месяце в студенческом журнале «Гакуэн» (рассказ Kazan / 火山) принесла и первую литературную премию. До конца года Оэ завершил ещё несколько сочинений малой формы, в том числе пьесу Natsu no kyūka (яп. 夏の休暇). Эти юношеские сочинения писались от случая к случаю и без какой-либо мысли о том, чтобы когда-нибудь стать писателем.
Знакомится с творчеством Жана-Поля Сартра, Томаса Манна, Уильяма Фолкнера, последними достижениями в теории литературы. Благодаря системе образов гротескного реализма Француа Рабле осмысливает мифы и истории своего рода, услышанные в детстве. Продолжает знакомство с русской литературой – Львом Толстым, читает работы исследователя его творчества Эйхенбаума.
В том же году Оэ увлёкся изучением сочинений Блеза Паскаля и Альбера Камю. Решая, творчество кого из них выбрать в качестве темы дипломной работы, он в конечном счёте остановился на Сартре, приняв к тому же решение ничего (кроме учебников) не читать на французском языке до окончания университета, пока не прочтёт полное собрание сочинений Сартра.
«Своим первым и главным литературным учителем я считаю великого Достоевского. Многие японские и даже американские критики пишут о его сильном влиянии на мое творчество. Это не случайно. По сей день я придерживаюсь твердого правила: первые десять дней каждого года целиком посвящать чтению Достоевского. Преклоняюсь также перед гением Льва Толстого, “Войну и мир” которого перечитал более десяти раз.
Согласно университетскому диплому, моей специальностью является французская литература. Ей, в частности, я обязан тем, что смог познакомиться с работами Шкловского и Бахтина, которые оказали на меня большое влияние. Как ни странно, но именно благодаря Бахтину я нашел ключ к пониманию японской культуры. Среди моих самых любимых книг булгаковская “Мастер и Маргарита”. Я очень ценю добрые дружеские отношения, которые связывают меня с Евтушенко, Вознесенским, Окуджавой и Ахмадулиной. Недавно я открыл для себя нового интересного писателя — Распутина. Как видно, у меня есть все основания говорить, что русская, советская литература глубоко проникла в моё творчество».
В апреле 1956 года Оэ перешёл на отделение французской литературы филологического факультета Токийского университета, где начал заниматься под руководством профессора Кадзуо Ватанабэ — специалиста по творчеству Франсуа Рабле. В сентябре, будучи сценаристом университетского драматического кружка, он написал пьесы Shinin ni kuchinashi (яп. 死人に口なし) и Kemonotachi no koe (яп. 獣たちの声), последняя из которых была отобрана для участия в университетском конкурсе. Обе пьесы Оэ сочинил в последние дни летних каникул, которые провёл на родном Сикоку: за исключением этих нескольких дней, он посвятил всё лето досрочному выполнению поставленного ранее плана прочтения полного собрания сочинений Сартра в оригинале (первоначальным сроком было окончание университета).
После публикации в «Майнити симбун» (яп. 毎日新聞) положительной рецензии известного литературного критика Кэн Хирано на «Чудную работу» Оэ получил целый ряд предложений от литературных журналов. Вскоре в журнале «Бунгакукай» была опубликована новелла Shisha no ogori (яп. 死者の奢り), которая затем была выдвинута на премию имени Рюноскэ Акутагавы, но, несмотря на поддержку находящихся в жюри Ясунари Кавабата, Ясуси Иноуэ и Сэйити Фунабаси, новелла Оэ уступила один голос рассказу Такэси Кайко «Голый король».
Начиная с 1958 года, Оэ начал активно публиковаться в ведущих литературных журналах Японии («Гундзо», «Синтё» и др.). В июле он был удостоен премии имени Рюноскэ Акутагава за рассказ «Содержание скотины», хотя члены жюри высказывались о неуместности присуждения премии, так как уже тогда Оэ с трудом можно было отнести к числу нуждающихся в популяризации своих работ литературных дебютантов, на которых ориентирована премия. Тем не менее, награда всё же была присуждена Оэ, так как, по мнению жюри, «Содержание скотины» оказалось единственным из рассматриваемых сочинений, которое соответствовало требуемому уровню.
Своими первыми работами Оэ недвусмысленно заявил о том, что готов к радикальному пересмотру японской литературной традиции. Эта нестандартность нашла своё выражение как в языке его произведений, так и в выборе тем. Литературный язык Оэ стал использовать как своего рода «лингвистическое насилие» в соответствии с его трактовкой русскими формалистами, чьи теории оказали на формирование писателя большое влияние. Другой чертой отхода от традиции стало явно политизированное содержание сочинений.
Основная тематика работ раннего периода творчества, так или иначе, связана с экзистенциальными вопросами (безумие, свобода, одиночество и др.), однако вовлечённость в них самого автора оставалась ограниченной: первые произведения были плодом изучения литературоведческих теорий и отталкивавшегося от социально-политической действительности Японии неординарного воображения писателя. Оэ, анализируя «Содержание скотины» и другие свои первые опыты, отметил, что даже образ его родной деревни, расположенной в центре Сикоку (он постепенно занял ключевое место во всём творчестве писателя), уже с самого начала был почти полностью вымышленным, сохраняя лишь топографическое сходство со своим прототипом.
Весной 1959 года Оэ окончил учёбу в Токийском университете. Темой его дипломной работы, выполненной под научным руководством Кадзуо Ватанабэ, было: «Об образах в прозе Сартра» (яп. サルトルの小説におけるイメージについて / Sarutoru no shōsetsu ni okeru imēji ni tsuite). В аннотации к диплому, написанной на французском языке, Оэ указал на выявленное им фундаментальное несоответствие между образами и стилем изложения в художественных и философских работах Камю и Сартра. Диплом получил оценку «хорошо».
В октябре по приглашению Дзюн Это, редактора литературного журнала «Мита бунгаку» (яп. 三田文学), вместе с писателем Синтаро Исихара, режиссёром Сусуму Хани и другими представителями японской интеллигенции Оэ принял участие в круглом столе, приуроченном к выходу октябрьского и ноябрьского выпусков журнала. Выступление Оэ, открывавшее встречу и озаглавленное «Обозлённая молодёжь» (яп. 怒れる若者たち), привлекло к себе внимание. На том же круглом столе он познакомился с композитором Тору Такэмицу, с которым до кончины Такэмицу в 1996 году его впоследствии связывала многолетняя дружба.
До конца года Оэ переехал в Сэтагая, пригород в западной части Токио, где и проживает до сих пор.
Зрелые годы
В феврале 1960 года Оэ женился на Юкари Итами (яп. 十三 ゆかり), старшей дочери известного киносценариста Мансаку Итами (с Дзюдзо Итами, братом Юкари, Оэ знаком с юности). В мае в составе третьей японско-китайской литературной делегации вместе с Хироси Нома, Кацуитиро Камэи, Такэси Кайко и другими ведущими японскими писателями Оэ посетил Китайскую Народную Республику, где встретился с Мао Цзэдуном.
В марте 1961 года Оэ получил угрозы от ультраправых политических группировок, спровоцированные опубликованной ранее повестью «Семнадцатилетний» (яп. セヴンティーン / Seventeen): издательство было вынуждено принести публичные извинения правым. В том же году в качестве члена оргкомитета Оэ принял участие во внеочередной конференции писателей стран Азии и Африки, проходящей в Токио, но в 1964 в знак протеста против проведённого КНР первого ядерного испытания оставил пост. Значительную часть этого года Оэ провёл в путешествиях по Восточной (по приглашению правительств Болгарии и Польши) и Западной Европе, посетив за время путешествия Болгарию, Грецию, Италию, Польшу, СССР, Францию и Англию. В Париже Оэ встретился с Сартром. Вместе с Сартром и Симоной де Бовуар он принял участие в демонстрации против военных действий Франции в Алжире. В декабре вернулся в Японию, после чего в 1962 году написал посвящённый своему путешествию по Европе сборник путевых заметок Yōroppa no koe, boku jishin no koe (яп. ヨーロッパの声、僕自身の声).
В июле 1963 г. в семье Кэндзабуро и Юкари Оэ родился первенец, которого назвали Хикари (яп. 光), что в переводе означает «Свет». Но, увы, с этого момента дом Оэ погрузился в полный мрак душевных терзаний: мальчик родился с серьёзным повреждением головного мозга, лишённый дара речи. Ребёнка подвергли первой из серии операций, необходимых для сохранения ему жизни.
В августе того же года Оэ посетил Хиросиму вместе с Рёскэ Ясуэ, президентом издательства «Иванами сётэн» (яп. 株式会社岩波書店), и начал собирать информацию для эссе об атомной трагедии Хиросимы: первые заметки, которые впоследствии составили «Хиросимские записки», были опубликованы в октябре следующего года в журнале «Сэкай».
«Постепенно я стал осознавать всю глубину бедствий и страданий, которые принесли с собой атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки. Забыть это нельзя, как невозможно предать забвению зло, причиненное Японией другим азиатским странам. Помня о жертвах атомной бомбардировки, о неизлечимых болезнях, вызванных радиоактивным облучением, о его страшных генетических последствиях для потомков жителей обоих городов, можно сказать, что это жгучая проблема не только сегодняшнего, но и завтрашнего дня. И вот в такой ситуации, размышлял я, от пострадавших в радиоактивном аду и всех нас требуют признать легитимность мирового порядка, поддерживаемого в зыбком равновесии лишь страхом перед атомным оружием»
В 1964 пишет автобиографический роман «Личный опыт», в котором отразилась его душевная травма, вызванная рождением больного ребёнка. И хотя позже у Оэ родились два здоровых ребёнка: дочь Нацумико и сын Сакурао, — перенесенное потрясение обострило его способность сопереживать чужим страданиям.
В отличие от ранних сочинений, зрелая стадия творчества Оэ характеризуется смещением фокуса в подчёркнуто личное и обретением подлинного экзистенциального измерения. Роман «Личный опыт» явился переходным сочинением, ознаменовавшим это изменение, которое было обусловлено болезнью сына и пройденным затем Оэ путём к решению о сохранении ребёнку жизни и принятию ответственности за его воспитание. Сам Оэ, несмотря на широкое признание своих ранних работ, до этой метаморфозы переживал мировоззренческий кризис, граничащий с совершением самоубийства, и считается, что он не состоялся бы как писатель, замкнувшись в сексуально-политической сатире, если бы не это трагическое событие. Рождение же ребёнка и «бегство» от него в Хиросиму, которое положило начало написанию «Хиросимских записок», открыло писателю глаза на смысл собственного существования и коренным образом преобразило его творчество, предопределив его дальнейшее развитие на несколько десятилетий вперёд.
Результатом этого переосмысления стал ряд произведений, тематически охватывающих два пересекающихся направления. С одной стороны, это тема взаимоотношений отца и его умственно отсталого ребёнка, наиболее ярко выраженная в серии работ, включающей роман «Объяли меня воды до души моей» и завершающейся романом «Записки пинчраннера», где Оэ впервые стал использовать технику повествования, излагаемого одновременно с нескольких точек зрения; с другой же — это своего рода возрождение в современных реалиях деревенских сказаний острова Сикоку, на которых был воспитан сам Оэ. При этом он прибегает к аллегории Великого потопа, т.к. зло, творимое людьми, по его мнению, может быть равно по силе разрушения великому стихийному бедствию. Дело не только в том, что, губя природу, люди разрушают дом, в котором живут, — разрушая природу, они неизбежно обрекают на деградацию себя.
«У меня ощущение великого потопа появилось десять лет спустя после того, что произошло в Хиросиме… Но разве не японцы, пережившие эту трагедию, должны предупредить людей о всемирном потопе, изо всех сил противостоять ему?»
Весной 1965 года Оэ впервые посетил Окинаву, летом — США, где провёл июль и август в Гарвардском университете, а сентябрь и октябрь — в Атлантик-сити, где встретился с активистами движения за права афроамериканцев, и Ханнибале, Миссури (городе, где провёл своё детство Марк Твен).
В 1966 году издательство «Синтёся» начало издание первого (6-томного) собрания сочинений Оэ. Издание было завершено в следующем году.
В июле 1967 года в семье Оэ родилась дочь Нацумико (яп. 菜採子). В сентябре Оэ был удостоен премии имени Дзюнъитиро Танидзаки за роман «Футбол 1860 года», в первый же год выдержавший более десяти изданий. В ноябре Оэ вновь посетил Окинаву, куда он отправился для написания репортажа о переговорах премьера Эйсаку Сато с американским президентом Линдоном Джонсоном.
Март 1968 года Оэ провёл в Аделаиде, Австралия, вместе с писателями Хансом Энценсбергером и Мишелем Бютором. В мае вышел в печать английский перевод романа «Личный опыт», получивший широкую огласку в американской и западноевропейской прессе. После публикации романа на английском языке Оэ посетил США по личному приглашению Барни Россета, президента выпустившего перевод издательства «Grove Press». Пребывание в США составило около трёх недель, за время которых вместе с переводчиком Джоном Натаном он посетил Гарвардский, Колумбийский и Принстонский университеты, где активно участвовал в публичных дискуссиях, читал лекции и давал многочисленные интервью. Осенью, после возвращения из США, Оэ отправился на Окинаву, чтобы поддержать либерального политика Тёбё Яра (яп. 屋良朝苗) в первых с начала американской оккупации публичных выборах. В конце года сын Хикари перенёс последнюю из серии операций на головном мозге.
В начале 1969 года Оэ тяжело пережил утрату скончавшегося в результате несчастного случая Сокэн Фуругэн (яп. 古堅宗憲), близкого друга и борца за освобождение Окинавы от американской оккупации. Получив известие о смерти друга, Оэ в очередной раз отправился на Окинаву.
В 1973 году он был удостоен самой престижной литературной премии Японии, премии Номы, за роман «Объяли меня воды до души моей», на создание которого у писателя ушло шесть лет.
В мае 1975 года Оэ крайне болезненно пережил смерть своего университетского наставника Кадзуо Ватанабэ.
В конце года Оэ принял участие в двухдневной голодовке в знак протеста против политических гонений, которым был подвергнут корейский поэт Ким Чжиха.
«И в жизни, и в творчестве я остаюсь учеником профессора Ватанабэ. Он оказал на меня решающее влияние в двух смыслах. Во-первых, речь идет о моём методе сочинения романов. По его переводу Рабле я понял тот принцип, который Михаил Бахтин называет образной системой гротескного реализма, или смеховой народной культурой, то есть важность материальных и физических начал, соотношение между космосом, социумом и физическим миром, тесная соотнесенность смерти и устремленности к новому рождению, смех, который ниспровергает любую иерархичность»
Период времени с марта по июль 1976 года Оэ провёл в Мексике, где работал в качестве приглашённого лектора в «Collegio de Mexico». Знакомство с мексиканской культурой позднее нашло отражение в одном из важнейших сочинений писателя, романе «Игры современников», а также в ряде других работ последующих лет («Родственники жизни» и др.).
В 1981 году Оэ выступил на конференции японских исследователей в области семиотики с докладом о сущности дзюнбунгаку* (яп. 純文学), рассмотренной Оэ на примере семиотического анализа классического романа Наоя Сига «Путь в ночном мраке». В этом принципиально важном докладе писатель фактически сформулировал своё понимание роли и сути современной японской литературы.
Начало 1980-х годов ознаменовалось возвращением писателя к малой форме после продолжительного перерыва. В рамках этой формы Оэ удалось выработать действительно оригинальный подход: циклы начинаются псевдоавтобиографичным рассказом, за которым, однако, следует уже его комментарий (описание того, как он был воспринят, а также критика как со стороны Оэ, так и других), что создаёт иллюзию реалистичности этого комментария и вымышленности того, что изначально подавалось под видом автобиографичного; первоначальный текст отчасти переписывается, а сам комментарий вскоре вновь перерастает в фикцию и т.д. В масштабах всего цикла переплетение реальности и вымысла становится необыкновенно сложным и многомерным, что усиливается вводом в повествование не только поэзии Блейка или кого-либо другого, но и обширного самоцитирования Оэ своих более ранних произведений. Опубликованные в первой половине этого десятилетия циклы рассказов «Ame no ki»(Rein tsurī) o kiku onnatachi (яп. 「雨の木」(レイン・ツリー)を聴く女たち) и Kaba ni kamareru (яп. 河馬に噛まれる) были удостоены премии Ёмиури и премии Кавабата соответственно. Повсеместное признание творчества Оэ в Японии и за рубежом также выразилось в получении им в 1983 году премии Осараги за цикл Atarashī hito yo mezameyo (яп. 新しい人よ眼ざめよ), номинировании на Нойштадтскую премию в 1986 году и получении награды проходившего в Бельгии международного фестиваля искусств «Europelia» в 1989 году. В 1988 году Оэ принял приглашение войти в состав жюри только что учреждённой издательством «Синтёся» литературной премии имени Юкио Мисима.
В работах Оэ этого периода к привычным для писателя темам и приёмам изложения добавилось новое: раскрытие своего читательского опыта. Так появилась серия романов со специфической формой повествования: это Малькольм Лаури в «Ame no ki»(Rein tsurī) o kiku onnatachi (яп. 「雨の木」(レイン・ツリー)を聴く女たち), Уильям Блейк в романе Atarashī hito yo mezameyo (яп. 新しい人よ眼ざめよ), Данте в Natsukashī toshi e no tegami (яп. 懐かしい年への手紙), Чарльз Диккенс в Kirupu no gundan (яп. キルプの軍団), Флэннери О’Коннор в «Родственниках жизни», наконец, Р. С. Томас в Chūgaeri (яп. 宙返り) и Т. С. Элиот в ряде поздних сочинений, включая самое последнее Suishi (яп. 水死). Глубоко погружаясь в творчество каждого из этих авторов, Оэ как будто «переписывает» их сочинения языком современного романа, при этом оставляя в новом тексте и сами первоисточники в явном виде, в том числе и на языке оригинала, приводя рядом свои переводы. Как правило, повествование ведётся от лица персонажа, практически идентичного с самим Оэ (писатель K. и др.), рефлексирующего, например, над поэзией Блейка через происшествия собственной повседневности.
В 1990-е наметился новый поворот в тематике произведений. К тому времени Хикари, реализовав себя как композитор, таким образом обрёл голос, который ему в течение нескольких десятилетий Оэ пытался дать через собственную литературу. В результате в новом переходном периоде в романах Chiryōtō (яп. 治療塔) и Chiryōtō wakusei (яп. 治療塔惑星), в которых сильны мотивы атомной бомбардировки Хиросимы, писатель обратился к нетрадиционному для дзюнбунгаку и собственного творчества жанру научной фантастики.
В своем первом интервью после присуждения Нобелевской премии Оэ сказал: «Я пишу прозу уже 38 лет. Из них в течение 31 года лейтмотивом моих произведений так или иначе является проблема больного сына. Я чувствовал, что ухожу в так называемую эгобеллетристику, очень распространенную в Японии, но в конце концов я смирился с этим. Я живу вместе с маленьким человеком по имени Хикари. Думаю, что именно это позволяет мне писать о стране, о мире, о душе. Через Хикари я познаю все волнующие меня проблемы».
В целом для «позднего» Оэ характерен практически полный отход от присущего работам 1970-х тематического ядра «отец—сын»: здесь повествование во многом строится вокруг более общих вопросов (зачастую либо в явной полемике с Мисима, отношения с которым быстро переросли в конфликт, обусловленный всё большей радикальностью ультраправых политических взглядов Мисима; либо диалоге с христианством), таких как природа веры и религии, а также тех форм, которые они принимают в современном мире. Одной из ключевых тем становится возможность молитвы в безверии.
Этот период представлен крупнейшим за всю творческую биографию автора романом Chūgaeri (яп. 宙返り), а также двумя трилогиями: Moeagaru midori no ki (яп. 燃えあがる緑の木) и Okashina niningumi (Sūdo kappuru) (яп. おかしな二人組 (スゥード カップル)). После завершения каждой из трилогий Оэ публично заявлял о прекращении своей писательской деятельности, однако, несмотря на наметившийся отход от написания романов, произведения последнего десятилетия относятся к числу наиболее значимых из всех, созданных Оэ за полвека его плодотворной работы, а сам писатель считает трилогию Moeagaru midori no ki кульминацией своего литературного творчества.
В 1990 году Оэ стал первым лауреатом премии имени Сэя Ито, которой он был удостоен за роман «Родственники жизни», а в 1992 — во второй раз был номинирован на Нойштадтскую премию.
В 1994 году Оэ был награждён Нобелевской премией по литературе «за то, что он с поэтической силой сотворил воображаемый мир, в котором реальность и миф, объединяясь, представляют тревожную картину сегодняшних человеческих невзгод»: в пресс-релизе, комментирующем решение жюри, подчёркивалось признание универсальности тем произведений Оэ, а в числе главных сочинений писателя были названы романы «Футбол 1860 года», M/ T to mori no fushigi no monogatari (яп. M/Tと森のフシギの物語) и Natsukashī toshi e no tegami. В этом же году был награждён и премией Асахи в номинации «Культура»; отказался от присуждённого ему императорского Ордена Культуры, т.к. орден, по его мнению, — «плоть от плоти нынешней государственной системы», которую он, как приверженец демократических ценностей, не приемлет. За отказом от императорского ордена последовал публичный отказ от приглашения принять участие в одном из проходящих в 1995 году во Франции фестивалей искусств в знак протеста против возобновления правительством Ширака испытаний ядерного оружия.
«Мой собственный скромный опыт свидетельствует, что демократия ещё не вошла нам [японцам] в плоть и кровь и что утверждать обратное было бы просто нелепо»
В феврале 1996 года после смерти от рака Тору Такэмицу Оэ пересмотрел своё ранее принятое решение и возобновил сочинение романов для того, чтобы написать произведение, посвящённое памяти ушедшего композитора (роман Chūgaeri). В августе того же года Оэ начал работать по приглашению в Принстонском университете (США), а с ноября 1999 года — в Свободном университете Берлина (Германия).
В 1997 году Оэ стал почётным иностранным членом Американской академии искусств.
В мае 2002 года Оэ был награждён французским Орденом Почётного легиона.
В декабре 2003 критически отнёсся к решению правительства страны послать в Ирак воинский контингент Сил самообороны Японии, назвав премьера «одним из немногих безответственных политических лидеров». Экономическая мощь Японии, по мнению Оэ, почти совершенно лишила сил ее культуру, где сейчас господствуют ток-шоу, комиксы, маловразумительные дискуссии, а литературные произведения пишутся легким разговорным языком, который все больше вытесняет индивидуальный авторский стиль.
«Я — один из писателей, стремящихся создавать серьёзные литературные произведения, противостоящие тем романам, которые всего лишь удовлетворяют запросам потребителей культуры, заполнившей Токио, и субкультур остального мира»
В июне 2004 года стал одним из основателей антивоенного объединения «Статья 9».
Продолжая свою активную общественную деятельность, в феврале 2005 года 70-летний Оэ посетил Хиросиму и выступил там с лекцией, приуроченной к 60-й годовщине атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки.
В октябре 2005 года по инициативе издательства «Коданся» была учреждена премия Кэндзабуро Оэ. В конце года Оэ вновь объявил о прекращении своего литературного творчества с публикацией романа Sayōnara, watashi no hon yo! (яп. さようなら、私の本よ!).
С июня по декабрь 2006 года Оэ участвовал в акции «Книжный магазин Кэндзабуро Оэ», проводившейся «Дзюнкудо сётэн» (яп. ジュンク堂書店), одним из крупных книжных магазинов Токио. В рамках акции писатель выступил с лекциями, в которых раскрыл себя как читателя, а также в течение полугода полностью определял ассортимент и категоризацию книг в специально созданном для этого отделе магазина. Лекции Оэ, начиная с сентября, публиковались в журнале «Субару».
В ноябре 2006 года издательство «Асахи» выпустило новый сборник эссе «Tsutaeru kotoba» purasu (яп. 「伝える言葉」プラス), большая часть которых до этого в течение нескольких месяцев регулярно публиковалась в еженедельнике «Асахи»: отмечается, что эссе сильно политизированы.
2007 год ознаменовался очередным возвращением Оэ: с майского выпуска в журнале «Синтё» началась публикация нового романа, озаглавленного Rōtashi Aanaberu Rī sōkedachitsu mimakaritsu (яп. 臈たしアナベル・リイ 総毛立ちつ身まかりつ). В мае также был объявлен первый лауреат премии Оэ, которым стал Ю Нагасима.
После продолжавшейся более двух лет изнурительной судебной тяжбы по делу о массовых самоубийствах на Окинаве во время Тихоокеанской войны и отражении этих фактов в сборнике эссе Оэ Okinawa nōto (яп. 沖縄ノート) (иск против Оэ был отклонён), писатель возобновил свою литературную работу, начав новый роман — Suishi. В этом романе Оэ вернулся к центральной для своего творчества теме места императора в японской культуре, в этот раз, однако, прототипом главного героя сделав не самого себя, а придерживавшегося правых взглядов своего отца, который по тексту романа тонет во время наводнения в годы Второй мировой войны. Полярное монархическому начало выражено в образе юной героини, исполненной антияпонских настроений и устремлённой к разрушению имперского порядка.
На сегодняшний день Кэндзабуро Оэ — самый титулованный писатель Японии. Однако вопреки значимости работ позднего периода, общим местом становится констатация того, что они практически неизвестны за пределами Японии. Сам же писатель равнодушен к восприятию своего творчества за рубежом, заявляя, что пишет непосредственно для японских читателей, причём имея в виду прежде всего людей своего поколения: тех, кто пережил схожее с его личным опытом. В самой же Японии последние работы, как и более ранние сочинения (например, «Игры современников»), остаются недооценёнными, а Оэ продолжает оставаться в изоляции, отрезанным от диалога и адекватной критики, практически уже несколько десятилетий. Считается, что одной из ряда причин сложившейся ситуации, наряду со снижением интереса к серьёзной литературе вообще, являются значительно усложняющие опыт чтения многочисленные интертекстуальные ссылки в романах писателя, которые делают невозможным полноценное восприятие одного сочинения в отрыве от всех остальных; кроме того, причиной служит и отсутствие в Японии достаточно глубокого понимания современных западных литературоведческих теорий, часто сознательно используемых Оэ, а также нехарактерное для японской литературы многоголосие его сочинений.
«Как человек, ведущий провинциальное, маргинальное, далекое от магистрали существование, я пытаюсь обнаружить, как я могу что-нибудь сделать для излечения и примирения человечества, способствуя этому своей, как мне хотелось бы надеяться, непритязательной, однако достойной и гуманной деятельностью»
«Я вижу свой долг романиста в том, чтобы и те, кто выражает себя посредством слова, и их читатели сумели совладать с собственными страданиями и бедствиями своего времени и исцелить свои души от тяжёлых ран»
