Это блестяще, великолепно, шедеврально. Какая идея, какой полёт мысли, какой изумительный литературный стиль!!! Какое знание матчасти! Двое из авторов — Григорий Поженян и Овидий Горчаков — были ветеранами Великой Отечественной войны, и не просто ветеранами, а именно разведчиками-диверсантами. Поэтому они великолепно знали то, о чём писали. И Василий Аксёнов, пусть и не был ветераном войны, но тоже не подкачал.

Рекомендую всем!

Я читал «Остров Крым» довольно давно, и что-то мешает мне перечитать книгу, чтобы освежить впечатления. Боюсь, что имя этому «чему-то» — брезгливость. Это, само по себе, уже неплохо характеризует моё к ней отношение. Но могу, основываясь на старых впечатлениях, сказать и чуть подробнее.

Как давно известно, советский диссидент — плоть от плоти советской системы. И эта книга Аксёнова произросла из советской прозы стандартного пошиба. Разница лишь в знаке. Возьмём какой-нибудь стандартный советский детективно-социальный роман и поменяем в нём «плюс» на «минус». Поставим себе и дополнительную задачу: понравиться западному читателю. Для этого задействуем набор узнаваемых штампов на тему загадочной русской души вообще и советской её разновидности — в частности. И вот капитаны овечкины из недобитых контриков превратятся в шевалье сан пер э сан репрош, страна победившего социализма — в Совдепию, её жители — в сволочей или в быдло. Корнеты оболенские красиво нальют вина, пока комиссары в пыльных шлемах водят в кабинеты их многочисленных девушек. Главный герой, разумеется, будет брутален, благороден, богат, успешен, умён, ироничен, сексуален и слегка секретен...

Да, возможно, книга производила впечатление на советского человека, читавшего её в начале 1980-х годов. Но сейчас, право слово, она выглядит безвкусной, одномерной и неинтересной. Совершенно согласен с оценкой в одном из предыдущих отзывов — «либеральный соцреализм». И больше 4 баллов поставить книге не могу.

Прочитать не получилось, поэтому я прослушал одноименную аудиокнигу.

Сам роман — весьма далек от понятия «фантастика», скорее некая приключенческо-детективная история.

Крым, как отдельное государство, — наверное, единственный фантастический элемент.

Книга очень нелегка для восприятия, и наличие матерных слов (пусть и в не слишком больших дозах) не способствует облегчению процесса.

Весьма среднее произведение, второй раз читать не стал бы. Просто было бы неинтересно.

Этот роман интернационален. Основное действие происходит в США, Джин Грин — русский, Лот — немец, Красавчик — итальянец, полицейский — ирландец, ещё где-то Китай задействован.

Прекрасный роман.

Исключительно злободневный и актуальный именно сейчас.

Вот только в один из основных стержней сюжета (неудержимо-самоубийственное стремление движения СОС, возлавляемого главным героем романа потомственным аристократом и честным человеком Андреем Лучниковым, затащить процветающий, свободный, задорный «капиталистический» Крым, выдуманный Аксёновым, в стагнирующий под коммунистической радиацией СССР) мне трудно поверить. В остальном придраться не к чему: и герои, и фабула, и язык — пальчики оближешь!

Главная книга писателя Аксёнова.

«О, муха дрозофила, мать мутаций!»

Фраза до сих пор у меня в лексиконе.

Как и память о прочитанном.

Отлично выписанный срез, увы, ушедшей советской эпохи. Яркие персонажи и образы. Хлесткий и сочный язык.

Но, как правильно было подмечено в одной из рецензий на другую книгу автора, читать подобное можно лишь один раз. Да и то в «нужное время». Ибо все накладывалось на собственное становление как Личности и банальное взросление.

Сейчас перечитывать такую книгу нет никакого желания. Да и читать что-либо иное у Аксенова. Вообще.

Такой вот парадокс...

Апофеоз литературной беспомощности, самолюбования и СССР-ненавистнечества позднего Аксёнова. (Не путать с одним из крупнейших российских писателей второй половины XX века!))) Художественно – среднего качества постмодерн, переходящий в примитивную психоделику, со всеми какие только есть фрейдистскими комплексами. Стилистически – неловкое речевое жеманство, на грани с кокетливым словоблудием, разбавленное графоманскими стихами.

Лишь изредка бездарно-злобная ткань текста, в котором, кстати, Родина всерьез именуется «тварью», сглаживается остатками мастерства и доброй, ностальгической иронией. («Что может быть полезнее для стариков, чем ночная хореография баскетбола?»).

Умилительна, до отвращения, пропаганда собственных безграмотных либеральных взглядов на экономику, поднимая на щит которые, Аксенов встает на сторону «ходорковских» (оказывается, ими двигал «неокомсомольский романтизм»). При этом, согласно автору, «большой хапок» изначально подготовлен и разработан именно молодыми волками социализма еще в недрах того, бывшего строя…

О политэкономическом идиотизме «Редких земель» можно больше не говорить. Только добавить, что частью этого «поколения, зародившегося в недрах смутно бунтующего советского комсомола» (!!!) и оказался прекрасно знакомый и любимый многими Геннадий Стратофонтов, блезиру ради замаскированный под Гена Стратова.

В общем, потуга на бандитско-экономическо-эротический (если не сказать – порнографический) роман для взрослых не удалась. Не удалась настолько же, насколько в свое время получилось создать феерически легкую, феерически свободную авантюрно-ироническую повесть для детей «Мой дедушка – памятник». Ту самую, будучи без ума от которой, я купился на «Земли…».

Читать это, как и большинство позднего – постсоветского – Аксенова практически невозможно.

P. S. К вопросу о жеманном словоблудии: «Пора вернуться к сугубому реализму, в рамках которого люди занимаются своими регулярными житейскими делами: сидят за компьютерами, копошатся в садах, поддерживают организмы питанием, физическими культурами, горизонтальными возлежаниями в одиночестве или с кем-нибудь, добычей редкоземельных элементов, обработкой оных и дальнейшей продажей, необходимой для уплаты государственных налогов, меланхолическими прогулами в тамарисковых рощах, над коими витает неизбежное в таких обстоятельствах стремление к переоценке комсомола, посещениями близких людей, томящихся в тюрьмах, устройствами похищений родных узников и побегами из страны».

Или вот: «Перед ним сидел длинноволосый, в стиле аргентинского футболиста, вполне еще молодой, то есть слегка нестарый красавец в серебристом свитере, оттенявшем кирпичного цвета будку лица, то ли атлантического яхтсмена, то ли сибирского землепроходца. Он улыбнулся юнцу. «Hi, Nik! It’s me, your Guardy, Max Almazov, at your service». И протянул мальчугану свою тяжелую руку, чтобы «потрясти» в прямом переводе с английского тоже нелегкую руку опекуемого. Получился своего рода космический захват, своеобразная стыковка. Оба сияли друг на друга своей сигнализацией, то есть глазами. Которые помогли им не разойтись в пространстве, чреватом полным и навсегда исчезновением; без дальнейших встреч».

Не знаю, ой, не знаю, как опус читался тогда, в конце 80-х… Сейчас – еле-еле домучила. Все-таки, по моему глубочайшему убеждению, последний, на данный момент, российский классик. Поэтому и стараюсь познакомиться с его наследием максимально. Увы, именно «Бэби…» не рекомендую никому, кроме студентов, аспирантов и кандидатов, специализирующихся на такого рода (эмигрантско-истеричной, бессмысленно-мечущейся) литературе.

Эта книга — заключительная часть цикла-трилогии про Геннадия Стратофонтова/Гена Стратова. Написана, что характерно, более чем через тридцать лет после первых двух частей.

Я очень любил в детстве первую часть, зачитал её до дыр — подобных книг тогда не было. Вторую часть прочитал уже в зрелом возрасте, поздновато, но не могу отрицать, что какое-то очарование в ней ещё есть. А эта книга...

Вот так вот кончаются детские сказки. Нет больше пионеров, нет безбашенных приключений с пиратами, ниндзями, говорящими боевыми дельфинами, нет больше добрых тайн, нет явных плохишей и наших парней. Нет «сундучков, в которых коньячок». Уже не получается весело шмалять из автомата, потому что кровь — это не весело.

Всё стало серьёзно, всё стало совсем-совсем по-взрослому. Деньги, деньги. Власть. Силовые структуры. Бодигарды. Опальные олигархи.

Близкие теперь могут предать или изменить; но и ты сам теперь тоже можешь изменить. Потому что теперь изменились все. Чудеса остались, они рядом, но до них не дотянуться, они — сами по себе, а ты — сам по себе.

Любимые уходят. Дети вырастают, вырастают — и тоже уходят; и как же можно удивляться, что некоторые вырастают монстрами?

Всё это грустно, но в этом есть честность и отражение времени. Всё именно так и должно быть.

Каждому возрасту — свои сказки.

Каждому времени — свои сказки.

В 90-м году роман читался на одном дыхании.

Попытка перечитать в 2013 закончилась полным провалом. Пришел в недоумение, как этот псевдоисторически-либерально-мазохистский бред мог понравиться.

Хотя. может, нельзя его судить строго. На западе понравилась в 79? Ну и ладушки...Такая же конъюнктура, как и миллион других книг.

Злободневно. Только дни эти давно прошли.

Да и слава богу.

При первом прочтении «Остров Крым» прошел на «ура!». Впрочем, тогда, в 1990, на «ура!» проходило все сколько-нибудь непривычное. Теперь, через 23 года, книга воспринимается иначе.

Литературные достоинства романа, на мой взгляд, несомненны. Да, раздражают периодически проявляющиеся пошлости и обилие мата. Видимо, автор полагал, что читатель без этого не поймет. При всем при этом «Остров Крым» явно попадает в разряд настоящей литературы.

С точки зрения альтернативной истории — ерунда от начала до конца. Картины сказочного процветания свободного Крыма воспринимались с недоумением уже в 1990. Перебор. И как Остров смог уцелеть хотя бы в 1941-1944? Сначала немцы, потом наши заняли бы его с ходу. Однако весь смысл книги в том, чтобы Остров покончил с собой именно в 1980. Ладно, это действительно интереснее любых сценариев.

Картина самоубийства Острова написана рукой мастера. Шедевр сюрреализма, если не вспоминать, когда это написано и для кого. Аксенов писал «Остров Крым» перед самой эмиграцией в расчете напечатать его в Америке и постарался, чтобы текст соответствовал трафаретным представлениям о России. Поведение граждан Крыма накануне и в момент катастрофы воспринимается как смесь мазохизма, упрямства, глупости и стремления к саморазрушению. Русская душа, согласно утвердившейся легенде. Советские русские в этой же ситуации демонстрируют интеллект чуть выше, чем у ежа, и существенно ниже, чем у медведя. Русская нация, согласно утвердившейся легенде. Когда так пишут чужие, им простительно. Когда так пишет русский на потребу американцам, становится противно.

P.S. Поставлен перед необходимостью объяснить свою позицию. Я рождён гражданином Российской империи, принявшей имя СССР, и горжусь этим гражданством.

Аналогично многим отзывам, произведение было прочитано в детстве и перечитано спустя десять лет. Книга попалась на глаза в издании 90-го года и зацепила обложкой и картинками в тексте, а после прочтения первых глав… Буря эмоций и впечатлений, особенно после первого прочтения, взгляд на другую сторону света, где жизнь другая, не такая, как у нас. Естественно Джин Грин – «железный человек» в физическом и духовном плане, иронические и нереальные сцены некоторых событий, не портят впечатление о произведении, которое преподносит политические подводные камни двухгранного мира. Сюжет на высоте, слог приятен, события захватывают с ног до головы, а герои – живые, чего нет во многих современных книгах. Приключения, о которых мечтал дома, смотрел в западных фильмах конца 80-х и хотел прочитать, сбылись больше двух десятков лет назад, но отпечаток остался до сих пор.

Рекомендую.

Пожалуй, один из редчайших примеров удачной социальной фантастики на нашем, родном, материале. Мне трудно судить, как сегодня воспринимают роман современные молодые люди, но для меня публикация в журнале «Юность» (а первую версию романа я прочел именно там) даже в жутко обрезанном виде была откровением. Разочарование наступило тогда, когда в день возвращения Аксенова в Россию я пришел на пресс-конференцию с его участием, и один очень сильно уважаемый мною репортер, спросил: «Ребята, а кто это такой?» Потом я простил ему это незнание, и через несколько лет прочел авторский вариант «Острова Крым». И он снова стал для меня открытием, свообразной и понятной мне откровенностью, великолепным владением лексики, умелым использованием ненорматива, попыткой осознать, что же нас ждет, и почему мы такие умные, хотя по-прежнему все еще бедные. Очень понятный писатель, прекрасно владеющий русским языком, так и не нашедший счастья на Западе, вернувшийся на Родину ради неё самой, близкий многим тысячам людей, которые смогли дожить до сегодняшнего дня.

Даже читая эту книгу в глубоко пионерском возрасте, я четко воспринимала ее, как пародию. Но пародию великолепную. Какие злодейские злодеи, какие геройские герои, какая бабушка, какой Силач-Повеса, — да разве эти персонажи могут забыться?

А книгу у нас потом украли. Кто-то взял ее и зачитал. Потом нигде не попадалась, только недавно в интернете я ее нашла и воскресила в памяти любимые фрагменты.

Когда читаешь и без конца перечитываешь такие книги, вчуже берет стыд за то, что теперь называют «юмористической фантастикой». Потому что раньше этим словом называли «Понедельник начинается в субботу», аксеновскую «Железку» и «Воспоминания динозавра» Штерна — а сегодня этим словом называют писульки барышень про то, как барышни попали в страну эльфов и все эльфы передрались из-за них, а со всеми выжившими барышни перетрахались.

И все время хочется сказать: юмористическая фантастика — это вот оно. Это «Железка». Это «Эфиоп». Уберите слова «юмористическая фантастика» со своих сисястых обложечек. Не подходит к ордену Насер.

В подростковые годы я читал запоем все, что выходило со словом «фантастика» и производными от него на обложке.

В библиотеке мне дали этот сборник. Я уже читал «Остров Крым» и ждал от Аксенова чего-то офигительного...

Ну, в каком-то смысле я получил то, чего ждал. Я офигел.

Давайте внесем ясность: это не фантастика, это абсурдизм. Вроде прозы Хармса или «Суера-Выера» Коваля. Хорошее, почтенное литературное направление. Я его уважаю и местами люблю (опять же Суер-Выер) — но это не фантастика.

Я кладу сюда этот отзыв на случай, если кто не знает. Просто информирования публики для. Это не значит, что книга плохая, это значит — она не фантастическая, и если кто попытается ее читать в поисках фантастики — получит ту же оскомину, что и я.

Конечно, я балдел от этой книги в ее первое прочтение. Мне было 15 лет, и вкус у нее был как у эстонской жвачки или у прибалтийских фильмов про заграницу: когда есть, с чем сравнивать — понятно, что суррогат, но в период подросткового сенсорного голода, когда готов есть что дают...

Недавно взял в руки, перечитал — забалдел еще больше. Во-первых, прочитываются все аллюзии. Во-вторых, в юности нельзя оценить в полной мере иронию, которой сочится каждая фраза. Когда читаешь ее, зная об авторах все, что нужно знать, и видишь, какого размера фига оттопыривала им карманы... Заставить советских пионеров сочувствовать всей душой американскому шпиону в СССР — это вам не шутка. Эта вещь со «Штирлицем» наравне.

Я помню, как эта книга выходила в «Юности» и как эту «Юность» я спер в запасниках школьной библиотеки, вызвавшись добровольцем разбирать книжные завалы, потому что получить ее на руки школьники не могли — «там же матюки». Спер, давал всему классу читать, растащили — чуть не плакал.

Не помню, тогда был прочитан Толкиен или позже. Но знаю, что из всех выдуманных книжных миров хотелось только в эти два: Средиземье и Остров Крым.

Помню неистовое желание переписать концовку. Потому что так не должно кончаться. Ну нельзя. Вот пусть будет хэппи-энд: этот придурок гробанется на своем ралли, никто не проголосует за СОС и всей последующей гадости не случится. Ну вот пусть.

Не знаю, хочу ли перечитывать. Боюсь разочарования.

«Вольтерьянцы и вольтерьянки» — произведение с не столь частой у мастера темой альтистории. Автор убедительно попытался художественно сконструировать альтернативный 18 век. — Где сама Екатерина Великая входит в орден, руководмый великим Вольтером. — Где войны если и ведутся, то в сфере высокого интеллекта. — «Вольтеровские войны». Увы, завершившиеся в «нашей» истории первой Великой и кровопролитной революцией (французской).

А что, если бы удалось заключить перемирие? Вопрос, какой хотела бы поставить Императрица перед Вольтером в их конфиденции, — о сущности театра Истории: что она, история, такое, — изысканная работа искусного драматурга или — бездарный кровавый балаган?...

Хочу позволить себе отзыв с длинными ностальгическими отступлениями. В 1982 г. на летние каникулы я поехала в г. Грозный. Там у нашей семьи было много хороших друзей: русские, чеченцы, татары, армяне, евреи… Для меня поездка туда была равнозначна путешествию в сказочную страну. Дело в том, что наша знакомая, Галина Петровна, работала заместителем директора фирменного кондитерского магазина «Столичный». Старые грозненцы должны хорошо помнить и сам магазин, и их знаменитую продукцию — пирожные, булочки, торты, приготовленные по самой строгой рецептуре, с соблюдением всех ингредиентов. Никакого маргарина вместо сливочного масла, никакого арахиса там, где следует добавлять миндаль или грецкие орехи. И если пирожное «Буше» положено пропитывать коньяком – будьте уверены, его пропитывали именно этим благородным напитком, а не какой-либо подозрительно пахнущей гадостью!..

Но пребывание в Грозном не ограничивалось праздником живота. У Галины Петровны была собрана замечательная библиотека , а книги для меня в списке приоритетов всегда стояли на первом месте.

Та моя поездка в Грозный была уже второй и затянулась на месяц. Так как читала я очень быстро, то уже через две недели все интересное было прочитано, и я уже было затосковала. Но неожиданно обнаружилось, что на одной из полок в шкафу есть второй ряд книг – стареньких, зачитанных. Их, очевидно, поставили туда, чтобы они не портили общий вид своими потрепанными корешками. Одна из них выглядела особенно аппетитной и пухленькой. Это и был «Джин Грин…». Когда я только взяла ее в руки и бегло пролистала, у меня пересохло во рту от волнения и от предвкушения . Книгу «проглотила» за 2 дня, и все оставшееся до отъезда время, я ее перечитывала, чуть ли не выучивая наизусть. Главный герой, сюжет, бесподобный язык повествования! Одни только ехидные «примечания научного редактора» чего стоили! Куча фактов, ссылок, реалий неизвестной и такой притягательной жизни, прикольных словечек…

Да, роман создавался как пародия, «острием своим… направленный против пентагоновской и прочей агрессивной военщины». (Особенно мне нравится словечко «прочей»). Но я восприняла его очень серьезно, как руководство к действию и дальнейшим изысканиям по темам, намеченным в романе.

Именно благодаря «Джину…» я приобрела свое самое долгое хобби – историю Второй Мировой войны.

Именно благодаря «Джину…» я научилась сдерживать слезы в моменты обиды и досадной слабости. В «Колыбельной для брата» В. Крапивина, главному герою Кириллу, тоже страдавшему подобным недугом, знакомый дает совет: вспоминать в нужный момент «зеленого павиана Джимми», тогда, мол, слезы не появятся. Мне милый павиан не помогал, зато стоило мне сказать про себя «Помоги мне, Джинни-бой» и вызвать образ двухметрового «зеленого берета», как приходило успокоение и высыхали слезы.

Именно благодаря «Джину…» я узнала и полюбила творчество О. Уайльда. Я и сейчас наизусть помню отрывки из «Баллады Рэдингской тюрьмы»: «Ведь каждый, кто на свете жил, любимых убивал…»

Я довольно скоро разгадала секрет авторов книги – нет никакого эсквайра Гривадия Горпожакса – есть Григорий Поженян, Василий Аксенов и Овидий Горчаков.

Василия Аксенова я уже знала – удалось прочесть его детскую повесть «Мой дедушка — памятник». В свое время она мне очень понравилась и запомнилась своей необычностью. Уж больно резко она выделялась на фоне всей нашей детской литературы тех лет. Время от времени в библиотеках я спрашивала другие книжки Аксенова, повезло только один раз – каким-то чудом нашла сборник «Жаль, что вас не было с нами». Там была повесть «Коллеги» и несколько рассказов. А потом одна продвинутая библиотекарь, устроила мне целый разнос: оказывается Аксенов – предатель родины, книжки его изъяты и вообще, прочитай-ка, ты, милая, лучше «Грач – птица весенняя»! Короче, ждать встречи с Василием Павловичем пришлось 8 лет – пока в «Юности» не напечатали его знаменитый «Остров Крым», а потом и все остальное. С Гр. Поженяном и Ов. Горчаковым было проще. Найти стихи Поженяна, узнать его героическую биографию большого труда не составило. Книги Горчакова («Вызываем огонь на себя», «Лебединая песня», «Американский синдром», «Падающий дождь») я нашла и изучила. А вот личность их автора оставалась для меня загадкой. Несколько лет назад я случайно наткнулась на его автобиографический роман «Вне закона», рассказывающий о жуткой истории одного из партизанских отрядов в Белоруссии.

Что еще добавить?

К «Джину Грину..» у меня было настолько трепетное отношение, что мне даже в голову не пришло попросить его в то лето 1982 г. у тети Гали, хотя она любила меня как родную дочь, и вряд ли отказала бы мне в этой просьбе. Лишь спустя три месяца, которые я провела в тоске и вожделении, заветная книжка стала моей. Галина Петровна приехала к нам в гости, привезла книгу. Она подарила ее мне, а я ей, с согласия мамы, – «Консуэло» Ж. Санд, тогда это был жуткий дефицит. С тех пор «Джин Грин…» поселился в моем доме. Он уже совсем старенький и ветхий, поэтому в 1992 г., я купила себе новое издание. На полке они стоят рядом…

Как сейчас вижу уютный саманный домик на улице Гвардейской, 22 в городе Грозном. Он находился в двух минутах ходьбы от железнодорожного вокзала, и еще в 1-ую Чеченскую от него и камня не осталось… Умерла в 1999 от рака Галина Петровна. Молодая, красивая, цветущая, деятельная женщина, она очень тяжело переживала свой переезд из Грозного. Она вывезла оттуда всех родственников, нашла им новое пристанище, работу, мужественно боролась с болезнью. Наши «добрые» врачи отмерили ей срок – полгода. Она продержалась четыре, и в онкологическом диспансере каждый раз ее встречали «ласковым» приветствием: «А, вы еще живы!»

Вот такой личный опыт переживания текста...

Наверное, это произведение — не лучшее у Аксёнова. И всё-таки я его люблю.

Сейчас я попытаюсь сформулировать, почему.

Потому, что я люблю свой город.

Потому что город Пихты — это так похоже на мою Дубну. Мало того: затерянные где-то в тайге Пихты — это и есть подмосковная Дубна, мистически переплавленная в Пихты литературным гением Аксёнова; это сложно доказать, совершенно явных ссылок нет, но я чую это нутром.

Потому что за сумбуром повествования я чувствую твёрдые грани реальности, окружающей меня с детства. Институт с БУРОЛЯПом. «Если синие мезоны жрут оранжевых, то какого же цвета будет наша девчонка Дабль-Фью?» Некоторые исторические личности узнаются безоговорочно, о некоторых можно только гадать. Великий-Салазкин, Ким Морзицер и Эрнест Морковников — узнаются; с остальными сложнее. (Впрочем, Морковников/Понтекорво ищущий дабль-фью/нейтрино — чем не явная отсылка к Дубне?)

Потому что неведомым мне образом эта повесть затрагивает струны моей души. Несмотря на то, что романтика «Железки», романтика большой стройки и большой науки лет на двадцать опередила меня, я, работая в институте чувствовал себя немного Вадимом Китоусовым. Я видел Великих-Салазкиных. Потому что это сказка из детства — хотя читал я впервые «железку» во студенчестве, в журнале «Юность», кажется...

Господи, глупое это занятие, попытка обосновать любовь к чему-то.

Как сказал бы Портос, я люблю... просто потому, что я люблю!

P.S. Вчера я совершенно спонтанно написал этот отзыв, а сегодня встретил на улице того, кого считаю прообразом (или одним из прообразов) Кима Морзицера. Спрашиваю: Юрий Александрович, так и так, колитесь: были знакомы с Аксёновым? Он смеётся: да, был знаком, лет за десять до написания «Железки», в 1962 году. Но, говорит, не факт, что с меня писано, бывают же похожие фотографы :smile:

Здоровья, удачи, долгих лет!

P.P.S. 24 января 2014 года на 82 году после тяжелой продолжительной болезни ушел из жизни выдающийся российский фоторепортер Юрий Александрович Туманов. Светлая память!

Клюнул на невероятно высокий словарный запас романа. Решил ознакомиться, что же это такое. И что же на выходе? Да в общем, лишь убедился, что словарный запас сам по себе не делает роман шедевром. Мы знаем гениальный «Пикник на обочине» с весьма низким запасом слов, и знаем головачёвские псевдо-научные навороты с огромным массивом специализированной лексики, о которых можно сказать лишь одно: фтопку.

В целом роман не разочаровал. Этакая игра автора в фантасмагорию на фоне исторических декораций. Больше всего напоминает штерновского «Эфиопа» и фильмы Марка Захарова. Написано изящно, стилизация под язык XVIII века проведена ювелирно (хотя не могу не отметить, что поначалу Аксёнов то и дело от неё отклоняется, да ещё допускает вопиющие стилистические ляпы. Но это — только в начале). Со смаком подана картина лингвистической мешанины на Балтийском побережье: как человек, побывавший там (а конкретно — в Гданьске), я чуть не подпрыгивал от удовольствия, читая все эти заковыристые немецко-польские имена и невообразимые фразы, состоящие из слов на половине европейских языков. Очень вкусно! А уже когда Аксёнов неуловимо переходит на греческий гекзаметр, тут и вовсе можно снять шляпу. Браво, мастер!

И всё же капну ложку дёгтя. Во-первых, автор ну очень долго раскачивается: совершенно непонятно, к чему было столь подробно описывать похождения героев в Париже. Во-вторых, простите мою тупость, я так и не уяснил, при чём тут самозванец и почему у него два носа. В-третьих, мы много слышим Вольтера, но совершенно не слышим Екатерины. А ведь именно их ДИАЛОГ (а не монолог Вольтера) должен был стать стержнем повествования.

За что же девятка? Да прежде всего, за стиль. Кроме того, за хорошо обрисованную фигуру Вольтера (так и захотелось почитать его книги). Ну и в целом за атмосферу того несколько театрального, слегка наивного и при этом такого жестокого (по-детски жестокого, я бы сказал) века.

Роман задуман, выстроен совершенно замечательно. Притча о расхождении путей русскоого народа, комплексе эмиграции и обаянии советской идеи украшена заппоминающимся персонажами, из которых совершенно невероятная Татьяна стоит десятка образов советских женщин. Пусть его даже и скованный финал, вполне себе трагичный. Но написана книга совершенно похабно — витальный стиль, аляпистые обороты сильно портят впечатление. Эротические картинки пусть останутся на совести автора. Центральный пперсонаж — весь из плейбойно-суперменской литературы — вряд ли украшает роман, который мог быть посуше и построже. Ощущения от книги на редкость двойственные- яркие пресонажии, мощная история, рассказанная непригодными средствами.

P.S. После прочтения «Острова Крыма» роман Рыбакова про Гравилет, а в особеннности центральный персонаж этого романа как-то представляются нне слишком оригинальными. Честная альтернатива «Острову Крыму» — книга Чигиринской, хоть и носит зааведомо коммерческий характер, а написана-то получше.

Прошу прощения, что этот отзыв будет с историей. По выходе данной книги мне удалось ее приобрести в ЧССР, привез ее в Союз, как раньше мы называли СССР. Год 1973. Читал ее запоем, это было что-то новое, запретный Джеймс Бонд, а наши то наши, как мастерски раскрутили американского агента, даже еще поставили на путь истинный. Тут тебе и Вьетнам, о боях в котором, часто говорили по радио и ТВ. Короче живая жизнь, с прикусом Америки. А запретный плод сладок. Друзья начали выпрашивать, дай почитать и до читали.. сгинула ходя по рукам. Ох и жалел. Через несколько лет в библиотеке в скрытом шкафу увидел ее. Благо сестра работала там, начал договариваться и искать замену и опять... Аксенов сбежал заграницу. Указание сверху, книги изъять. Что только не придумывали- украли, потерялась, не вернули.

Но там ребята ушлые- представить и точка. Потом понял, они сами видно ее хотели заиметь. Так этот первоиздат и пропал для меня. Потом приобрел похожий 1990, но память о первом, о мытарствах с той очень дорога, как память о детстве. Извините, что не о содержании, просто нахлынуло.

«Остров Крым, известный и неизвестный. …»

И это в полной мере отражено в романе — предсказании «Остров Крым». Многие авторы обращаются к этому жанру, т.к. очень соблазнительно оказаться пророком и для некоторых их футуристические изыскания являются достаточно успешными. В своем романе Аксенов, предугадал не только о развале СССР, но и показал Крым как достаточно самостоятельную и своеобразную политическую, экономическую, культурную и этническую единицу (отсюда и его географическое определение как острова, отправившегося в свободное плавание). И что мы наблюдаем в настоящее время? Крым искусственно оторван от России и все дальше удаляется от нее, но при это он нисколько не приближается к Украине. А что будет дальше.....?

Я родилась в СССР, но бОльшую сознательную жизнь живу в России, поэтому данный роман у меня не вызвал чувства ностальгии или утраты чего-то ценного, но образы которые прописаны в романе так похожи на людей из моего детства. Так получилось, что мой папа в середине — в конце 80-х очень часто ездил в командировки в тогдашние, а теперь уже бывшие республики СССР и каждый раз, когда он возвращался, несмотря на то что я была ребенком, я чувствовала определенное чувство свободы исходящее от него, то что там иначе чем у нас. И вот читая данный роман, я вновь ощутила те же чувства, тот же контраст между тем что было ЗДЕСЬ и что было ТАМ.

Данную книгу я не читала — я ее слушала! И прослушивала неоднократно отдельные моменты раз за разом. Удовольствие неимоверное! Всем рекомендую!

Вот о чем может писать человек, аккредитованный при Пресс-центре традиционного Таллинского джаз-фестиваля, посвященного пятидесятилетию Октябрьской революции? Правильно! Исключительно о джазе. Что, собственно, и делает Аксенов. Вы не поняли? Повторяю: исключительно о джазе. Так что, не-поклонников и не-знатоков просим не беспокоиться и не тратить время. Хотя... В джазе я разбираюсь, как... в общем, совсем не разбираюсь. Но модерновые задворки джазового фестиваля очень сильно напомнили мне практически любую художественную тусовку. Тем более, тусовку литературную. Недаром автор цитирует другого автора: «Писатель должен есть много джаза, часто и много, большие сочные ломти настоящего джаза!»

Один из ярчайших текстов раннего Аксенова. Рассказ о том, как «приятно вспомнить прошлое, но ведь нам уже двадцать шесть лет... начинается наше время. Мы в таком возрасте, когда надо выходить на активные позиции жизни. И сейчас особенно важна дружеская спайка». И о том, что «Герка стал бандитом и сидит в тюрьме, а Глеб — передовик производства, студент-заочник и Танин муж... Сашка Зеленин — ученый-хирург. Разве могло быть иначе? Кирилл — журналист, очеркист, оптимист и муж Люды. Все изменилось, и дело вовсе не в должностях. А я? Что со мной стало? Перешагнул ли я через барьер?»

И в конце, почти как у Визбора:

«А он чуть-чуть не долетел, совсем немного

не дотянул он до посадочных огней…»

Приквел к рассказу «Глоб-футурум». (Или «Глоб-футурум» его логическое проджолжение))). Доказательство того, что кое-кто из маститых авторов, воспитанных и возмужавших в советское время, все-таки смог спокойно воспринять постсоветскую действительность и совершенно верно отобразить ее реалии. Таких, увы, немного, но Аксенов по праву входит в их число. В этом разухабистом рассказе даже и без того летящий слог Аксенова совершает, казалось, невозможное – еще более ускоряется. Единственный маленький минус: под конец не обошлось без характерной для позднего Аксенова толики самолюбования. Согласитесь, во фразе «экая гоголиана, экое утомительное кафкианство, экая мамлеевщина, экий сорокинизм!» так и слышится – ай, да Пушкин, ай да сукин сын!

И все-таки, было за что Аксенову любить (уважать) советскую власть. Иначе не иронизировал бы он насчет «Ленфильма»-батюшки».

Очередная постперестроечная фантасмогория от последнего из когорты советских талантов-прозаиков.

Кришнаитско-постсоветская вакханалия от Василия Аксенова. Более чем достойно, но вряд ли красота и глубина рассказа будет полностью доступна тем, кто своими глазами не видел этого.

Или хотя бы чуточку не участвовал с другой стороны «баррикад»)))

Или, на худой конец, хотя бы не бывал в Самаре в середине 90-х.

Временно заехавший на родину в период татольного построения капитализма знаменитый писатель-эмигрант и так-то мало кого узнает (хотя все вокруг уверяют, что полтора десятка лет назад именно они с ним были не разлей вода), так его еще и заносит на дичайшую тусовку периода первоначального накопления капитала. Начинается фантасмогория: «Иногда рядом возникали знакомые носы с подвешенными к ним незнакомыми подбородками. Заплывшие чужие глаза вдруг подсвечивались снизу неожиданно вспыхнувшей знакомой улыбкой». И держит-то здесь его, фактически, только одно — нужны сюжеты для рассказов.

Читать современным тусовщикам столицы если не для ностальгии, то для содрогания от ужаса. Если не от ужаса, то от собственной тупости.

Писателю (да, даже не столько ему, сколько съемочной группе документального фильма о его биографии) разрешили ознакомиться с делом его арестованной в 1937 году матери, делом из архивов НКВД. Три горько-элегических странички его впечатлений... Особенно хороши бьющие наотмашь зарифмованные строки, которыми перебивается описание действа. Процитировал бы их все, но — читайте. Хотя сам Аксенов и оценивает их так: «это, конечно, просто эмоциональное, предвзятое, необъективно».

Именно с этого рассказа я начал знакомство с «Аксеновым Американским» (в смысле, постсоветским). Причем речь идет об Аксенове рассказчике, а не романисте. Все крупные его вещи я уже прочитал, независимо от года и места издания. Что бросилось первым в глаза? Кокетство автора. И с самим собой, и с читателем. Кокетство добившегося всего, чего хотелось в жизни, талантливого автора. Кокетство во всем. Ну, не могли люди, даже безоглядно диссидествующие, в 1966 году употреблять слово «большевики», как только им хотелось обхамить существующую власть. Любой другой термин, включающий матерный, — легко. Но не громоздкое и уже раритетное «большевики». Эпитет «козлобородый» (догадайтесь, по отношению к кому) тоже вызывает скепсис. То ли Феликса Эдмундовича и впрямь так именовали регулярно, то ли все байки о тоталитаризме — вранье.

Но, отдадим должное, кокетничая автор издевается не только на «совком» вообще, но и над тогдашним островком либерализма Эстонией, и над товарищами-диссидентами (кроме себя, разумеется))).

Вообще же, учитывая отточенный слог, только улучшившийся со времен творчества в том самом «совке», кроме кокетства от рассказа идет просто цунами ностальгии. «Как молоды мы были, как молоды мы были, как искренне любили, как верили в себя...»

Первая ласточка перестройки! Помню как сильно ждали каждый номер «Юности» с О.К. Какой слог, сюжет!В те времена совершенно не избитая тема «альтернативки».Сильно поражала сама мысль- как это могло бы быть у нас...Не забуду собственный стон на последних страницах:Сволочь ты,Лучников,мазохист проклятый! А последний выход стариков белой армии? Это что-то...

Совершенно не могу представить, какое бы впечатление произвела на меня эта книга, познакомься я с ней сейчас. Также не могу предугадать реакцию на нее человека, выросшего в современной России.

А в детстве это было одно из самых любимейших произведений. Для меня неискушенной «Мой дедушка — памятник» долгое время был совершенно нерядовым и неповторимым явлением. Современные пираты, советские моряки-герои и дети-супергерои. Говорящие кот и дельфин удивительные в своей абсолютной достоверности... А мадам Накамура-Бранчевска до сих пор идеал героини-злодейки! Легкость и даже легкомысленность повествования, какой-то совсем особенный язык, фантазия, поразительно похожая на реальность — все это заставляло перечитывать повесть по несколько раз в год.

Сейчас эта книга стоит на ближайшей полке и по-прежнему вызывает желание почитать. Рискну порекомендовать к прочтению, хотя и Советский Союз канул в Лету, и век уже 21-й, да и у читателей выбор гораздо богаче, чем это было тридцать лет назад.

Когда-то давно еще в школе я с удовольствием читала этот роман, естественно, единственного тогда издания 1972 г. И очень удивлялась, почему такую замечательную книжку не переиздают. Потом дошло, когда я удосужилась посмотреть выходные данные книги с именами авторов.

И вот теперь по прошествии многих лет, даже получив соответствующее образование (историка, специализирующегося по современной истории США), я по прежнему люблю эту книгу. Мне нравится легкость подачи материала, ироничный взгляд на происходящее... Ну и потом -- я просто благодарна авторам за то, что они пробудили у меня интерес к современной истории и политологии.

В 15 лет читалось без отрыва — на уроках, в трамвае, под одеялом с фонариком, когда родители загоняли спать. При чем в таком стиле и темпе «Джин Грина» одолела мужская часть (до половины было далеко, что-то около трети ))) нашей параллели. Это была одновременно и сказка, и фантастика, и реализм (наши всех убивают и одни остаются!!!), и единственный доступный по тем временам боевик...

В принципе, уже тогда закрадывалось смутное подозрение, что на самом деле, все очень сильно отдает, как минимум, иронией, как максимум, редкостной едкости сатирой. Но практически невозможная по тем временам двояковыпуклость главных персонажей возражала: нет, что ты, мы самые настоящие, мы — живые, мы — наши!

Сказка растаяла с возрастом, в начале 90-х, когда роман выпустили массовым тиражом, да еще по-моему, не единожды. Сразу стала видна его сиюминутность, огрехи в коллективной работе, провисающие места сюжета. Пожалуй, только образ самого Джина изменился, но не по качественной шкале.

Сомневаюсь, что поколениям начиная от 80-х роман будет интересен. Но не удивлюсь, если и среди них найдется немало поклонников.

Василий Аксёнов отдал должное и т. н. «детской литературе», — создав дилогию о Геннадии Стратофонтове. — В опровержение штампов авантюрной прозы, с пародией на «подростковые» воспитательные произведения. Впрочем, произведения эти адресованы в той же мере и «взрослым». Тем, кто не забыл ещё детства и отрочества и готов улыбнуться своим и чужим о нём воспоминаниям.

Мое первое, еще заочное знакомство с Америкой. Когда оно станет явным, эта книга на первых порах многое мне сможет объяснить и во многом разобраться в хитросплетениях нового для меня общества. Но поскольку она написана человеком, воспитанным и жившем в тоталитарном обществе, то, что он увидел в своих странствиях и жизни там, покажется ему несообразным и непонятным, с чем он не сможет все же ужиться и принять. В свое время книга понравилась.. И, конечно, ее язык... сочный и такой русский.. Одна из любимых в советской литературе, как и сам писатель.

Половину сборника занимает известная повесть «Апельсины из Марокко». Это её первая публикация в книжной форме. А ещё в книге 6 или 7 рассказов, в т.ч. заглавный. Хороший сборник, крепкий, цельный. Демонстрирует разносторонние возможности автора.

А ещё в нём живёт шестидесятский дух -- оптимистический, несмотря ни на что!

В целом, роман понравился: слог автора и общый посыл. А вот обилие нецензурной брани напрягало (порой было в тягость), понятно, что реалии таковы, но это же художествненное произведение. Самым последовательным персонажем считаю отца Андрея. Сам Андрей умён, страстен, увлечён. Он герой, но не победитель. Судьба Тани как-то скомкана. Победоносный марш Советов для автора оказался логичным, несмотря на самодостаточность и самобытность Крыма.

Тоска по Родине?

В целом я практичесли полностью согласен с отзывом Elric8. Идея «русского Тайваня» великолепна, описание того, что могло бы быть, моделирование ситуации тоже. Так что первая половина «Острова» написана очень хорошо. Однако затем Аксенов начинает подстраивать все под заранее определенное им окончание и тут он уже куда менее убедителен, чем в начале. Причем как в общем развитии сюжета, так и в судьбах отдельных персонажей. И отличное первое впечатление оказывается испорчено.

«Остров Крым» весьма неоднозначное произведение. Если быть честным до конца, то это единственное произведение Аксенова, что я прочел на данный день. Но после бесконечного числа книг в стиле альт.истории он читается весьма интересно и необычно. Первое куда важнее второго, конечно же.

Однако при прочтении книги, не смотря на все достоинства книги, с которыми читатель ознакомится при прочтении, для меня осталась загадкой мотивация героев. Для чего им было городить весь этот огород с присоединением острова к СССР? Ведь и главный герой, и многие другие были отлично осведомлены о том, как там живут люди, что за политический строй в «государстве рабочих и крестьян», и все их мысли о том, что Остров может каким-то образом переделать его путем «внесения свежей крови» выглядят крайне неубедительными. И отсюда создается общая атмосфера нереальности происходящего, портящая произведение.

Не смотря ни на это, книга мне очень понравилась. Вызывает только сожаление, что ничего столь же хорошего в современной отечественной альтернативной истории нет. Надеюсь, что пока – нет.

Это сейчас альтернативная история — едва ли не самая вытоптанная делянка в нашей фантастике.

А в 1990 году «Остров Крым» прозвучал весьма громко! И вполне заслуженно.

Идея простая, герои выпуклые и осязаемые, ведут себя по-человечески понятно и в то же время правильно. Ну, почти правильно...

А уж образ «русского Тайваня» по теме временам и вовсе воспринимался как буквально грядущее светлое Завтра!

«Белая» утопия? Пожалуй, можно и так. Вот только опять же — герои у Аксёнова совсем не утопичны. Именно поэтому им веришь, а вслед за ними веришь и автору...

Какое-то время в детстве я искренне верил, что Гривадий Горпожакс — прогрессивный зарубежный писатель!))

В своё время эта книга зачитывалась до дыр... Лично мне достался растрёпанный томик без обложки.

Воспринимались все эти похождения неприкасаемого Джина Грина то как пародия (хотя о Джеймсе Бонде мы тогда только слышали), то как фантастическая сказка о «наших на Западе». Ведь никакой он не американец, этот Джин! Постоянно рефлексирует, не рвётся к успеху любой ценой, да и вообще — эмигрант всего во втором поколении! И даже главный враг у него — немец...

Забавно было читать про высадку американского шпиёна в Приморском крае.

А ещё, помню, повеселил эпизод со стареньким Керенским в ресторанчике.

И вот что интересно: при всей несерьёзности и явной условности описанного в книге мира персонажи романа настоящие, живые! Никакого картона.

Перечитать, что ли?

Помню что читал в детстве, помню что мне ее настойчиво рекламировала библиотекарша, помню как я жутко плевался на эту «детскую фантастику» и даже высказал свое «фе» нахваливавшей ее библиотекарше.

Больше в памяти об этой книге ничего не удержалось...

Очень понравилась сама идея романа, это самое допущение, на котором он построен — задумка великолепная.

Но авторский стиль, признаться, убил: такое ощущение, что Аксенову нравится смаковать самые «сочные» проявления человеческой физиологии. Это, конечно, понятно, что естественно, то не безобразно, но когда сатира уходит на второй план рассказом о том, кто на чью фотографию самоудовлетворялся, это как минимум смущает.

Как я понимаю, я выбрала не самый показательный сборник, но — какой был. Это в довольно большой части публицистика, на самом деле, учитывая, что в тексте поминутно появляется сам автор, да и вообще роман пестрит биографическими и псевдобиографическими подробностями. По сути, это сборник рассказов, отчасти — вполне реалистичных, отчасти — с какой-то полубезумной алкогольной мистикой. Представьте себе Довлатова, помноженного на Веничку Ерофеева, и чтобы полученный автор писал о перестроечных и до-перестроечных временах.

Я очень долго и мучительно продиралась через русский язык Аксенова. Вроде бы он и прекрасный, но все равно читать тяжело, и в результате получается еще медленее, чем я обычно читаю по-английски. В нем слишком много всего, слишком много замудреных словечек и неожиданных тропов, слишком много скрытых и не очень цитат, слишком много верлибра в самых неожиданных местах. Все вместе производит впечатление рагу, в которое насыпали очень много разнообразных специй. Да, остро, пряно, сладко. А вот про то, что скрывается под специями, ничего хорошего, увы, сказать не могу.

«Основное блюдо» — это околоперестроечные зарисовки из жизни. Из жизни автора и его знакомых, например. Выглядит вполне в духе «from Russia with love»: вот герои ведут себя по-свински, пьют и дебоширят, вот мелькают какие-то невнятные аферы с участием огромных и легко украденных денег и бандитскими разборками. Вот несчастные иностранцы пытаются понять, какого хрена у нас тут вообще происходит. Классический перестроечный карнавал, мишуры много, а под ней — ничего. Конечно, это очень неизбитая тема и манера изложения! гхм.

К концу книги к манере изложения я все же привыкла, и меня перестало это уже напрягать. Написано действительно шикарно, чего греха таить. И вкравшиеся в прозаический текст стихи, и скрытые и не очень цитаты, и неожиданные тропы)) Про стихи вообще могу сказать: вот как надо! Смотрите, авторы, котоые хотят разбавить свой прозаический текст стихами без специального их оформления на письме. Аксенов вписывает их изумительно, так что стихи не выбиваются ни по смыслу, ни по уровню пафоса и смотрятся в тексте очень органично (а не как у многих, пришито белыми нитками), более того, без них это было бы совсем не то и не так.

Очень сложно было классифицировать этот рассказ. Он читается очень легко, так же, как легки и невесомы «французские вдохновляющие пузыри» этого божественного напитка. Но автор ставит перед читателем и достаточно серьёзный философский вопрос: — А что было бы с нашей поэзией, если бы Пушкина или Лермонтова вдохновляли бы не «Аи» или «Вдова Клико» , а водка или сивушная бормотуха? Да и не только с поэзией. Вся жизнь нашей страны могла бы измениться, если бы «культура винопития» в обществе формировалась приверженностью к вину (шампанскому в частности), а не к водке или самогону. Стихотворение в конце рассказа написано мастерски и с любовью.

Автор мастерски владеет словом, именно поэтому рассказ читается как красивое произведение. И описание корабля, и описания попутчиков, и океан — всё это прописано элегантно, не утомляя излишними деталями. А вообще, для меня — это рассказ об одиночестве отдельно взятого человека, о его страхе перед этим одиночеством и о его явственно-чувствующемся желании избавиться от этого одиночества. В принципе у него есть стабильность (работа, квартира, машина, достаток), но при этом нет рядом человека, который бы положил голову на плечо или просто ладонь на руку. Грустно!