Дело было летом. И лето было жаркое, и асфальт, как положено, был разогретым. Солнце уже зашло, асфальт торопливо отдавал полеченное за день тепло, ветра не было – в общем, типичный июльский вечер. Площадь тогда еще Советской Украины в Харькове. Троллейбус номер «2» имел конечную остановку в переулке перед историческим музеем. Тогда еще историческим музеем, а ныне – мужским монастырем. Сделав петлю по площади, троллейбус высаживал людей, а потом останавливался напротив музея и принимал пассажиров на борт. Вот и этот троллейбус стоял с притушенными огнями. Ну, так бывает, когда водитель то ли отключает сеть, то ли экономит аккумуляторы – я не специалист, не знаю.
Троллейбус стоял на остановке, а я, уже не помню по какому поводу, чего-то продолжал прогуливаться возле памятника, именуемого в Харькове «Пятеро из ломбарда», или «Пятеро и холодильник».
Троллейбус стоит, открыта передняя дверь и несколько человек выстроились в небольшую очередь. Водитель, не торопясь, их пропускает, обелечивает, люди особо и не торопятся, прекрасно понимая, что в троллейбусе жарко и душно. А тут еще и фонари на столбах отчего-то не включили.
Я глянул мельком на эту сцену и отвернулся. Потом снова глянул. И снова отвернулся. Вот что-то было в картинке не так. Хоть тресни – не так. Или наоборот, настолько так, что сразу и не поймешь, почему вдруг при взгляде на троллейбус и людей возле него какой-то странный холодок пробегает по спине. Даже не пробегает. Возникает некое подобие озноба. Или воспоминание об ознобе.
Или даже не так. При взгляде на картину – банально и привычно. Отвернешься и холодок между лопаток, будто проглядел что-то страшненькое и, может быть, опасное. Неприятное, во всяком случае.
А потом понял. Нет, ужас или там страх не набросились, не испугали окончательно. Стало даже легче. И даже улыбка на лице появилась, немного нервная, но улыбка. Мелькнула мысль использовать эпизод в рассказе. Или романе. И вслед за ней пришла другая, о том, что слишком надуманной, нарочитой будет такая завязка для текста, словно детская страшилка.
Так я это в рассказ и не вставил. Но очень часто встает перед глазами тот летний вечер. Темная улица под тополями, тусклый желтый свет за немытыми стеклами троллейбуса, люди, один за другим медленно поднимающиеся по ступенькам, вручающие плохо различимому водителю денежки и словно растворяющиеся в том самом тусклом желтом свете.
Неподвижный горячий воздух, пропитанный запахом горячего асфальта. И номер на боку троллейбуса – шестьсот шестьдесят шесть.