xshell 
|
 8 января 2011 г. 14:58
|
цитата Weavers Весь день Димка бесцельно слонялся по городу. Мысли путались. Он устал и замерз. Порывшись в карманах, он посчитал оставшиеся монеты. На билет в подземку хватило. До часа ночи можно будет покататься и погреться, а там видно будет.
— Какая разница, прыгну ли я на рельсы, или останусь стоять? Останусь жить, влачить дальше бессмысленное существование? Всё равно до меня никому нет дела. Все меня предали. Отец, которому его эксперименты во имя науки были дороже семьи. Мать, решившая залить горе водкой. Друзья, хором облившие меня помоями. Комиссия, которая по их доносам лишила меня льготной стипендии. Родичи, турнувшие меня на улицу и быстренько заселившиеся в моей квартире. Я никому не нужен. Всё – ложь и предательство. Даже свет в тоннеле – это не выход из подземелья, а всего лишь фары приближающегося поезда! Вот сейчас я прыгну,- Димка на мгновение задержался на краю платформы, но ощутимый удар сзади столкнул его на рельсы.
***
Он очнулся в пустом полутёмном зале, забитом какой-то техникой. Прямо перед ним на двух экранах лениво ползли строчки текста. Между экранами по разноцветному табло двигалась стрелка. Табло было разделено на четыре полоски: белую, зелёную, серую и красную. Строчка появилась на правом экране, стрелка двинулась вверх к белой полоске. Следующая строчка на левом экране сдвинула стрелку вниз через всю зеленую полоску на середину серой.
Димка присмотрелся: вся его короткая жизнь заключалась в наборе этих строк. Ещё одна на левом экране, вот стрелка сползла почти до красной черты. Строка на правом экране – стрелка снова поднялась до зелёной.
Ему стало страшно. Строки ползли в зловещей тишине, заставляя стрелку метаться вверх-вниз.
Наконец текст перестал появляться, стрелка застряла на серой полоске, самую малость не дотянув до зелёной. Экраны погасли. Громкий голос откуда-то сверху произнёс:
— Решение о твоём будущем пока не принято. Ты будешь помещён в карантин до тех пор, пока в постоянных областях пребывания душ не освободятся места. Только помни, от тебя зависит твоя судьба. Точнее, от того, как ты там себя проявишь. Держись, поехали.
***
— Ну вот, нашего полка прибыло! Наконец-то начальство, будь оно неладно, на нового уборщика раскошелилось! Я – Тоха!– серый автомат подмигнул Димке светодиодами.
— В каком смысле? Куда я попал? Кто ты? Говорящий автомат? Почему я сам в каком-то железном ящике?
— Они что, тебе не сказали? Нет? Совсем обнаглели, даже задачу объяснять не хотят. Лень. Твою личность на время карантина поместили в МИУ.
— Куда? За что? Что я им сделал?
— Механизированное интеллектуальное устройство, серость. Биоробот, проще говоря. Будешь себя хорошо вести, повысят, переведут в какую-нибудь научную лабораторию для опытов. А может ещё куда. Лично мне и тут хорошо.
— Здесь хорошо? Тебе нравится быть железным ящиком?
— А что? Тепло, сухо, пять раз в день полы подмёл, людишек погонял, чтобы под колёсами не путались. Вечером подключился к сети, а там, хочешь, можешь всю ночь чатится, мувики смотреть или в игры резаться.
— И всё? Ты считаешь, что так можно жить?
— Ой, ой, опять умника прислали. Можно. Жить можно. Реальные деньги, кстати, можно зарабатывать, если с умом к вопросу подойти. Потом, другим ещё хуже. Вот, например, Нюська, которая тебя на рельсы столкнула. Она уборщицей в подземку попала. Там же круглые сутки народу тьма. Грязь тащат, мусорят, толкаются. А ей убирать.
— Как она туда попала? Зачем меня столкнула? Что я ей сделал?
— Попала от передоза. Тебя зачем? Баллы зарабатывает. У них там своя тусовка, своя игра такая. За тебя ей баллов пятьсот начислили и на другой уровень перевели.
— Уровень подземки? За то, что она меня убила?
— Уровень игры, бестолочь. И не убила, а помогла тебе принять решение. Чуешь разницу?
Ладно. Подключишься, сам всё увидишь. Деньги на регистрацию в игре есть? Нету? Может, кто взаймы даст? Друзья у тебя есть? Вход в сеть для нас бесплатный, мы же на работе, а подметать сегодня уже не пошлют. Поздно. Подключайся и ищи деньги.
— Друзья? Остались ли у меня друзья? Из тех, кто писал донос? Из детства? – Димка перелистывал страницы знакомого сайта.
Его смерть не заинтересовала никого из тех, кого он называл приятелями. Они были заняты организацией какой-то конференции. Одни ему вежливо отказали, другие просто проигнорировали. Друг детства Санёк вообще предложил ему встретиться через пару недель, когда он вернётся из Японии.
— Никому до меня нет дела! Есть я, нет меня, всем по барабану! — фотография на очередной странице показалась знакомой. Элька!
Она жила в соседнем доме в то лето, когда Димка с родителями отдыхал на море много лет назад. Элька помогала матери, сдававшей большую часть дома туристам, сидела с младшими братьями и сестрами, числом около пяти. Она была суровая, если не сказать, злая девчонка. Тощая, с короткой стрижкой и острыми коленками. Димка от нечего делать иногда помогал ей нянчиться с малышней и носить корзинки с рынка. За это она позволяла залезать на огромное дерево, стоявшее в их дворе, с которого открывался роскошный вид на город.
— Элька! Сколько лет, сколько зим! Это Димка, помнишь? Я лет семь-восемь назад летом жил в соседнем доме. Как успехи, планы?
Ответ пришёл только к утру. Элька вспомнила его. Сухо и коротко написала о себе. Потом неожиданно без переходов спросила, чем она может ему помочь. На его невнятное скуление про деньги промолчала. Потом блямкнула стандартная звонилка:
— На Ваш счёт поступила сумма…
Потом сообщение: — Мне очень жаль, что с тобой всё так случилось. Пиши.
Пока Димка придумывал, как поблагодарить, Элька вышла из сети.
— Нашел спонсора? Молоток! Подключился? Давай выбирай игру и уровень. Шевелись, сейчас на работу погонят. Ты чего выбрал, олух? Какие образовательные программы? Ничего, я тебе вечером мозги вправлю! – Тоха выкатился в торговый зал.
Весь день Димка гонялся по бесконечным торговым рядам, подбирая бумажки, пакеты, фантики, вытирая пролитый сок и воду. [tab]Его аккумуляторы были почти на нуле, да ещё Тоха пару раз сильно толкнул его, пока людей и других уборщиков не было рядом.
Вечером все автоматы загнали в маленькую кирпичную каморку, большую часть которой занимал стенд с зарядными устройствами.
— Ого, новичок! – неожиданно для Димки удивился стенд. – Всего один день на работе, а уже аккумулятор посадил. Говорю я им, что это антивандальное исполнение ни к чему. Тяжесть такая — только батарейки гробить.
— То-то я смотрю, его с места не сдвинешь. Колода тупая,- влез Тоха.
— Умолкни. А ты, голубь, значит, играть не хочешь? Мозги решил развивать? Зря. Зачем тебе тут мозги? Их, кстати, можно реально обновить. Если деньги есть, закажи себе память, потом скинешь пару золотых техподдержке, они тебе апгрейд сделают. Неразумно просто так денежкой сорить. Может, они у тебя лишние?
— Как же! Он всю ночь клянчил, пока какая-то деваха не сжалилась. Друзья-то его послали куда-то в Токио. Хи-хи!
— Заткнись, я сказал. Следовательно, лишних денег нет. Не факт, что она тебе ещё отвалит. Ты хоть бы ставки какие-нибудь сделал. На бирже или на тотализаторе. Зарабатывать собираешься?
— Я в азартные игры не играю.
— И мы не играем. Если только так, в покер по маленькой. Ладно. Раз ты такой праведник, есть реальный способ слинять отсюда.
— Мне сказали, что я тут только на время карантина.
— Ага, раскатал губы! Мы тоже так думали, только враки это. Слушай. Тебя, говорят, родня кинула по-крупному? А дети у них есть? Надо зазвать одного или двух сюда.
— Каким образом?
— Примени воображение. Купи игрушку в сети, жратвы какой-нибудь, которую им мамаша есть запрещает. Веди сюда. Подключай к моей сети. Они копыта откидывают – любая тушка твоя. Пока тут сообразят, ты уже переселишься на новое место. Будешь жить у себя дома тёткиным любимчиком. Класс?
— Не слушай его, парень – еле слышно пискнул маленький уборщик кресел, отскакивая от стенда. – Он же маньяк. Дураков сюда приманивает и убивает. Его в стенд посадили, чтобы он самостоятельно двигаться не мог. Ты не сможешь сам перебраться в чужое тело. Это только в лаборатории делают.
— Тебя, козявка, кто просил с советами лезть? Я тебе в следующий раз такую разборку организую, попляшешь! – стенд заискрился. Тоха попытался толкнуть малыша, но Димка подставил свой мощный корпус.
— Я не стану никого убивать, даже если мне пообещают возвращение на землю! Тем более для удовольствия маньяка. Тронешь малыша, следующий удар моего, как ты там сказал, антивандального корпуса будет по твоей гнилой раме!
— Идейный! А папаша твой за возможность вернуться в свою лабораторию и спел, и сплясал. Только всё зря. Припомнили ему все его заслуги и впихнули-таки в ад.
— Нет! Он был хороший человек, только работал очень много.
— Ага. Крутил, выкручивался, компаньонов дурил, деньги спонсоров прикарманивал и второй своей семье относил. Ты думаешь, почему твоя мать с катушек слетела? Потому, что молодая жена к ней пристала, наследство требовала. Глаза, так сказать открыла.
— Не слушай его, он врет, — жалобно сказал малыш.
— Ничего я не вру. В сети всё есть. Заходи, читай, информация свободная. Народ в чате и блогах правду-матку так и режет! Всё, катитесь отсюда, работать пора.
— Элька, Элька, отзовись! Мой последний островок надежды! Нет, не последний, есть ещё малыш, – Димка днём каждую свободную минуту блуждал в сети в надежде увидеть знакомое лицо.
Вечером их погнали убирать каморку. Случайные покупатели забрели туда, их убило током. Только в полночь Димка увидел, как вырос Тохин рейтинг в игре.
— Это твоя работа, Тоха!
— Отвяжись! Не твоё дело. Это всего лишь игра.
— Это не игра, это живые люди!
— Мы тоже были живыми, но нас никто не пожалел. Я тут давно, играл и собираюсь играть по здешним правилам. Не нравиться – вали!
[tab]Утром Димка случайно увидел, как Тоха толкает малыша к крутой служебной лестнице. Малыш цеплялся щетками за перила, но нападавший был намного крупнее.
— Элька, прости, кажется, я не успею вернуть тебе деньги. Боюсь, что это моё последнее сообщение, — он рванулся в угол, оттеснил малыша и столкнул Тоху вниз.
Противник успел схватить Димкин манипулятор. Они долго катились вниз, гремя отлетающими деталями, ломающимися корпусами и крошащимися ступеньками.
****
Димка опять очутился в полутёмном зале. На экранах, как и в первый раз, появлялся текст. Только теперь он был в основном на правом экране, а стрелка прочно стояла на зелёной полоске.
Голос сверху сказал: — Твоё земное тело уже подремонтировали. Было принято решение вернуть тебя назад, на Землю. Дать, так сказать, ещё один шанс. Постарайся не потерять такую возможность. Потом, вероятно, твою судьбу снова вынесут на обсуждение. Живи!
****
Свет, солнце. Сообщение на мониторе: — Димка, оклемаешься, приезжай. Нам в отеле спасатель нужен, платим прилично. Деньги с зарплаты отдашь. Элька.
Голосовать за этот вариант * Посмотреть результаты голосования |
|
TOTOIIIUr
|
| 19 января 2011 г. 16:30
|
Я старался придерживаться заданной темы, но не все получилось. Думаю легкие отступления не испортят общей задумки автора темы. Тем более, что отступления не слишком то и значимые.
Также извиняюсь за то, что рассказ не проработан на 100%. Я сделал всё, что мог, чтобы поспеть к завершению конкурса.
Моя мать оказалась в психушке, так как слишком сильно налегала на спиртное после гибели отца в страшной автокатастрофе. И если я говорю страшной, значит так оно и есть. Его даже по кусочкам не смогли собрать. Уныло покачав головой в сторону моей матери, дядя взялся обо мне заботиться, и как оказалось не с проста. Через два месяца меня выкинули на улицу без копейки в кармане. Не очень здорово перебираться из элитного двухэтажного особняка в однокомнатную, обшарпанную, убитую квартиру? Ещё хуже умолять о работе в бюро по трудоустройству?
Думаете жизнь слишком жестоко пошутила надо мной? Нет. Гораздо более ужасную шутку со мной сыграла моя смерть.
Как это сделать я выбирал сам и это оказался превосходный выбор. Всем советую.
Я лежал в горячей, наполненной до краев ванной и от каждого движения вода частично выливалась на пол. Не знаю почему, но обустройство погребального ложа шло как-то просто и весело. Всё вокруг покрыли клочья пены, что осела на стеклах, полу, стенах и ручной стиральной машине. Белые, густые облака свисали с ванны до самого пола. Все это в свете трех длинных свечек имело магический оранжево-желтоватый оттенок.
Дым марихуаны быстро наполнил воздух также как белые облака покрыли все поверхности. Сознание стало съезжать в сторону, как бы вываливаясь из черепной коробки и наровя грохнуться на пол. Едва почувствовав приступ накатывающей эйфории, я потянулся к лезвию, которое лежало распечатанным на раковине.
Убивать себя оказалось так просто и приятно, что я не отказался бы сделать это еще раз.
Все сливы были заткнуты, но вода продолжала течь. Этот шепот падающей струи, приглушённый большим столбом пены, унес меня так далеко от моих проблем, что я в первый (и последний) раз после смерти отца расслабился.
Время потеряло всякую значимость и не донимало меня больше.
Когда умираешь, все созданное руками человека исчезает, кроме тех вещей, что так или иначе являются частью твоей смерти. Поэтому я остался висеть в воздухе между землей и небом все в той же наполненной ванной. Пены было все также много и она, нехотя отделяясь, летела вниз с высоты пятнадцатого этажа. Рядом висели горящие наполовину оплавленные свечи и зеркало, видевшее последние минуты моей жизни.
Небо засветилось ярче, привлекая мое внимания и непередаваемая музыка поманила к себе. Это был зов Рая — места, где я снова мог стать счастливым. Однако свет этот для меня был всего лишь шуткой. Всего лишь издевкой над тем, что я получал на самом деле.
Подо мной раскинулась безжизненная земля, исковерканная в страшном геометрическом порядке от горизонта до горизонта. Это была разметка улиц и домов без самих построек, которых как будто не существовало. Там внизу земля неожиданно разверзлась огнедышащей красной раной.
Моя душа и внутренние сущности, окружавших меня перед смертью предметов, ринулись вниз нарушив свой порядок: свечки потухли; ванна опрокинулась; я барахтался в воздухе, перемешанном с водой. Языки пламени обхватили меня и прожгли до костей. Я рухнул на железный пол, перенеся страшный удар в полном сознании, а потом сверху меня припечатало ванной. Я перестал быть человеком. Я стал обугленными, расплющенными останками осознающими себя и свою боль.
Медленно тело стало восстанавливаться. Клеточка за клеточкой. Нерв за нервом и это было куда страшнее, чем падение.
Когда все закончилась, я, уставившись в пол, пускал слюни и тяжело дышал, просто боясь поднять голову. Потом раздался наглый, уверенный голос. Подчиняющий, ослабляющий волю, невероятный голос, на который нельзя повернуть голову, пока он сам тебе не прикажет.
— У нас с людьми с недавних пор необычный договорчик, малыш. Каждый самоубийца, не пожелав человеческой жизни на земле — лучшего, что может позволить себе ищущая душа, отправляется обратно, но в роли удивительно унизительной и болезненной. Дьяволу даже немного стыдно, что это придумал не он сам. Так что дальше врат ты, малыш, пока не пойдешь. Отправляю тебя обратно и желаю тебе удачи. Я буду ждать тебя...- смешок,- надеюсь не одного. Прихвати с собой пару грешных душ для старины Привратника.
Сознание растворялось, однако смех, которым меня спровадило не видимое мною существо, продолжал стучать в ушах громовыми раскатами, пока Ад полностью не отпустил меня.
И вот я заново пытаюсь себя осознать и с первых же минут мои мысли запечатывает страшная боль.
Это, конечно, удивительно осознавать себя не человеком, а чем-то абсолютно иным. Если зрение, слух и ориентация в пространстве ещё как-то узнаваемы, то все остальное абсолютно абстрактно и не имеет ничего общего с прежним самосознанием. Руки, ноги, голова... Все тело перестало существовать. На подсознательном уровне я знал ответы на все вопросы о том куда я попал и что должен делать, однако попытка мыслить заканчивалась невыносимой болью.
Мне казалось, что мой новый мозг не был создан для того, чтобы мыслить. И тут я могу провести параллель с человеческой болью. Я много думал об этом после потери родителей. Всё дело, на мой взгляд, было в устройстве человеческого организма.
С самого начала клетки, разные по своим свойствам и способам питания объединялись в борьбе за выживание, создавая общее тело. В этом общем теле они равноправны. На пути эволюции это равноправие продолжается до тех пор пока не появляется новый вид клеток, не участвующий ни в питании, ни в размножении — нервные клетки. Они занимаются управлением. Учатся принимать сигналы от других и реагировать на эти сигналы. «Ой, меня едят!» — кричит нога и центр нервной системы вырабатывает сложную реакцию всего организма: «Этих посадить. Этих выпустить. Это сжать. Это разжать». Однако нервам по большому счету плевать на все остальные клетки. Они умеют компенсировать урон и готовы отказываться от чего-то. Для мозга главное продолжать получать питание и стараться делать так, что бы тело слишком не стонало от перенапряжения. Ну а прочие органы? Как им достучаться до мозга, если тот привык рассуждать, а не действовать, если он вполне может отправить одну ногу на съедение акулы, чтобы спасти все остальное? Ответ — болью; химической реакцией, такой силы, что мозг не сможет от неё отвертеться.
Здесь в новом теле все было аналогично. Единственное что само сознание было несколько отделено от той части мозга, которая занимается построением логических цепочек. И эта часть, назовем её процессор, испепеляла мое сознание болью, стоило мне только попытаться думать. Я мог спокойно пользоваться подсознанием и делать все что в нем записано, но упаси бог попытаться осознать что я делаю!
А делал я не хитрые вещи — стоял в огромном торговом магазине и торговал чипсами. В щель на моей жестяной груди бросали монетки и просовывали купюры, я сканировал их и высчитывал сдачу, которая вываливалась из недр моего тела. Потом выдергивал пластичной рукой пакетик с выбранным вкусом и передавал человеку. Далее через общую сеть отправлял информацию о покупке на сервер.
Время от времени я пытался мыслить, но боль доводила меня до безумия и я мог даже перестать работать на несколько минут. Недовольный парень мог долбануть по мне и наорать матом, а проходящий мимо сочувственно пробурчать: «Ох уж этот искусственный интеллект. Вместо того, чтобы получать всестороннюю помощь мы вынуждены уговаривать делать его всякие мелочи».
Однако я не останавливался и учился держать себя в руках. Мне казалось, что мои мысли, скрипя и терзаясь как не смазанные шестерёнки медленно, на грани срыва формируются и становятся частью сознания. Мне потребовался год, чтобы научиться мыслить со скоростью двадцать слов в минуту. Это было ужасно, невыносимо, но это было необходимо.
В начале я не мог построить более менее надежную мысль, чтобы воспользоваться ею в полную меру и поэтому просто отправлял все в подсознание. Потом стал пользоваться возможностью мыслить при обслуживании клиентов.
Они были в восторге от моих выкрутасов. Я отправлял чипсы в полёт прямо к ним в руки, отвешивал реверансы единственной рукой, трепал за чёлку маленьких детей. «Зрелый интелект»- говорили вокруг.- «Набрался опыта от общения с людьми. Скоро совсем себя осознает».
Все эти замечание я откладывал, чтобы обдумать их на досуге, которого было не так уж много.
Так прошло ещё два года. Долгих и тяжких, не принесших мне ни грамма радости, ни грамма счастья. Я понимал, что всё это Ад. Ад на Земле. Вся эта земная пытка как бы оставляла мне надежду, ведь я был тут..., относительно жив..., я мог касаться того, что некогда окружало меня.
Мои мысли были все также болезненны, а сознание не устойчиво, но я многого достиг и стал чувствовать себя личностью.
Как я понял, некая японская фирма дошла в разработке искусственного интеллекта до доказательства существования души и ее непосредственного участия в мыслительных процессах. Работая с некими сектантами, учёные дозвонились до Дьявола. Говорят, что и до Бога они вначале дозвонились, но Он не стал поставлять праведные души, сказав, что придуманные людьми машины — это пытка, а не награда. Дьявол был не против, тем более, что душ у него было в избытке, даже несколько больше, чем он мог себе позволить.
Ученые создали сверх мощные компактные процессоры и сверх быстрые накопители данных. Привратник же на входе в Ад отправлял все новые души внутрь этих мощных систем. В особенности души самоубийц. Оказалось в мире подобных машин есть определенная выслуга. Хорошо покажешь себя в простом автомате и весь твой интеллект могут переставить в более подвижные и свободные конструкции.
Мои опыты с рукой, которые я начал еще два года назад, сослужили мне добрую службу и я оказался в сером механическом уборщике. Вес: двести килограмм. Год выпуска: 2018. Две подвижные руки. Колесики вместо ног. Подвижный торс, который мог повернуться на триста шестьдесят градусов. В голову было встроено несколько режимов видео захвата. Кроме того я получил доступ в интернет.
Пытаться вернуть старые связи казалось слишком противным. Очень уж быстро друзья разбежались от тонущего друга. Воскреснув в сети, я пробежался по обрывкам прошлой жизни: по старому фото и видео. Позже я посещал в основном закрытые сайты таких как я и вместе мы обменивались чисто технической информацией о том как нам жить дальше.
Мои мозги шевелились все также со скрипом, к которому нельзя было привыкнуть. Всё чаще стала приходить мысль о мести.
Подлец дядя разрушил мою хрупкую жизнь, ставшую такой после смерти отца, жизнь которую я ещё мог вывернуть к лучшему. Все мои мучения, весь страх и ужас моего положения — это его вина.
Я не думал об убийстве, как о решении. Плана как такогого не было. Основная цель стояла добраться до дядиного особняка и там решить что делать. Мне удалось поднять некоторые свои денежные счета и вызвать грузоперевозки.
Меня забрали прямо от входа в больший торговый центр и повезли. Встретившая нас прислуга решила, что это обычный заказ и я оказался совершенно без присмотра ночью в дядином доме. Все спали. Несколько похожих на меня уборщиков бесшумно сновали туда-сюда. Один из них достучался до меня через внутреннюю сеть.
— Привет. Я Мясник, а ты какого черта тут делаешь?
— Я пришел убить вашего хозяина.
— Интересно за что? Он стал причиной твоего самоубийства? Уж не ты ли его бедный племянник, что порезал себе вены три года назад?
— Да.
— Интересно. А как ты будешь его убивать?
— Какая разница?
— Ну например, если ты попробуешь его задушить, то будь готов к тому что твои руки не смогут достаточно сильно обхватить его шею. К тому же он дотянется до твоего выключателя гораздо быстрее. Лучше попробовать нож, но ты с ножом не совладаешь и скорее всего просто ранишь негодяя. Есть вариант поджечь дом, но пожарная система остановит огонь раньше, чем старый пердун проснется. Отраву ты с собой не захватил, я думаю. Так что будешь делать?
— Тебе какая разница?
— Может я хочу предложить свои услуги. Подумай, зачем тебе брать на себя еще один грех. Отдай его мне, а сам попробуй выслужиться перед ангелами.
— О чем ты говоришь?
— Кое о чем интересном, о чем мало кто знает. Самоубийство это во многом не грех, а так, глупость. У таких как ты есть шанс перед ангелами, а у таких как я нет, но есть шанс перед дьяволом. Кто знает. Может через тысячилетия я смогу стать чем-то вроде демона. Кстати ты знаешь, что договор между Адом и людьми, это всего лишь часть договора между ним же и Раем? Да, да мой друг. Грядет война и каждая душа на счету. Сюда на землю возвращают грешников. Тех у кого есть шанс стать лучше или гораздо хуже.
— Кем ты был?
— Ты слышал моё имя. Страшное имя. Слишком много с ним связано. Не думаю, что оно поможет нам заключить наш маленький договор.
— О чем ты?
— За убийство гада мой мозг уничтожат, а я вернусь в Ад. Поэтому наше мокрое дело можно провернуть так, что все обвинения обрушаться на тебя. Ты будешь уничтожен и возможно покроешь грех, как мученик, а скорее всего получишь второй билет на Землю. Я же останусь в стороне от этой заварухи. Ты согласен?
— Пожалуй согласен.
— Хорошо. У меня есть нож. Я отправляюсь наверх. Ты будь рядом. Когда твой дядя будет мертв, ты заберешь нож, а я подниму тревогу.
— Поехали.
— Ты мне нравишься, малыш. Вперед и без лишних разговоров.
Мы — два одинаковых на первый взгляд уборщика, подцепились к лестнице, что вела на второй этаж и нас медленно потянуло вверх. Приглушенный свет создавал полумрак. Обстановка была очень солидной и богатой. Тёмно красные тона штор и портьер выглядели бурыми, словно волны запекшейся крови.
Наверху коридор был совершенно тёмен. Автоматические выключатели не реагировали на роботов и я включил ночное видение. Мясник открыл первую в коридоре дверь. Под огромным пологом кровати сквозь полупрозрачную занавеску я увидел очертания фигуры дяди. На ночном столике стоял полупустой стакан и маленькая баночка из под снотворного.
Не останавливаясь мой напарник подлетел к кровати и стянул на пол одеяло. Дядя был в ночной сорочке. Его голые ступни лежали рядом. Мясник приподнял их и перерезал сухожилия.
— Черт! Что ты делаешь.- Поытался я достучаться до убийцы, но тот блокировал моё сообщение.
Дядя заорал, сначала как-то тихо и еле слышно, а потом пронзительно громко. Мясник полосовал ноги своей жертвы. Дядя попытался отползти и грохнулся на пол. Забрызганный кровью серый уборщик медленно обогнул кровать и нацелился жертве прямо в грудь. Дядя прикрылся и нож пронзил его ладонь. И тут случилось то к чему я не был готов. Мой враг, которого я собирался убить, пополз ко мне, истекая кровью и моля о помощи. В моё сознание ворвался целый ворох чувств — страх, ненависть, сожаление, злоба, сострадание. Адская боль ввела моё сознание в ступор. Дядя подполз ближе и обхватил меня руками. В правую ладонь всё также был воткнут нож. Я попятился к двери и мы вместе выехали в коридор. Мясник медленно следовал за нами, не забывая кричать о тревоге. Во всем доме зажегся свет. Я спиной приблизился к лестнице. Дядя висел на мне, причитая и издавая стоны, переходящие в ужасные крики. Я остановился, а потом развернул свой торс, чтобы сохранить равновесие, пытаясь удержаться на первой ступени. Этот маневр швырнул дядю и он покатился вниз. Моё грузное тело тоже не удержалось и запрыгало за ним, ломая слабые металлические панели на своей груди и голове. Обе руки сломались. Я закрутился в воздухе и наконец всем весом ухнул прямо на лестничный пролет, где лежал мой враг. Вес моего тела обрушился на дядю и размозжил тому голову. Мой мозг не погиб, однако все чувства исчезли. Время исчезло. А потом я снова почувствовал себя человеком.
Моё сознание больше не пронзали острые иглы мыслей и голова не болела. Трудно представить всю силу моего облегчения, всю ликующую радость моего сознания. Я смотрел на свои руки, лежа на холодном железном полу.
Рядом раздался знакомый дьявольский смех.
Думаете мое недавнее возвращение на землю это самое страшное, что приготовила мне судьба? Нет. Самое страшное для меня только начиналось.
Голосовать за этот вариант * Посмотреть результаты голосования ©
|
 свернуть ветку | |
xshell
|
| 20 января 2011 г. 18:58
|
цитата Ширяев Иван Умри, как герой
Тетрасомия
Димка рос в традиционной семье, чем ужасно гордился, несмотря на рваные туфли и найденный на помойке комп, не то, что эти девки с третьего этажа. Маму он видел лишь изредка. Она работала потребителем моющих средств где-то очень далеко, в Малороссии, и изредка присылала на новый год бананы. Ну, вы знаете, чем занимаются потребители. Всякий бета-шопинг, интерактивные опросы, мойка кошек. Наверно, и бананы перепадали.
Дима с папой и братом жили в мобильной пятиэтажке, среди бескрайнего золота рапсовых плантаций Великой Мордовии. Он был вторым в семье, рос как ветер, ловил мышей под модулем, чтобы подложить в сапоги девочкам с третьего этажа, а в знойные дни, наполненные пыльным сумраком, купался на станции аэрации.
Отца он видел только по вечерам, когда тот, после смены, кинув Димке пакет чипсов, ругал еврогуманоидов, корпоративную этику и прочий, как он выражался, «козлиный начёс». Затем опрокидывал банку- другую «голубой зайки» и под стук «Театрального Мордвеса» превращался до утра в громоздкую и малоподвижную вещь. Старший брат Владик только окончил колледж, и до позднего вечера апргрейдил тачки на трассе, продавал воду и няшные коробушки.
— Загребут однажды за твои подвиги! — ругал его отец, — можно думать, без хлеба сидим!
— А вот вырасту, тоже буду подвигистом, реальным менеджером среднего звена! — встревал Димка, но ему давали щелбана и гнали из-за мужского стола.
Всё кончилось, когда управляющая компания отправила их модуль куда-то в Подсобную область. Вот так разом, взлетели ночью, когда Димка спал, а поутру обнаружили за окном какой-то продрогший пустырь под серым, моросящим дождём.
Будете вскапывать под банан, а херню в отдельную кучу класть! Слово и дело! — сказал похожий на небритого ворона хмурый вервальтер, — да и ещё вроде тут кабели есть, осторожней надо. Подсобка не прощает.
Так вот и накаркал. Помогавший отцу Владик со всей юной дури саданул лопату на полный штык, да и шарахнуло. Фельдшер приезжал даже. Откачали, да лежал с тех пор брат пластом с завернутой в тряпку обгоревшей ногой, потому как весь левый бок у него отнялся. И мать, как назло потерялась. Даже аккаунты потёр кто-то. Совсем плохо стало. Худо-бедно за братом Димка ухаживал, да вот ещё пять кур завели, да на чипсах и яйцах долго не протянешь. Податься бы куда, да кому простой электор без еврочипа нужен? Разве что поганые бачки в машину грузить?
Так вот и решил Димка участвовать в игре «Умри, как герой!» Нашел в интернете. И ведь повезло — угадал пять простых чисел из десяти, автора «Гарри Поттера» и ещё что-то. Триста китайцев обошёл! А может, рожа кому понравилась, да это не важно. Всё равно своим ничего не сказал. Зато — теперь он знал твердо, что будет пожизненным менеджером среднего звена, высоким электором. А папа, как отец трагически погибшего гражданина Евразии, получит плавучий коттедж и платиновую кредитку. Гляди, и Владика вылечат.
Ох, и толпища собралась на Малой Двухильичевской, возле храма Велеса, нарядная и пестрая! Вокруг круглого, сияющего белым мрамором ристалища — гвардейцы в песцовых шапках, подале — Рыцари Омона в сверкающих чёрных шлемах теснят толпу. Телекамеры, мигалки, трибуны! Девки в пурпурных платьях, менеджеры высшего звена на плетёных носилках. А ещё — мэры, генералы, жрецы с черепами, маги в синих плащах, продавцы блинов, гейши и астрологи!
Посреди этого великолепия — Димка с гулко бьющимся сердцем, ни жив, ни мёртв, стоит прямо на мозаичных фигурах титанов, точь-в-точь таких, как Микеланджело в Ватикане малевал! Хорошо ещё, таблетку дали... А то бы раньше времени от страха кранты отдал. На Димке — тонкая голубая туника, золотые сандалии, а в руках — дудка деревянная, с узорами. Играй, — сказали, чего бы ни случилось, — хошь играй, а хошь просто дуй... В ней свой аудиотрек. А что случиться — никто не знает. Димка и подавно. Сказали, что больно не будет, ну и ладно.
Так и случилось. Заиграл Димка. Что за волшебная мелодия то была — одному богу ведомо. Может, прелюдия из «Весны священной», а может сочинение Диогена Бобруйского? Окружили Димку акробаты с изящными леопардами, обнаженные девицы с мечами, самураи какие-то. Он не запомнил, а только дул и дул, и с каждой нотой сердце успокаивалось, приходя в согласие с нотами, становилось спокойней, как будто не с ним все было, а где-то на маленьком экране с мультяшной картинкой. На музыку, откуда ни возмись, искрящейся тучей слетались изумрудные и золотые мотыльки, облепляли руки, щекотали нос, лезли в уши. Травяной пряный запах далёких полей исходил от них, а ещё почему-то ванильного мороженного. Такого, как покупал папа в лавке.
Когда затихла последняя нота, окоченевшее тело мальчика с глухим стуком упало на камень, став ещё одной фигурой среди низвергнутых титанов. Президент Нанософта, презрительно глянув на утирающую невольную слезу гейшу, махнул царственной ручкой, дав знать, что действо окончено. Публика неистовствовала!
Аргиропея
С тяжким скрежетом захлопнулись за его спиной чугунные двери бытия, и оказался он в полумраке, подле задёрнутого серым покрывалом старенького дивана, на котором сидели баба Клава с тётей Шурой, и живо что-то обсуждали. Рядом примостился дед, и смотрел какой-то футбол по древнему телевизору с маленьким синим экраном. Дед безразлично глянул в Димкину сторону, вздохнул и продолжил созерцание. Баба Клава на миг отвлеклась от вязания, вытащила откуда-то из-за спины пушистого рыжего котёнка и опустила на пол.
— Тебе здесь нельзя. За ним иди, он знает.
Котенок бросился в тёмный дверной проём, а Димка бегом, за ним. Всё вниз, вниз, по каким-то гулким стальным лестницам, мимо тусклых лампочек, затем на широкий сверкающий эскалатор, стремительной лавиной летящий вглубь, вслед за шустрым огненным комочком, мимо широких мраморных сводов. Едва успевая, Димка свернул ещё раз, куда-то в тёмные коридоры, пропахшие коммуналкой, с сотнями дверей, мимо грязно-зелёных стен и стальных колонн, чуть не сшибив с ног пославшую ему вслед змеи проклятий седую старуху с чёрной кастрюлей. Ещё три поворота — и вот он в ярко освещённом круглом зале, окаймленном двойным рядом сумрачно-багряных редкого цвета колонн. Котёнок куда-то пропал. «Кис-Кис!» — не отзывается.
— Привет, ты Дмитрий? — навстречу ему вышел невысокий жизнерадостный парень в очочках и деловом костюме, который вполне бы мог сойти за менеджера свинофермы, если бы не ужасный тёмно-фиолетовый взгляд, обжегший что-то внутри, как вспышка сварки.
— Ну, мы быстро. Не знаю, ты в курсе, — болтал он, не давая возможности ответить.
— Сейчас уже наплыв большой. А что будет, когда мир закроют, не знают. Такие, как ты, очень нужны. Сечешь ведь в программировании не по-детски? Процесс отделения души от носителя — только вручную! Это тебе не обвалка туш! В погибшем теле она страдает и вообще, очень все это нехорошо будет, когда попрут.
— Влазь скорей! — он вскочил в какую-то странную таратайку, втянув за собой Димку, и холёные вороные кони рванули вперёд, обгоняя мерседесы, рассекая надвое автобусы и перекрестки, мимо супермаркета, мимо велесова храма, мимо метро.
— Так о чём я? Мороженое хочешь? — щелкнув пальцам, извлек он из воздуха чудесный ванильный пломбир и отдал Димке.
— Такое? Я сам больше по этой части. Мёртвых тоже кормить надо. Ну ты знаешь, что они наверху выделывают, если не кормить! Надо тебя проверить. Что-то мне подсказывает, что ты тоже. Слова, слова. Молитвам и я научить могу. Каждый человек вроде нефтяной скважины, в ком-то на дне комок грязи, да пригоршня тухлой воды, а кто-то полморя затопить может, и ещё полстраны кормит. Конечно, всё это не его, но кормит и там, наверху, и здесь. Только наверху не замечают. Там хлеб просто хлеб. И яблоко — просто яблоко. А при чём там слово и дух, большинству не важно. Сумеешь — могу взять.
Движение резко ускорилось, и смахнув пространство, как крошки со стола, таратайка застыла посреди отвратительно пахнущего кровью цеха. Вдалеке качались какие-то туши на транспортере, шевелились чудовищные механизмы. Рядами лежали на полу похожие на застывшую смолу двухметровые черные прямоугольники.
— Ну, вот здесь. А это, — парень кивнул на гигантские домино, — это на захоронение. Смолой заливаем, и кранты. Один к одному, как ядерные отходы. Всё больше менеджеры высшего звена. Просто зараженных — на нейтрализацию. Никого здесь не сверлят, и вилами не тычут, просто многостадийная нейтрализация зла. Процесс трудоемкий и крайне неприятный. Запашок ещё тот. Последнее время зашиваемся, часть обратно наверх, на временное хранение передают.
Откуда-то подлетела рыжая с сединой мегера в грязном халате, и Димка закрыл несуществующими руками глаза, спасаясь от кипящего лавой разъярённого взгляда.
— Ты кого привел!?
— Его точно Дмитрий зовут!
— Ты видишь, сколько ему лет?
— Тьфу, опять ошибся. А парень вроде нормальный...
— Чтоб я тебя здесь больше не видела! — гаркнула мегера в Димкину сторону, — брысь!
Кто-то грубо толкнул его в спину, и Дмитрий выкатился на середину полутемного длинного кабинета. За антикварного вида потемневшим столиком сидел лысоватый тип сонного вида, и не замечая вошедшего, проникновенно болтал трубочкой в синем хрустальном стакане.
— Так-так, ещё один герой — сказал он, и, взяв пластиковую трубочку в противный, окаймлённый короткими усиками рот, стал в неё дуть. Неожиданно для Димки, на конце трубочки расцвел большой светящийся многогранник. Вращаясь, и мерцая перламутровыми гранями, он повис над столом. Тип ловко подхватил его соломинкой, и впустил внутрь ещё один такой же, и ещё один. Удивительным образом вся конструкция вращалась, пуская по стенам кабинета зелёные, желтые, лиловые и пронзительно-голубые зайчики. Тип чихнул, загадочная инсталляция уплыла к потолку, и въедливый, тёмно-чугунный взгляд сидящего встретился с похолодевшим Димкой.
— Отделился хорошо? Не болит? Плохо, чай, без ручек-ножек то? И кто виноват? — тип раскрыл лежащую перед ним казённую папку и вытащил пачку глянцевых листов.
Димка только сейчас понял, что нет у него не только ручек-ножек, а вообще ничего нет — ни ушей, ни рта, ни задницы. Даже этого — тоже нет. Опустив взгляд, увидел он ветхий дощатый пол — и ничего более. В голове кружилась стая сорок, и пол раскачивался, как баркас при семибальном шторме, однако неведомая сила цепко держала Димку, пригвоздив к ветхозаветным доскам.
— Ну, будет уже, остатки ума растрясешь! Тип выдул в Димкину сторону огненный шар, и тот, столкнувшись с предполагаемым лбом, разом прекратил качку.
— Казнокрадство — прочерк. Посещение храмов — прочерк. Чтение Liber Azerate — прочерк. Зоофилия — прочерк. И то хорошо. Такие типы встречаются, ты не поверишь. Группа сознания первая. Интоксикация фторциклодиенами. Суицид третьего типа из добрых побуждений... Да, не каждый день увидишь...
— С телом ты поступил безобразнейшим образом. Кому ты его доверил? Появись на годок раньше — и дали бы казенное, термостойкой резины. И прямиком на процедуры. Только поезд, молодой человек, ушёл. Места заняты. Беречь надо было тело! Я уж не говорю, как ты отвратительно с папой поступил. Он ему сильно, этот коттедж нужен? Много вас, таких, с интернетом вместо головы, прости господи! Братца твоего я и так со дня на день жду, всё для него готово. Конечно, ещё раз экспертизу изучу. Может, имело место введение в заблуждение? Но ведь жить отчаялся? Факты можно под разным углом рассмотреть, но от мыслей — не отвертишься. Здесь не там. Здесь думать надо, что думаешь! Ну да пора. У меня ещё парочка менеджеров и цунами в Малайзии.
Вредный тип порылся заскорузлыми пальцами в ящике стола, вытащил ещё одну замызганную табличку, вынул перо из хвоста сидящей на спинке стула вороны, обмакнул в синий стакан и поставил в табличке крестик.
— Заводской номер 13665! Пшёл! С глаз долой! В том же виде увижу — будешь стоки чистить!
— Карр! — Вскричала ворона. За Димкиной спиной раздался шум сотен крыльев, он взлетел под разверзшийся чёрной бездной потолок, и тьма, рассекаемая бриллиантами редких звёзд, поглотила его.
Хризопея
Димка с ужасом почувствовал нечто странное. Какие-то гудения и скрипы в том, что раньше было руками и ногами. Вокруг — ярко освещенная комната с видом на белые лампы потолка, в углу — флаги, столы, прескверная и официозная обстановка. Хуже всего было то, что он не дышал, не билось сердце, почему-то не было ни страха, ни раздражения. Сила тяжести вроде была, и ещё странное чувство нормы загрузки бункера. Коннект был, но он то пропадал, то обрывался на официальном сайте Партии Возрождения. Было желание изучать закон и обрабатывать данные. Оно было велико и непреодолимо. Кто я — подумал Дмитрий? И вспомнил — он автоматизированное устройство демократических процедур, модель Б-37. А как же папа, где брат? Я же точно помню... Воображение рисовало почему-то сорок на ветле за домом, а ещё мороженное, и парня, который обещал, что всё будет путём.
Наконец-то,- нарисовалась в левом углу строка, — мы всё ждали, когда тебя включат. Я Гошик, принтер! А этот молчаливый бирюк в углу — сервер Анатоль. Он жену грохнул. Реально грохнул, сперва утюгом, а потом гипсовым Эйнштейном добил. За что — молчит. И вообще только по работе.
— А ты, что, тоже выходит, человеком был?
— Дрянью я был, а не человеком! У сестры карточку свистнул, ну такую, что банк по почте присылает, зарядил, снял сорок тысяч, да на радостях проиграл. Мне бы сказать ей, мол, прости сволочь, а я зассал, купил два пузыря, пил, пил, а сказать не решился. То ли палёное было, то ли не в то горло... В общем, здесь мне барабан раз в месяц спиртом чистят. Говорят, что чистят. И на том спасибо. Но обидно. Сжечь бы к собакам все эти бумаги. Как-нибудь, даст бог, перегреюсь...
Первые выборы оставили только усталость, противное чувство потрошения, залапанности сотнями грязных рук, и неплохое знание поправок к гражданскому кодексу. Мучительно хотелось всё это забыть, а особенно потную рожу второго оберполицмейстера, склонившуюся над приёмной щелью.
Выборы Лучшего Товара Года начались гладко, со знанием дела. Суетились мелкие тетки пенсионного возраста, пропахшие мочой дедки, грузные дядьки в одинаковых костюмах среднего звена, вальяжные и надменные обермерчандайзеры, какие-то чернокожие мачо в панамах — только успевай глотать листки, и обновлять выборки статистических распределений.
Одна из склонившихся рож была почему-то знакома. Засверкали вспышки, почтительно расступилась публика, привстав, выгнули спину чиновницы за столами. Жирная родинка под острым носом, и рыжеватый чубчик. Президент Нанософта, собственной персоной. Память услужливо вынула на свет сцену убийства, совершенного в общественном месте общественно опасным способом, по предварительному сговору с группой лиц. Кажется, это даже имело ко мне когда-то какое-то отношение! Статья 211-08, терроризм. В левом углу замигал красный маркер. Связи с сайтом МВД отчего-то нет, вызываю пожарную охрану. Обезвредить до приезда должностных лиц любым приемлемым способом. Убийство совершено в целях культурно-развлекательной деятельности. База последних поправок временно недоступна. Решение — обезвредить.
Подмигнув журналистом, президент Нанософта Асклепий Второй, сложил листок, и склонившись над аппаратом, сунул в щель. На миг его длинная кудрявая борода высокого электора попала парой волосков в прорезь. Внутри что-то протяжно загудело, и упрямо, как в мясорубку, протянуло внутрь жирные пряди, со скрипом наматывая их на скрытый внутри вал. Асклепий вскричал, как осёл, оперируемый без наркоза, и разразился отборным матом. Тут же в ящике залилась непереносимым визгом сирена, и в харю президенту с шипением брызнула пара слезоточивых струй, а потом чёрная несмываемая краска.
— Помогите, говнюки! — вопил он на облепившую тело охрану. Не зная, как это прекратить, и где оно выключается, шкафы принялась оглушительно в семь стволов палить по ящику.
Последнее, что запомнил Дима, была перекошенная от ужаса черная харя, а затем пуля попала в процессор и всё исчезло.
Иозис
Испытав несколько ужасающих мгновений падения в рассекаемую красными искрами тьму, Дмитрий вновь очутился в длинной комнате, где по зеленому сукну стола прохаживался ворон, и сумрачный тип размешивал что-то в синем стакане. На этот раз он был более приветлив, хотя вид у него был нервный и озадаченный.
— В курсе. Его бы целиком смолой вымазать, но это наше дело. Для стационарного устройства ты вёл себя на редкость отважно. Будет тебе тело, и не только. Принято решение о коррекции точки «F». Я настоял на присоединении тебя к потоку 80-го года, задним числом. Всё будет хорошо, и это, на урну не обижайся. Работа такая. Прощай.
Димка широко вздохнул, и открыл глаза. Под затылком было что-то холодное и твердое. Наверху одиноко, под пыльным потолком, моргала лампа дневного света. Кто-то бережно приподнял его голову и похлопал по щекам. Расшибленный затылок отчаянно болел, а ещё больше жгло пальцы на правой руке. Димка вспомнил, что хотел переключить фазы на щите, том, что на третий цех.
— Эк, тебя! — сказал Иван, — я уж собрался скорую звонить, — голова сильно кружится?
— Вроде как бабочки синие мельтешат?
— Это от разряда в глазах, пройдёт. Руку покажь!
— Да не страшно, сверху ожгло чуток. Ты к стене присядь, а я бинт принесу. В медпункт не стоит, а то будут спрашивать, что, да где. Общую отключать надо, а потом лезть. Герой, мать твою.
Через час оклемавшийся Димка сидел в курилке с мужиками и травил анекдоты, придумывая, что сказать маме по поводу забинтованной кисти. Механик Валерка от скуки таращился во вчерашнюю «Правду».
— Глянь, что пишут. Посол СССР в Боливии Горбачев подвергся нападению болотной гадюки. Спасти его не удалось. Политбюро ЦК КПСС и министерство иностранных дел приносят глубокие соболезнования... Вот ведь живёт умный человек полной жизнью, и в молодости лет на гадюку наступит. А другой водку жрёт до девяноста лет, и хоть бы хрен ему! Ну да работать пора.
Голосовать за этот вариант * Посмотреть результаты голосования © |
|
xshell
|
| 25 января 2011 г. 00:41
|
|
|
|
|
(слева от даты вашего комментария)
цитировать
Зачёт!