Мастер-класс А. Балабухи на Ассамблее-2011, часть VI

5

А. Балабуха: Судя по времени, по крайней мере, один ещё мы можем разобрать рассказ (в смысле — до перерыва). Который? Вот: (быстро пролистывает стопку распечаток) бр-р...

Из аудитории: «Кто возьмёт билетов пачку...» (Смех.)

С. Удалин: Распространите, пожалуйста.

А. Балабуха: Ну вот я бы бегло хотел сказать вот об этом рассказе — но, я подчёркиваю, бегло, и даже не буду вас ни о чём спрашивать, просто скажу своё мнение. Рассказ был бы хорош, если бы, опять-таки... Понимаете, меня каждый раз...

Б. Богданов: Какой, какой?

А. Балабуха: «Безлимит».

Из аудитории: У-у... Это в собаку где он превратился?

А. Балабуха: Да.

Из аудитории (другой голос): А, про соба... ой.

С. Удалин: Очень социальный.

А. Балабуха: Социальный — да, но. В чём вся беда: в моём представлении... Понимаете, я каждый раз вспоминаю байку на курсах, Серёжа (Удалин) её уже наизусть знает, по-моему, я при нём десятый раз буду говорить, но уж вы меня извините. Я всегда вспоминаю вот этого несчастного монгольского арата, который, по-моему, в 22-м или в 24-м году вкатил в славный город Улан-Батор на деревянном велосипеде собственной конструкции, увидел раскатывающие там железные, поломал свой об колено и ушёл взад пасти верблюдов, обиженный на всю жизнь. Понимаете, нельзя позволить себе оказаться в этой позе.

Был в своё время, ещё в 60-е годы, у нас опубликован переводной — великолепный рассказ! — рассказ Крэйна... не помню, как его звали, Дж. Крэйн, а вот имени не помню, он там Джеймс или Джеффри, хрен его знает, не помню сейчас... — «Пурпурные поля» (на самом деле автора звали Роберт Крэйн). Вот он — на эту самую тему. Если уж ты за такую тему взялся, ну будь любезен, посмотри, кто ещё об этом писал до тебя — переплюнь! А здесь, кроме переноса того, что там сделано на американской реальности на российскую реальность, не сделано ничего. А переноса мало.

Вы простите меня, пожалуйста, но в своё время Александр Сергеевич Пушкин зачитывался повестью, которая называлась «Нешшастные приключения Машеньки Лесковой и кавалера Гринёва» сочинения батюшки Прево. Ну, догадались, что это такое? Для удобства понимания российским обывателем действие было перенесено из Парижа в Москву, соответственно, ссылали Машеньку не в Виргинию, а на Урал, вернее, в Оренбургские степи — и именно поэтому потом в «Капитанской дочке» эти самые степи и вылезли, и Оренбургская крепостца — это всё оттуда.

И вот эта модель перелицовки иностранного текста на русский материал слишком часто эксплуатировалась в нашей литературе — и даже если это совпадение случайно, если автор действительно этого не читал, не знал, охотно верю в это — но впечатление у любителя фантастики это создаст поневоле, у того, кто хоть немножко знает фантастику, потому что этот рассказ из золотого фонда фантастики, он из мировых антологий... Понимаете? Вот такие вещи — они каждый раз заставляют печаловаться либо о том, что автор не знал и в тысячный раз открыл Америку, либо он просто-напросто переименовал эту самую Америку в Берег имени Леонида Ильича. Вот либо-либо. И то, и другое как-то...

А. Петров: Кубатиев об этом говорит часто...

А. Балабуха: Ну, справедливо говорит!

А. Петров: ...нужно знать, что об этом писали до вас, что именно об этом писали до вас, что здесь ещё можно сказать, и по силам ли будет сказать ещё что-нибудь.

А. Балабуха: Извините, с Аланом я не стану спорить, я полностью с этим согласен, подписываюсь под каждым словом — это и мой тезис, точно так же.

(Продолжение следует.)