В помощь переводчику

Сэмюэль Дилени, Далгрен (1974)

В теме про великий фантлабовский проект перевода я предложил эту вещь уважаемому VladPek, но оказалось, что он с нею не знаком. Пользуясь случаем, даю справку.

Думается, что Далгрен будет пользоваться определенным успехом у русского читателя, вскормленного пеплом Зон и грибами Метро, потому что это по сути интеллектуальный постапокалипсис — едва ли не лучший его образец в фантастике вообще, а в «серьезном» постмодернизме уж так точно.

В комплекте также почти кинговский по стилистике сеттинг, с той разницей, что Дилени собрал полное лукошко премий в 1960-е и первой половине 1970-х, когда Стивен еще пешком под стол ходил и подрабатывал в прачечной. Тогда же и написан Далгрен.

Добро пожаловать в Беллону, город, где кончаются все пути. Мрачноватый индустриальный центр где-то между Великими Озерами и Великими Равнинами, in the middle of nowhere, where is nothing to seek.

Город, в котором полгода не восходит солнце — а взойдя, раздувается до красного гиганта, чтобы с приходом ночи уступить место двум лунам. Город, чьи кварталы горят и не сгорают, хотя их некому тушить.

Здесь наспех составленная карта устаревает еще до полуторалуния. Здесь стихи пишут в блокнотах на спирали, где первая фраза, на которую упал случайный взгляд, повторяет первую, начатую с середины, фразу самого романа.

Из Беллоны давно уже эвакуировали всех нормальных людей, и лишь немногим ненормальным не повезло — а как до них теперь достучаться? Окруживший город горизонт событий блокирует предвыборные дебаты и мыльные оперы, пеплумы и «Красную пустыню», телефонные звонки и передачи с Луны. В отличие от условной оболочки черной дыры, он снабжен единственным мостом через безымянный поток.

Уцелевший в Катастрофу инженер охраняет врата Беллоны — ну вот еще чуть-чуть, и у него из ломящихся от монет карманов прорежутся собачьи лапы, вот еще немного, он и даст 27- (или 16-?)летнему пришельцу в единственной сандалии новое имя взамен забытого после причастия речной водицей.

Разумеется, проще всего сделать вид, что сучок в зенице Господней (Нивен и Пурнелл coined the term в том же 1974 году) отрухлявел и выпал. Что красное солнце восходит и садится по графику, что Америка по уши увязла во Вьетнаме и отправила на Луну Майкла Кэмпа. Ходить на работу, вычищая от экскрементов чудовищ заброшенные цеха и офисы. Готовить семье завтрак и ужин, жалуясь, что жиды опять поработали с краном. Так, в общем, и поступает семья Ричардс в Доме Топора, лабиринте, осененном двурогой секирой обоеполой групповой нормы.

Не зря анаграмма Dhalgren созвучна имени Гренделя из эпоса о Беовульфе (так даже лучше, ведь у Минотавра никогда не было женских черт). Тут же где-то и классический Дневник чумного года Дефо, артикулированный черным по белому для особо одаренных в заглавии седьмой части романа.

Впрочем, те, кому крыша — равномерно затянутое облаками небо, в полуденных сумерках парка бездумно веселятся так, что обреченным одно лишь спасенье — спасенья не ждать ниоткуда; хотя изнасилование Джун Ричардс (Юноны) главным беллонским мачо (Юпитером) может оказаться и метафизическим, нравы Беллоны оно описывает точно.

С выходом этой книги, структурированной как лента Мёбиуса, куб Неккера или же большой заводной апельсин, основательно изгрызенный после пикника на обочине, Дилени перестал получать премии, обрел статус автора бестселлеров (совокупный тираж Далгрена перевалил за 1.5 млн экземпляров) и прочно укрепился в пантеоне плохих ребят американского мейнстрима. Именно мейнстрима, потому что фэндом en masse обрушил на курчавую голову Сэма издевки и прямые оскорбления; полагаю, что почетное место заняли бы среди этих диатриб сомнения в сексуальной ориентации Дилени, но, увы, в его случае это как раз бесполезно.

Харлан Эллисон бросил читать Далгрен после 360 страниц, Филип Дик сообщил, что еще ни один роман он с таким удовольствием не скармливал мусорной корзинке для бумаг. С другой стороны, Умберто Эко откровенно завидовал стилю Дилени, а Джефф Риггенбах и Теодор Старджон (ну как же мог пройти мимо еще один популяризатор гендера в НФ) ставили Далгрен наравне с Радугой тяготения Пинчона и Бледным огнем Набокова. (От себя добавлю написанную годом позже Пятую голову Цербера с ее оборотничеством, инициациями в дебрях и культами деревьев.)

Отчасти такой разброс реакций объясним еще и тем, что огромный, почти тысячестраничный роман долгие годы печатался в версии, не видевшей ни редактуры, ни корректуры: Дилени впервые увидел гранки Далгрена за 3 (три) дня до плановой отправки книги в печать.

Из современных переизданий рекомендую: в твердой обложке в серии SF Masterworks после перезапуска оной издательством Gollancz (2010), а в мягкой обложке от Vintage Books (2001), последнее с (разумеется, восхищенным) предисловием Гибсона.

На закуску, для сравнения, полезно прочесть свежеизданный, но написанный вскоре после Далгрена роман Дилени Through the Valley of the Nest of Spiders. (Гомофобам просьба не беспокоиться.)