«Жернова Истории» Калганов А.И.

Это уже состоявшаяся дилогия (первая книга точно вышла, на вторую уже несколько месяцев как подписан договор), и автор пишет третий роман (выкладывает на СИ).

Чтобы избежать кривотолков и неясностей — вот цитата оттуда. Большая. Самое начало третьего романа.

«Сегодня с утра, придя на работу и привычно толкнув дверь с табличкой 'Заместитель председателя ВСНХ СССР Осецкий Виктор Валентинович', здороваюсь с секретарем, прохожу в кабинет и устраиваюсь за своим рабочим столом. На перекидном календаре красуется дата — 2 марта 1929 года, суббота. Суббота? Суббота была позавчера, а сегодня у нас понедельник, четвертое. Надо перелистнуть.

      Дверь кабинета открывается и ко мне заглядывает помощник.

      — Здравствуйте, Сергей Константинович! Что, готовы расчеты? — спрашиваю его.

      — Да, еще в субботу вечером подбил итоги, но не успел вам отдать, — поясняет Илюхов. — Едва вырвал отчетные цифры из ГОМЗы. — И с этими словами он кладет на стол тоненькую папочку. Не просто папочка, а скоросшиватель. Пустячок, а приятно. Ведь это с моей подачи несколько артелей наладили два года назад выпуск скоросшивателей и дыроколов, и не абы как, а в соответствии с утвержденным государственным стандартом. Сразу же и некоторые частные мастерские ухватились за это дело — канцелярское море у нас большое, в нем эта продукция утонет за милую душу. Теперь и фабрика 'Союз' зашевелилась — оборудование нашли неплохое и дыроколы у них получились довольно приличного качества. Вон, как раз такой у моего секретаря стоит.

      Так, посмотрим, как же у нас обстоят дела с производством тракторов для сельского хозяйства. Вроде неплохо, но и радоваться особо нечему. Да, мы сильно продвинулись вперед за прошедшие 4 года: если в 1925 году едва-едва вышли на производство примерно 700 тракторов всех типов ('Фордзон-Путиловец', 'Запорожец', 'Коломенец', 'Коммунар', 'Карлик') то отчетные данные за 1928 год дают уже 9200 (впятеро больше, чем в моей истории!). Из них: 5920 'Фордзонов' Путиловского завода, 340 штук гусеничных 'Коммунаров', 150 'Коломенцев', 120 'Запорожцев', 90 штук 'Работников' (модификация 'Карлика'). 2470 СТЗ 15/30 дал все никак не выходящий на проектную мощность Сталинградский тракторный, и всего лишь 110 тракторов той же модели дал совсем недавно пущенный Харьковский тракторный. За четыре года — скачок почти в 15 раз!

      Но что же выходит в итоге? Суммарно за этот период наши заводы выпустили примерно 17,5 тысяч тракторов, да импорт за 1923-1928 годы дал около 24 тысяч (не считая тракторов промышленного назначения). Итого в сельском хозяйстве сейчас работает 41,5 тысяча тракторов. Слёзы!» http://samlib.ru/k/kolganow_a_i/fragment_8.shtml

Скажу честно — испытывал сильнейшие амбивалентные ощущения при чтении двух с хвостиком романов.

С одной стороны — это чрезвычайно толковая, грамотная, продуманая альтернативка. Попаданец не в Сталина и не в Троцкого, а в какого-то безвестного Осецкого, мелкого чиновника — тихо и острожно интригует. Пытается не допустить партийной грызни, которая потом даст осложнения в 1930-х, и отчасти у него это получается. Еще пытается не допустить коллективизации в её мрачных формах. В голове у «Осецкого» — будто пара ноутбуков, объем знаний о мелочах эпохи зашкаливает, он переплюнет любого эрудита и многих ясновидцев.

Но так просто не пойдешь кидаться новостями направо и налево. Не поймут ведь.

Автор явно задался целью показать внутренние пружины политики Союза 20-х годов — начиная от личных склок, от карьеры будущих партийных гигантов, и заканчивая вполне объективными экономическими сложностями, с которым никакой попаданец вот так справиться не сможет. Документально-культурный слой — автор поднял, как поднимают целину. Тут и парийный жаргон, и все сокращения, и стихи Маяковского со строчкой «хер цена дому Герцена». И портреты революционеров второго плана (ну кто их все сейчас вспомнит?). Снимаю шляпу.

И Осецкий в книге делает карьеру вполне легальными, не «чудотворными» методами.

Его и увольняют, и почти арестовывают, и парочка именно что глупых перестрелок есть — но в остальном все рутинно.

Надо пресечь откаты (да, откаты, они были всегда...) при импорте оборудования.

Надо решать проблему кадров. Начиная буквально с себя.

Надо умненько засветиться перед «звездами первой величины». И работать. Буквально каждое действия персонажа тщательно документировано автором, хоть сейчас делай распечатки и сдавай бумаги в архив. Только распечатывать надо на машинке, а листы обязательно в старом скоросшивателе подавать.

Но. Есть и обратная сторона медали. Казенная эпоха, казенная жизнь персонажа. Казенный стиль его мыслей. И стандартно-канцелярский стиль текста.

Время от времени автор пытается придать герою человеческие черты — тут и любовь, и опасения за свою жизнь, и стремление к прекрасному, и даже азарт. Но все это буквально тонет в потоке цифр, уточнений, пояснений, параграфов. Мы видим все докладные записки и весьма длинные выдержки из статей. Сообщения и газетные заметки. Все это на фоне конкретики экономических трудностей — с цифрами в руках.

Какое-то время эта противоречивость в восприятии ставила меня в тупик. «Заклепочность» текста в этом случае никак не может быть снижена — просто потому, что «такова эпоха, такова среда». Только вот она создает совершенно особенный стиль, на который не всегда найдутся охотники.

Но вот сообразил — графики нужны. Схемы. Таблицы. Диаграммы.

Ведь перед нами фактически политико-экономический (и даже чуточку политэкономический) учебник о 1920-х годах. Его просто слегка прикрыли попаданческой фабулой. В комментариях на СИ идет вполне себе историческая и политическая дискуссия.

А какой учебник без хорошего иллюстративного материала?

Так что мне было бы интересно почитать книгу уже с картинками.

И это не требования «легкости» — я и так все осилил.

Но с картинками — оно лучше будет. Вроде как издания Ф. Броделя с иллюстрациями.

П.С. Автор изменил начало третьего романа и по ссылке — уже другой текст. Более человечный.