А что, если сердце девочки Урсулы Тодд Бересфорд перестанет биться сразу после рождения? А что, если доктор успеет в «Лисью поляну» вовремя? А что, если прислуга не поедет на празднование во время разгула «испанки»? А что, если девочка не полезет за куклой, выброшеннной из окна на крышу?
А что, если по мере взросления ее будут ждать все более ужасные причины смерти?
Константой жизней Урсулы будут оставаться ее родные: Морис, не любимый никем старший брат, неизменно будет агрессивно, нахраписто и успешно делать карьеру; сестра Памела – воспитывать детей в счастливом браке, тетушка Иззи – вносить дух эпатажа, хаоса и веселой аморальности в приличную английскую семью. Мать будет «кривым зеркалом», критиком и скептиком, отец – надежной опорой.
Пионер в области душевной хирургии Стивенсон некогда захотел найти выход качествам грозного и властного У.Х. Хенли на уровне, доступном простому мореходу; и, как мне кажется, оказавшись рядом, пират и писатель смогли бы увидеть свое внутреннее родство.
А вот личность самой Урсулы равномерно распределена между прожитым. Ее характер абсолютно неизменен, потому что слишком зыбок для точных характеристик. Если бы Урсулу не напитывала и не подпирала яркая вещность фона (Аткинсон превосходный мастер деталировки, в духе старых голландцев), то она просто плыла бы по сюжету, как бледное привидение. Храбрая? Пожалуй… Стойкая? Может быть… А что еще?
И если всех Урсул познакомить между собой, то, обменявшись любезностями, они равнодушно разойдутся, каждая в свою сторону: на тоскливую пенсионную лавочку в Гайд-парке семидесятых, в берлинскую булочную тридцатых, в разбомбленный военный Лондон, в разбомбленный военный Берлин, под пяту мелкого домашнего тирана…
Их объединяет лишь то, что каждой из Урсул, осторожно поднимающихся вверх по ступенькам событий, лестница рано или поздно подсунет подгнившую половицу и сбросит вниз.
Урсула не помнит о своем прошлом, но, когда на нее накатывает чувство «что-то страшное грядет», она пытается изменить будущее. В эти моменты автор умело и изящно играет со временем, напоминая целый ряд ставших классикой произведений, от «Дороги, которые мы выбираем», и до «И грянул гром», от «Дня сурка» до «Беги, Лола, беги».
Мне очень хотелось в сюжетном клубке увидеть, опознать единственное, неизменное, настоящее… вытянуть красную нить той самой, правильно прожитой жизни и следовать за ней.
Где-то до середины книги я верила, что эта нить существует.
К последней трети я заподозрила, что это игра ради самой игры.
Отдельные истории Урсулы великолепны. В этом легко убедиться, проделав несложный мысленный опыт: нужно превратить книгу в сборник рассказов о женщинах с разными именами. Тогда почти каждая история запомнится и заденет за живое.
Пожилая дама… ммм... допустим, Эмили Уокингшо, которая прожила жизнь так, словно это была прогулка в тесноватой обуви: почти все в порядке, но что-то не так, и, чем дальше идешь, тем острее становится это смутное недовольство собой и миром.
Отдых Третьего Рейха и фрау Брайнер, которая, ясно сознавая все происходящее, попала в самую прочную ловушку в мире – ловушку материнства.
Шестнадцатилетняя Миллисент Хоуп, такая же, как тысячи ее сверстниц; жертва, которую наивность и невинность сделали полностью беззащитной, которая расплатилась здоровьем и жизнью за то, в чем не было ни грана ее вины.
Девушка Лора Торнтон в отряде гражданской обороны Лондона, которая видит людей, чудом уцелевших, людей, превращенных в месиво, людей, так похожих на живых, что не поймешь правды, пока тело не развалится надвое в твоих руках. (Эта история очень напоминает и «Ночной дозор» Уотерс, и «Пожарную охрану» Конни Уиллис).
Но больше всего сходства у «Жизни после жизни» с «Детской книгой» Антонии Байетт. Их роднит не только тема «английская семья на фоне катаклизмов мировой истории», но и украденная кульминация. Обе книги написаны на один лад, под общий мотив «что-нибудь должно произойти – что-нибудь и происходит; что-нибудь должно произойти – что-нибудь и происходит…», и так вплоть до самого финала.
Можно сомневаться, существует ли внеположенный смысл человеческой жизни, но он точно существует в истории о человеческой жизни – просто потому, что у нее есть автор.
В финале Аткинсон все же дала ответ, но, увы, он показался мне до обидного простым.
Конечно, Урсула совершает поступок глобального масштаба. Он меняет историю и, возможно, отменяет бесчисленные страдания.
Но после всех путей, которые читатель прошел с Урсулой, он желает на ее примере узнать две вещи: а) как не совершить роковую ошибку; б) как вернуться к нормальной жизни, если эта ошибка все же совершена.
Читателю не грозят способности Урсулы Тодд, и потому ее финальный ответ «непригоден в быту».
Возникает легкое чувство обмана.
Не знаю, хотела автор этого или нет, но вот вывод, который я сделала, закрыв книгу.
Проще убить Гитлера, чем наладить отношения с собственной матерью! Первое удалось Урсуле хотя бы однажды. (Не спойлер: означенное убийство происходит еще на первых страницах книги)
цитировать
свернуть ветку