Мне бы хотелось рассказать ещё о двух произведениях Арона Гуревича, связанных со скандинавской тематикой. Одна посвящена сугубо источниковедению, другая – социально-экономическо-политической истории.
1. История и сага (1972). Читая лекции по скандинавистике, Гуревич разработал небольшой спецкурс, где рассматривал одно из произведений известнейшего исландского скальда Снорри Стурлусона (1178-1241). Это «Heimskringla» — «Круг земной», свод скандинавских саг, то ли сочинённых, то ли просто записанных автором. Уникальнейшее сочинение, представляющий собой гигантскую хронику истории Исландии и Норвегии, во многом именно он служит источником сведений о политической истории Скандинавии. За исследование этого непростого памятника взялся в своё время и Арон Гуревич. Впрочем, именно в этой книге он не делал каких-то далеко идущих выводов, не стоил теорий – просто узнавал, что это за источник, и чем сможет помочь в изучении средневекового общества.
Во первых, сага, по мнению Гуревича, сказание, максимально претендующее на объективность. В списке качеств «правильной» саги содержится критерий истинности – она должна рассказывать об описываемом событии так, как оно случилось, при сомнении – всегда упоминать об этом (помните, в арабских хрониках постоянное «нам рассказал (тот-то)… ему передал (тот то)… а Аллах знает лучше…» — так и здесь). Впрочем, это важное, но не основное, к чему Гуревич хотел обратиться…
В тот же год, 1972, вышли «Категории средневековой культуры», рассматривающие средние века через призму человеческой мысли. Так и здесь – «Круг земной» — это прежде всего носитель специфики мышления людей XIII века. Любимое направление Гуревича – изучение глубоких пластов архаичного мышления, скрытых под лёгким налётом христианизации. Здесь оно проявляет себя в полной мере – Снорри, казалось бы, христианин, однако его «картина мира» вмещает в себя и скандинавскую эсхатологию. Правда, для этого ему пришлось сделать асов вполне земными существами, правителями далёкой страны времён «ВПН», однако это не уничтожило его веры в их могучую силу. Сохранялось странное соотношение к понятию «удача», специфические восприятие вещих снов и самой смерти. Для Гуревича важно не то, что делают люди – он внимательно смотрит, как они ведут себя в той или иной ситуации – какие эмоции испытывают, как реагируют на судебные решения тинга, вообще, как они видят окружающий мир. Весьма интересные подробности повествуют об отношении к конунгской власти, непомерно укрепившейся к XIII веку, в которой смешивались, опять же, христианская традиция почитания государя, с другой – свободолюбие исландских и норвежских бондов.
В целом, эта небольшая работа Гуревича – достаточно интересный экскурс в глубины исторического источника, где в качестве препарирования использовались, наряду с классическими искусствоведческими методами, приёмы культурологии.
2. Свободное крестьянство феодальной Норвегии (1967). Опять же – несколько другой коленкор. Это вторая часть докторской диссертации Гуревича, где он рассматривает преимущественно социальные процессы XII-XIII вв., складывание централизованного государства и прочие нудные и скучные для обывателя вещи. Когда Гуревич задумывал написать работу о Скандинавии, он просто хотел провести некие параллели между социально-экономическими структурами англосаксонской Англии Норвегии времён складывания феодального государства, чтобы лучше понять специфику английской истории. Вышло, однако, по иному. Историк с головой ушёл в богатый скандинавский материал, и его основной целью стало показать, насколько специфичны пути складывания феодального строя (в существовании которого Гуревич не сомневается тогда) на Севере Европы.
Впрочем, можно не пугаться – классической аграрной истории здесь немного. Специфику хозяйства, самоорганизация населения, взаимоотношение классов между собой – всё это Гуревич оставил на монографию «Норвежское общество», которая появится в 1977 году. Здесь же описывается проблема складывания системы новых социальных взаимоотношений под эгидой власти. Здесь нет описаний церковного землевладения или крупных «латифундиальных» владений. Гуревич прямо указывает на то, что централизация и контроль над государством шли «сверху», а не наоборот.
Попробуем проследить за логикой автора. Итак, он рассматривает для начала важнейший вопрос – социальное положение «арендаторов» земли – лейлендингов. Несмотря на то, что он является держателем господской земли, он лично свободен, способен сам распоряжаться своим имуществом и землёй, выкупать её в odal по прошествии поколений, и представлять свои интересы в суде. Это уже несколько необычно и как-то не по-феодальному. Смотрим дальше. По сути, после того, как Харальд Прекрасноволосый (пр. 870-940) произвёл в масштабах государства реформу «отнятия odal», согласно которому бонды обязывались передавать ему часть произведённого ими продукта (само собой, реализовывалась подобная мера не без скрипа). Реализация такого института проходила через vejzla – сбор дани, угощения-пиры, и – особенно важно – через древний обычай «обмена дарами». Позже, с формированием определённого круга сторонников конунга, эти «кормления», как их именует автор, стали передаваться им, то есть право сбора дани. По мере укрепления королевской власти стал усилятся контроль за тинговой системой округов, а также назначением прямых королевских представителей – сюсломанов и лангманов. Ограничение прав бондов вызывало ответную реакцию – восстание «биркебейнеров», лапотников. Впрочем, основными представителями этого движения как раз были «могучие бонды», те, кому было что защищать. Череда крупных восстаний закончилась своеобразным компромиссом, status quo, который держался ещё несколько веков.
Впрочем, Гуревич не рассматривал более позднее время, где влияние римского права становилось всё сильнее и сильнее. Нет здесь и описания процесса складывания крупного землевладения, которое всё же сложилось, несмотря на все запреты. Несмотря на эти недостатки, книга чрезвычайно полезна – она показывает специфику становления государственной системы в обществе, основанном на спорадических личных связях.
3. «Феодальное средневековье – это такое?» (2002). Поздняя статья Гуревича, интересная в контексте «Свободного крестьянства…». Смотря на средние века через призму истории культуры, историк приходит к выводу, что само понятие «феодализм» безнадёжно устарело, и предлагает вовсе отказаться от его использования. Мысль, конечно, далеко не новая, однако рассмотреть аргументация всё же стоит.
В итоге можно сказать, что этот сборник заслуживает самого пристального внимания.
цитировать