 |
Александр Грин писал: «...запрещать мечту — значит не верить в счастье, а не верить в счастье — значит не жить». Героине романа Ги де Мопассана «Жизнь» мечтать не запрещали. В результате жизнь свою она провела в погоне за иллюзиями и в оплакивании их крушения. Видимо, во всем нужна некая середина: чрезмерная мечтательность столь же мало приближает к счастью, как и отсутствие мечты.
При том воспитании, которое получила Жанна де Во, иллюзорным оказалось всё: семейная жизнь, материнство, родовое поместье, состояние. Девушку специально ограждали от практических знаний о мире, взаимоотношениях людей, делах семьи. Лишенная связи с реальностью, но наделенная живым воображением, она развила в себе почти болезненную мечтательность, заглушившую способность обдумывать свои поступки.
Поспешный брак, в принципе, объясним — когда девушке семнадцать, она готова излить свои чувства на любого хоть сколько-нибудь симпатичного молодого человека. Но разочарование замужеством и экзальтированное материнство уже несколько за гранью, это результат воспитания, когда чрезмерно развивают чувства в ущерб уму.
Банальная, в общем-то, неверность супруга становится для Жанны трагедией всей жизни. И это тоже понятно. Рухнула главная иллюзия — любовная. Смысл жизни виделся в счастливом браке, а брак получился обычным для ее круга, когда супруги живут каждый сам по себе, сохраняя видимость добрых отношений для посторонних и постепенно включая в число этих посторонних самих себя. Так жили родители Жанны, для которых игра в благополучную семью была естественной и в какой-то момент органично слилась с реальной жизнью. Но Жанна об этом не знала. Ее не ознакомили с правилами светских игр, даже не подготовили к принятию факта, что эти игры и правила есть, и им подчиняется большинство семей ее круга.
Монастырское воспитание Жанны оказалось на редкость эффективным: даже житейски мудрый аббат Пико не нашел подходящих слов, чтобы посоветовать ей принимать жизнь такой, какая она есть. В результате материнство стало для героини еще одной иллюзией. Она ухватилась за сына, как за спасательный круг, не думая о нем, о его жизни, о его будущем. Превратив мальчика в свою игрушку, она не озаботилась дать ему приличное образование, не научила ничему полезному, не подготовила к самостоятельной жизни. Жанна мечтала видеть сына рядом с собой всегда, воспитать его сельским жителем, помещиком, но и в этом оказалась беспомощна, поскольку ей даже в голову не приходило, что помещик должен уметь вести дела своего поместья, а это требует знаний, навыков, систематичности, то есть обучения и воспитания. В роли матери она также предавалась мечтам, игнорируя тот факт, что мальчик ее реален, он растет и жить ему придется в реальном мире. Поль взрослел, а Жанна не хотела этого видеть. Ей нужен был сын-ребенок, зависимый от нее и привязанный к ней. Взросление Поля стало для нее еще одной трагедией.
Вырвавшийся из под опеки взрослый недоросль очень быстро пустил под откос и свою собственную жизнь, и жизнь матери. Бедная женщина потеряла последнюю иллюзию — незыблемость своего статуса хозяйки родового поместья. Единственное, что у неё осталось, — жизнь, проходящая в полусне на попечении бывшей горничной. Иллюзии закончились, принятие реальности не состоялось. Прошлое казалось заполненным одними лишь страданиями, а будущего больше не было.
 |
Казалось бы — это конец. Жанне осталось только окончательно превратиться в растение и тихо угаснуть. Но в момент, когда за отсутствием иллюзий она сама почти уже стала иллюзорной, в ее существование ворвалась реальность — маленький ребенок, внучка. Жанна в своем материнском эгоизме не желала делить сына с невесткой, в ее мечтах внуков не было, поскольку сын должен был принадлежать ей одной. Девочка явилась нежданной. И неожиданно остановила сонное угасание стареющей женщины, заполнила пустоту в ее сердце. Жанна снова обрела повод мечтать, у нее снова было будущее. Едва появившийся хрупкий росточек жизни вдохнул новые силы в жизнь увядающую, но еще не исчерпавшую себя на этой земле.
До появления малышки все соприкосновения с реальностью Жанна воспринимала как личную трагедию: грубость и измены мужа, несвятость матери и отца, лицемерие соседей-аристократов, отвернувшихся от Жанны после конфликта с кюре-садистом, бесконечные долги сына — все это заставляло женщину лишь глубже прятаться в свою раковину, поскольку она не обладала практической смекалкой, не умела разбираться в проблемах и решать их, она лишь страдала и жалела себя. Девочка стала первым положительным опытом столкновения с невыдуманной жизнью. Ее не ждали и не хотели, но она появилась и заставила Жанну вновь почувствовать себя живой, нужной, любящей.
Роман завершается фразой мудрой крестьянки-фермерши, обращенной к героине: «Вот видите, какова она, жизнь: не так хороша, но и не так уж плоха, как думается».
И на самом деле жизнь Жанны сложилась не так уж плохо. В самый критический момент, когда она потеряла все, Розали подхватила сломленную женщину и взяла ее под свою опеку. В жизни Жанны всегда были люди, которым она была не безразлична. Она горевала, но не оставалась совсем одна со своим горем. Жизнь ее действительно была не так уж плоха, как ей самой думалось. Просто она старательно пряталась от этой жизни, не имея смелости участвовать в ней на равных с другими людьми.
Где-то в середине романа, подытоживая один из витков страданий Жанны, Мопассан пишет: «Иллюзии свои оплакивать порой так же горько, как покойников». Между тем, их надо оплакать и похоронить, чтобы прошлое стало прошлым и открыло дорогу будущему с новыми мечтами и новом стремлением к счастью. Крушение иллюзий не такая уж плохая вещь, поскольку позволяет рядом с чувствами прорасти рассудку, а некоторым мечтам стать планами, то есть перейти из иллюзий в жизнь, чтобы беспомощной крохе было где преклонить головку и повзрослеть, а блудным сыновьям было, куда возвращаться...