9. В статье «Po prostu Staszów!/Попросту Сташув!» Анджей Невядовский/Andrzej Niewidowski рассказывает о международной конференции «Фантастика: произведения – переводы – восприятие», состоявшейся в октябре 1988 года в г. Сташув. В этой конференции приняли участие около 80 поляков – представители издательств, критики, авторы, а также европейские переводчики с польского, в том числе МИРА ТЕЕМАН-ХАЛЬДЕН/Mira Teeman-Halden из Швеции, ЕВГЕНИЙ ВАЙСБРОТ из СССР, ЭЛИЗАБЕТ СТЕМБОР/Elizabet Stembor из Голландии, ЯРОСЛАВ ОЛЬША/Jaroslaw Olsza и ПАВЕЛ ВЕЙГЕЛЬ/Pavel Wejgel из Чехословакии, ВЕРА АТАНАСОВА из Болгарии, ПЕТРА ФРАНЧЕСКА ПОЛИ/Petra Francesca Poli из Италии. Некоторые из прозвучавших на конференции докладов позже будут опубликованы в журнале. Один из них нашел себе место буквально на следующей странице.
10. Этот доклад сделал член редакции журнала «Fantastyka», известный редактор-составитель антологий и переводчик c английского и русского языков Лех Енчмык/Lech Jęczmyk,
и называется он:
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ ЯЗЫК КОСМОСА
Контакт с другой космической цивилизацией – один из самых старых и наиболее эксплуатируемых мотивов научной фантастики. Можно долго говорить о символической роли этого мотива, о связи между тем, как трактуется контакт-конфликт в произведении и тем, из какой страны происходит его автор и как давно это произведение было написано. Здесь, однако, я хотел бы остановиться лишь на одном аспекте контакта – на способе коммуникации.
Прежде всего, я сделаю одно замечание относительно происхождения научной фантастики. Это правда, что научная фантастика – дитя научно-технической революции, вот только с самого начала обозначились два разных подхода к ней: при одном подходе, рациональном и позитивистском, технологический прогресс воспринимался с энтузиазмом и безусловным одобрением, при другом, романтическом, -- недоверчиво или неприязненно.
Для представителей первого подхода, доминировавшего вплоть до конца пятидесятых годов, встреча разных существ – это встреча разумов. Хорошим примером тут может служить роман Владислава Уминьского «На другую планету», в котором используется идея немецкого математика, физика и астронома Гаусса (умер в 1855), предлагавшего послать сигнал марсианской цивилизации, вырубив в сибирских лесах просеку в виде гигантского треугольника, иллюстрирующего теорему Пифагора.
Не рационалисту трудно взять в толк, зачем затрачивать столько усилий, чтобы отправить такую убогую весть о себе. Кстати сказать, рационалисты очень долго верили в марсианскую цивилизацию и скорую встречу с нею. Например, один из самых выдающихся практиков научного мировоззрения нашего столетия, российский министр тайной полиции и гордость польского революционного движения в одном лице, Феликс Дзержинский, был также главой Комитета по делам межпланетных сообщений. Мне очень хотелось бы почитать рассказ, в котором пришельца из космоса тащат на Лубянку к председателю ЧК.
О рационалистах можно говорить сколь угодно долго, давайте, однако, посмотрим, как подходят к проблеме контакта романтики.
Забытая сегодня американская писательница Зенна Хендерсон в повести «Pielgrzymi/Странники» показывает, как пришельцы вступают в контакт не с интеллектуалами, а с простыми американскими фермерами, причем этот контакт осуществляется, что характерно, детьми обеих рас. Разные по происхождению существа предлагают друг другу не математические формулы, а понимание, симпатию и взаимопомощь.
(Пан Лех мог бы назвать и другое произведение Зенны Хендерсон на ту же тему -- рассказ «Subcommitee», а в переводе на польский язык «Podkomitet», который был напечатан в одном из знаменитых сборников «Kroki w nieznane», им же и редактировавшихся. Этот рассказ переведен и на русский язык под адекватным названием «Подкомитет». W.).
Позже такое понимание контакта – как соглашения сердец, а не разумов – стало появляться все чаще и чаще, и очень часто орудием контакта становился ребенок или чудак – результат «позитивной дезинтеграции» в терминологии профессора Кемпиньского – какой-нибудь сверхчувствительный изгой вроде тех, о которых пишет Мария Янëн/Maria Janion. Хорошим примером здесь может служить эмпат из рассказа Урсулы Ле Гуин «Обширней и медлительней империй». Ему мучительно пребывание в обществе агрессивных и толстокожих людей, и он с радостью навязывает эмоциональный контакт с растительным разумом другой планеты.
При рассуждениях такого рода могут оказать немалую помощь кинофильмы, потому что они подхватывают и доводят до банальностей уже обозначившиеся в литературе тенденции.
В фильме «Инопланетянин» представительница рационализированного мира взрослых в лице матери не замечает пришельца, хотя разве что не спотыкается об него. Ее глаза попросту не видят того, чего ее логичный язык не может назвать. Иначе ведут себя дети, чье мышление еще не полностью сформировалось, не втиснулось в схемы. Они видят, как сказал бы святой Павел, «ясными очами сердца», их чувства еще берут верх над логическим мышлением, и контакт между двумя космическими цивилизациями может быть навязан в области эмоций.
Не случайно Ип выходит к детям из-за плюшевых медведей и прочих игрушечных страшилок, с которыми – несмотря на их гротескный внешний вид – дети поддерживают эмоциональную связь, заходя за черту человек-не человек.
Хороший вариант развития этой темы предоставляет Джеймс Уайт в рассказе «The Interpreters/Переводчики». Он использует в нем результаты двух наблюдений: что чем моложе дети, тем легче они находят общий язык со своими ровесниками из других стран, и что дети лучше «понимают» своих маленьких братишек и сестренок, чем родители. В рассказе контакт осуществляется на уровне младенец-младенец, затем малолетний ребенок передает сообщение родителям, а уже те связываются с властями.
И в заключение серии примеров – два отечественных романа. В «Солярисе» Станислава Лема иноземный разум контактирует с землянами также на эмоциональном уровне. И, похоже, это аккурат одна из тех немногих областей, в которых Лем слабо разбирается.
Материализованная эмоциональная жизнь героев Лема вращается вокруг мочеполовых процессов и сотворенных в молодости мерзостей. Никто из них не выбрался за рамки своих гнусных личных проблем, никто даже не выкрикнул «Кингсайз для каждого!» (Поскольку, как я уже говорил, НФ-кино по натуре своей творение не оригинальное, отмечу, что это перифраза того удивительного восклицания, которым завершается «Пикник»: «Счастье для всех даром!»)
Подобный, хотя гораздо глубже раскрытый контакт с существом высшего порядка описывается в «Арсенале» Марека Орамуса. Герой этого романа значительно более интересен, более сложен, да и сам контакт также представлен значительно интереснее и несет в себе богатый теологический подтекст. Человек отдает всего себя контакту, чужак же для общения с низшим существом создает специальные эманации, посредников, которые, испытывая к человеку жалость, выпрашивают для него помилования, а точнее говоря – воскрешения индивидуума, «перегоревшего» в результате соприкосновения с намного более могучим существом.
Так как, согласно Бердяеву, наша цивилизация вступила в эпоху нового средневековья, тему контакта с Иным можно рассматривать как модель связи Человек – Бог. Если мы представим себе Бога в виде суперкомпьютера (коль уж мы обречены на мышление аналогиями, почему бы нам не расширить их круг?), то для связи с ним нам нужны язык и терминал, приспособленный к нашим возможностям. Таким терминалом, путем к неисчерпаемым запасам суперкомпьютера, является для людей Христос. Он так и говорит об этом: «Я есмь путь» и «никто не приходит к Отцу, как только через Меня». Он же является также языком и выступает в этой роли под названием Логос. Язык, которому Христос учил нас, это, как известно, язык любви. Святой Павел подчеркивает решающее значение знания этого языка, утверждая: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я медь звенящая, или кимвал звучащий».
И это логично. Интеллектуальный контакт между находящимися на разных уровнях существами крайне не удовлетворителен для обеих сторон. Но когда рациональный язык подводит, можно продолжать воздействовать друг на друга любовью. Вспомним, сколько радости дает нам общение с братьями нашими меньшими – собаками, хотя ведь не слишком много наберется тем, которые мы можем с ними обсудить.
Так что универсальный космический язык существует и мы ему обучены, а в конце концов нам придется сдавать по нему экзамен.
(Продолжение следует)
цитировать