В качестве обстановки действия целесообразно использов ать природу,
так как описания горо дов и пр. населенных пунктов требуют больш ей
детализации, что отрицательно сказывается на скорости подготовки текста.
Алексей Свиридов, «Малый типовой набор для создания гениальных произведений в стиле «фэнтези»»
Беглый просмотр темы «Кто что читает» продемонстрировал, что не мне одной город Рапгар из романа «Пересмешник» А.Пехова показался на удивление похожим на город Нью-Кробюзон, созданный фантазией Чайны Мьевиля. Конечно, «Пересмешник» и «Вокзал потерянных снов» очень сильно отличаются друг от друга, это романы, написанные о разном и по-разному. Но речь о городах, а города...
Рапгар, это огромное чудовище, раскинувшееся на двух берегах морского фьорда и окрестных островах, западной оконечностью упирающееся в пресноводное озеро Мэллавэн, вырастал из-за горизонта бесконечными домами, дорогами, постройками и трубами далеких заводов и фабрик. Наш славный город — это одна большая братская могила мертвых, не совсем мертвых, не слишком живых и тех, кто делает вид, что он жив.
Он притягивает и отвращает одновременно. Столица страны многогранна, словно раздавленный калейдоскоп, из которого высыпались разноцветные стеклышки — зеленые, синие, красные и чёрные. Все вперемешку. Здесь можно найти настоящее сокровище и смрадный мусор, уютный уголок и отвратительную ночлежку, отыскать друга и обрести массу врагов, начать новую жизнь или же распрощаться с ней навсегда. Рапгар — страна множества рас, королевство богачей, царство нищих, мир пара и электричества, пропахший гарью, порохом, испражнениями скангеров, утонченными духами,свежим морским бризом, Королевством мертвых и персиковыми садами.
Теперь заглянем в Нью-Кробюзон:
Река виляет и изгибается навстречу городу, который внезапно возникает передо мной, тяжело врезаясь в пейзаж. Свет его огней растекается по каменистым холмам окрестностей, как кровоподтек от удара. Его отвратительные башни горят во тьме. Он давит. Я вынужден слепо преклоняться перед этим гигантским наростом, образовавшимся в излучине двух рек. Огромная клоака, смрад, гул. Даже сейчас, глубокой ночью, толстые каминные трубы изрыгают копоть в небеса. Нас влечет не речной поток — это город своим притяжением засасывает внутрь. Откуда-то доносятся то слабые человеческие крики, то голоса зверей, то из фабрик слышится отвратительный скрежет и стук огромных работающих механизмов. Рельсы, словно сетка вздувшихся вен, покрыли тело города. Мрачные стены из грасного кирпича, приземистые церкви, похожие на доисторические пещеры, трепещущие на ветру рваные навесы, каменные лабиринты Старого города, глухие переулки, сточные канавы, избороздившие землю, как вековые гробницы, новые пейзажи пустырей и руин, книжные магазины, заполненные полузабытыми книгами, старые больницы, дома-башни, корабли и железные клешни, поднимающие грузы в доках.
Есть сходство? Есть. Мы столкнулись с неким образом, который авторы использовали по-своему: один сгустил краски и повысил градус мрачности до критического уровня, а другой не стал этого делать. Впрочем, не думаю, что жизнь в Рапгаре намного уютней, чем в Нью-Кробюзоне — один Ночной мясник чего стоит (это, кстати, один из важнейших элементов Города — маньяк, чудовище, которое выходит на улицы по ночам и подстерегает своих жертв; убийство для него — не самоцель, он хочет иного... помните, какой интересный у Мьевиля получился Джек-Полмолитвы?). Неторопливое, неспешное чтение позволяет включить воображение и разворачивать намёки и полунамёки обоих авторов, превращая их в полноценные картины. Что мы видим на этих картинах? Города-миры, огромные мегаполисы, ставшие местом обитания многочисленных видов живых и не очень живых существ. Технология и магия переплелись так тесно, что порой не разберешь, где заканчивается одна и начинается другая. НТР набирает обороты, но где-то дремлет злобное нечто — оно вот-вот проснётся и всем продемонстрирует, как быстро отдельно взятый город может погрузиться в полный хаос, невзирая на технический прогресс и прочую научную чушь. Но пробуждение случится не сразу, а для начала мы увидим, как протекает жизнь в отдельных кварталах Города — побываем на приёме, где кругом одни аристократы, или в гетто, куда обычно не пускают чужаков, познакомимся поближе с представителями нечеловеческих племён и узнаем много интересного об их религии, философии, традициях и о быте...
Всё вышеперечисленное составляет фантасмагорический образ Города, расположенного в центре мира... впрочем, иных центров в отдельно взятом мире просто не может быть. Город — средоточие власти, интриг, денег, порока в самых разнообразных его проявлениях, а также науки, знаний и, как ни странно, красоты. Герои могут сколько угодно говорить о своей ненависти к Городу, но от ненависти до любви — меньше шага, и втайне они все в него влюблены. Любовь же бывает разной — она может вознести, а может и столкнуть с края пропасти. Нью-Кробюзон своих детей не жалеет, однако героиня другого романа Мьевиля, «Шрам», зачем-то хочет его спасти и вернуться — вернуться домой. Чудачка, не правда ли?
Город многолик и возникает на страницах разных романов.
Вот ещё один пример:
Город представляет собой спираль наподобие гигантской раковины наутилуса, но сказать так — значит упростить истинное положение вещей. Спираль пересекается тысячами улочек и переулков, а строительство не подчиняется никакому плану. Так, во внешних витках, особенно в районах Восход и Утро, гоблины лепят свои жилища, на манер термитных гнезд, прямо к стенам красивых старых зданий, создавая непроходимы лабиринт...
По мере продвижения к центру ощущается не только сгущение атмосферы богатства и власти, но и нечто не столь явное — как будто ты с каждым шагом вступаешь во что-то трудноопределимое. Нарастает давление магии, за неимением лучшего слова. Во внутренних районах живут богатые и совершенно безумные семьи, но даже это не объясняет изменчивости впечатлений. В таинственном сердце Города (участок сохранившегося там леса именуют Рощей, а иногда Собором), где почти никто не бывает, а чужаки вроде меня и подавно не приветствуются, — в сердце Города, по слухам, искажение земного времени, которое начинается сразу после прохода в Последние врата, наиболее сильно: время там не просто отличается от земного, но преобразуется в совершенно иную среду...
Это Новый Эревон из романа Тэда Уильямса «Война цветов». Собрать все его отличительные особенности в одной цитате оказалось затруднительно, однако в самом тексте они присутствуют: и технический прогресс, и электроэнергия, извлекаемая магическим способом, и эльфы-учёные, а также прочие разнообразные эльфы и иные народности, обитающие в огромном городе, который почти все герои так и называют — Город, поскольку в Эльфландии он такой один.
Итак, подведём итог:
1. Город огромен, он подавляет своими размерами, можно прожить в нём всю жизнь, но так никогда и не побывать в отдалённых уголках.
2. Город многонационален. Некоторые представители этнических меньшинств всячески стремятся приобщиться к большинству, меняя веру, образ жизни и внешний вид. Кто-то добивается успеха и может позволить себе роскошь не обращать внимание на косые взгляды и язвительные смешки; кого-то Город навсегда ломает или убивает. Остальные живут в своих кварталах, создавая миниатюрные государства-в-государстве, и стараются по возможности соблюдать нейтралитет.
3. У Города древняя история, его улицы и площади — это страницы книги, на которых она записана. Умеющий их «читать» узнает много интересного, даже если будет просто идти, разглядывая фасады домов.
4. В Городе сочетаются магия и технология. Конкретные пропорции определяет автор.
Остановлюсь пока что на этих четырёх выводах, хотя перечень не исчерпывающий. Получился образ — клише, модель, стандарт или, как иногда говорят, сеттинг (очень не люблю это слово). Клише может воспользоваться любой автор, желающий создать подходящие декорации для своей истории, и в интересах автора, чтобы сюжет и/или идея произведения оказались достаточно яркими и нетривиальными, иначе образ «Города в центре мира» затмит всё остальное. Все три упомянутых мною автора с задачей справились, хотя их романы и нельзя сравнивать между собой — разные, скажем так, весовые категории.
Я намеренно избегаю слова «штамп», поскольку оно обладает негативной окраской, а в самом по себе клише нет ничего дурного. В конце концов, все кирпичи одинаковы, но построенные из этих кирпичей дома, если только их строили с душой, обладают неповторимой индивидуальностью.
P.S.
А Пехов, по-моему, Мьевиля читал: 
«Пересмешник»
Прогресс, который захватил мир, может вывести нас совсем не такой прямой дорогой, как об этом рассказывают оптимисты и секта Божественных шестеренок.
«Вокзал потерянных снов»
Айзеку показалось забавным, что руки сердитой девицы, спорившей с Гедом, были от локтя до кисти украшены татуировками в виде сцепленных колес, что выдавало в ней «Шестерню божественного механизма», несомненно пытающуюся обратить в свою веру безбожника.
Или это мистическое совпадение... 
цитировать
свернуть ветку
