Спасибо коллегам за переформатирование в ДОК!
1
Восстона бо Киев тугою, а Чернигов напастьми. Тоска разлилась по Русской земле — с великой скорбью говорит о страданиях и муках Киевской Руси неизвестный автор „Слова о полку Игорево*. С тех пор прошло более 750 лет. Украинская земля видела половцев. Ее грабили полчища Батыя. Она боролась с татарскими и турецкими набегами. Ей грозили немецкие рыцари-псоглавцы и угорские средневековые феодалы. Её попирал шляхтич. Ей угрожал Карл XII. А Наполеон не попал на Украину только потому, что Кутузов заставил французские войска повернуть на старую дорогу. Немецкие и австрийские оккупанты в 1918 г. сжигали украинские села артиллерийским огнем, они вешали и расстреливали, и стонала Украина от западных своих границ до земель Великого Войска Донского.
И снова немецкие орды, на этот раз вместе с венграми, итальянцами и румынами, втор* глись на Украину, и она вновь в огне и развалинах, и на улицах украинских городов и сел изуродованные трупы измученных людей, около которых выставлены плакаты с надписями: „партизан*, „поджигал мины», .распространяла газету ,3а Радянську Україну“, „противодействовал германским властям-, „не пришел на работу».
Во Львове при вступлении немцев казнено не менее 6000 чел., в Одессе свыше 25 000 чел., в Каменец-Подольске расстреляно и повешено около 8500 чел., в Мариуполе более 3000 чел., в Днепропетровске более 10 500 чел., в Харькове 14 000 чел.,* а в Киеве только в первые дни своего хозяйничанья фашисты казнили 52 000 чел. К июлю 1942 г. количество расстрелянных, повешенных в замученных в Киеве достигло 86 тысяч.
В обращении германского командования к
солдатам говорится: „У немецкого солдата нет нервов, сердца, жалости. Он сделан из немецкого железа. После войны у него снова будет добрая душа и мягкое сердце. А сейчас действуй решительно и без колебаний. Ты — немец. И, как надлежит немцу, уничтожай псе живое, сопротивляющееся тебе».
Немецкий солдат призван сломить явное или тайное сопротивление украинских и всяких иных городов и деревень. Он призван повсюду вытравить негерманский дух.
„Бей евреев, бей поляков!»—кричали немецкие солдаты, ворвавшись во Львов, и убивали не только евреев и поляков, но и украинцев, а затем устроили в Пассаже выставку трупов. Под с генами домов были сложены изуродованные тела, главным образом, женщин. К одной из них штыком был пригвожден ее ребенок. Пьяные немцы затаскивали женщин в парк Костюшко и зверски насиловали их. Старик-священник вышел к солдатам с крестом в ру* ках. Он думал, что ему удастся противодействовать проявлению германского духа. Его избили, с него сорвали рясу, ему опалили бороду, его закололи штыком. Фашисты превращали кино и клубы в кровавые застенки, они сгоняли туд* советских служащих, которые не успели эвакуироваться. В кино „Европа» было заключено 500 человек. Германский офицер предложил каждому из них написать
Йамилии советских и профсоюзных работников, а это согласились лишь 6 трусов, остальные ответили отказом. Тогда каждого пятого стали выводить на улицу. Всех выведенных расстреляли в соседних дворах.
На Большой Базарной улице в Днепропетровске немецкие солдаты задержали несколько женщин, привязали их к столбам и убили, изнасиловав. Вечером на Пушкинской улице конвоиры гнали толпу раздетых и избитых людей В конце улицы их остановил отряд пьяных кавалеристов. Офицер начал, а солдаты помогли ему зарубить саблями 27 человек. Кварталы Днепропетровска были начисто ограблены.
Через час после занятия Чернигова гитлеровцы начали выламывать двери в квартирах и тащить что попало. Немцы согнали прикладами к центру города 35 местных жителей и предложили им приветствовать перед микрофоном вступающие немецкие части, но и здесь последовал отказ, и 35 смелых черниговцев Ьыли уничтожены пулеметным огнем.
Немцы собрали представителей кварталов г. Мариуполя и поставили им ультиматум не позднее вечера сдать золото, теплые вещи
и продукты. Мариупольцы выполнили приказ, надеясь, что после этого их оставят в покое. Однако, кварталы были оцеплены; и начались массовые аресты. Немцы отобрали 3000 человек, отвели их за город, приказали рыть могилы, затем раздеться. После чего все были расстреляны из автоматов и пулеметов.
В Сталино только во дворе гостиницы «Донбасс» немцы застрелили 59 человек, заподозренных в участии в партизанских отрядах.
При занятии Краматорска рабочих согнали в один из клубов. Здесь отобрали 250 человек. Раздели и отвели к Меловой горе. Их расстреляли, а трупы сбросили в карьер.
В Сквире расстреляно 820 человек. Им приказали рыть глубокую яму. Над нею положили два бревна. Осужденные становились на бревно Их расстреливали над ямой. Мертвые, раненые и даже не задетые пулей падали в могилу. Затем яма была засыпана, земля еще шевелилась.
В Лубнах фашисты обстреливали дома из танков и н первую очередь сожгли городской музей, в Черкассах закололи штыками тяжелобольных, находящихся в санатории, а в Каневс осквернили святыню украинского народа — могилу Шевченка.
В первые дни занятия Киева казни и грабежи еще не носили организованного характера,— солдаты бегали по улицам и убивали всех, кто им не нравился, крича: „ты еврей, ты большевик!». Но очень скоро в Киеве появилось гестапо. Мужчинам было предложено зарегистрироваться в одном из кинотеатров на Крещатике. Перед входом в зал, где находились гестаповцы, всех обыскивали, отнимая не только перочинные ножи, но даже лезвия дли очинки карандашей. Регистрация окончилась уводом на Керосинную улицу, превращенную фашистами в концлагерь. Сюда приводили всех подозреваемых в принадлежности к партии, комсомолу, профсоюзным организациям, отсюда уводили на казнь. Заключенные однажды были выстроены, и гестаповец подал команду: „Евреи, вперед!» Заставили выступить из рядов и бывшего сторожа ремесленного училища Миколу Ступака. .Я украинец!»-—крикнул он, но офицер ударил его шашкой, и старика повели вместе со многими непонравившимися украинцами на казнь. В субботу привели на Керосинную 500 полуголых и залитых кровыо людей. Стоял октябрь. Моросил дождь. Арестованные провели ночь под открытым небом. К утру некоторые из них от истощения и потери крови умерли. Остальным объявили, что
их расстреляют в понедельник, так как в воскресение гестаповцы отдыхают.
Бежавший из Киева гражданин А. Н., который вместе с 200 других арестованных был направлен немцами в Бабий Яр, видел на краю этого известного в Киеве оврага двухметро* вые груды сваленной одежды, а также кучи паспортов и удостоверений, принадлежавших казненным. Из песка торчали руки и ноги, тела казненных были едва присыпаны песком.
Другой киевлянин рассказывает: „В сопровождении сильного караула нас погнали на окраину города закапывать полуголых мужчин и женщин—не менее 700 человек. Многие были избиты до крови. Гестапозцы отсчитали из колонны 30 чел., вывели их в ров и заставили ложиться лицом вниз. Потом в ров спустились немецкие автоматчики и расстреляли всех лежащих, прострелив несколько раз головы и туловища жертв из автоматов. Автоматчики после этой расправы выходили из рва и пили приготовленное им вино. Нас же заставили засыпать убитых землей. Затем отсчитали другую партию в 50 чел. и положили их на трупы лицом вниз. Снова автоматчики входили в ров и расстреливали лежащих. Расстрел продолжался весь день. 15 или 16 раз немцы отсчитывали и загоняли в ров по 50 чел. Землей засыпали не только трупы, но и тех, кто еще шевелился-.
Через день после вступления в Киев немцы занялись поголовным грабежом, они шли из дома в дом и выносили все — от патефонов до кухонной посуды, уводили молодых женщин и девушек. Немцы открыли дома терпимости в Доме Писателей, в доме Красной Армии и во многих других зданиях. На углу Королснка и Прорезной одна семья подожгла свою квартиру и погибла сама в огне, не желая попасть в лапы немецким солдатам. Во всем городе не осталось ни одной квартиры, не пострадавшей от „мирного погрома», который длился два дня.
Евреям было предложено явиться с вещами и продуктами на улицу Мельникова (б. Дорогожицкую) № 79, якобы для эвакуации, но дело было не в ней. Людей допрашивали, требуя выдачи советских активистов. Людей били и истязали, а потом уводили на Лукьяновку и расстреливали. Сюда же сгонялись служащие и рабочие, евреи и украинцы, старые и молодые, женщины и дети. День и ночь стояла на Лукьяновском кладбище стрельба. Район кладбища был оцеплен.
Все, имевшие какое-либо отношение к советским учреждениям или общественным орга-
низациям, начали прятаться на чердаках и в подвалах. Пробовали бежать за Днепр, спасаясь ночью вплавь. Но над Днепром то и дело взлетали ракеты, освещая реку и берега. Многих настигла пуля, многие утонули.
Заняв Киев, немцы приказали сдать продовольствие, оставив для личного потребления количество его, не превышающее суточного запаса. Такой же приказ впоследствии был издан и в Харькове.
Школьник, пробравшийся из Полтавы через Харьков за линию фронта, рассказывает, что в Харькове в больших зданиях на Холодной горе фашисты устроили тюрьму, где сидят смертники в ожидании казни. Идя по Харькову, мальчик видел несколько пароконных подвод, выезжавших из двора. На них были трупы, за подводами шли 50 арестованных с ломами и лопатами. Конвойные, „сделанные из немецкого железа-, подгоняли несчастных и смеялись.
Около госцирка он видел немецкие могилы, кресты и каски на них. На домах белели начертанные мелом свастики. На бывшем здании Обкома партии, против Госпрома—шесть повешенных. Толстые веревки спускались с самой крыши.
5 ноября по Харькову в сторону Белгорода двигались немецкие части. Солдаты бросались в подъезды. Из квартир летели подушки, матрацы, картины, дамское белье, детские носочки. В это время на площади перед Госпромом над виселицами репродукторы вопили об установлении нового, „справедливого» порядка. Но солдаты, к которым их добрые сердца должны вернуться лишь после войны, продолжали грабить, и они же расстреляли шестилетнюю девочку, случайно сдвинувшую каску на могиле немца, к которому его доброе сердце уже никогда не вернется.
„Новый порядок» торжествовал в городе, он торжествовал и в деревне. В каждом селе, через которое прошли немцы, они оставили свой след.
В Бородаенке Днепропетровской обл. изнасиловали всех молодых женщин и девушек, в с. Нестерове Николаевской обл. угнали скот. В с. Монастырище отняли у колхозницы последнюю буханку хлеба, в с В.-Литовском Киевского р-на срывали с окон марлевое занавески, били деревенские зеркала, отбирали подушки, ведра, ложки, стенные часы.
В одном из сел Украины германский офицер, чья легковая машина застряла посреди деревенской улицы, велел поджечь ближайшую хату, чтобы было светлее выбираться из гря-
аи. Украинское село Засулье после прихода немцев пылало целых три дня. В с. Воскре-сенском Дубининского р-на фашисты превратили в мишень трехлетнего мальчика и по нему производили пристрелку пулеметсв, в с. Емельчино Житомирской обл. заперли 38 человек в небольшой хате и наглухо заколотили окна и двери, в результате чего все находив шиеся в хате погибли от удушья.
Колхозников, работающих на строительстве укреплений, на правом берегу Днепра в районе с. Крякино—расстреляли, чтобы сохранить строительство в секрете. Захватив группу колхозников сельхозартели „Вь\\ьн? Пра-цям, гитлеровцы избили их до полусмерти, бросили в яму, облили керосином и подожгли.
В книге скорби украинского народа будут перечислены все имена замученных и казненных, будут названы все акты насилия и грабежа, совершенные оккупантами.
Гитлеровцы хотят подавить волю украинского народа и закабалить его, превратить Украину из свободной Республики в свое „хозяйственное пространство
II
Рядом с палачом работает агитатор. Устрашать и уговаривать — таков лозунг фашистов на Украине.
Альфа и омега немецкого очковтирательства на Украине „новый1* земельный закон. Немцы, оказывается, пришли на Украину только для того, чтобы „освободить» селян от колхозной жизни и передать им землю в част* ную собственность.
И, очевидно, поэтому, на Карпатах уже нарезано свыше 600 крупных имений для немецких баронов, а на Волыни и Подольщине— около 400 таких же имений и свыше 1500 „отрубов» для немецких колонистов. Что же получат крестьяне?
„Селянам тоже будет нарезана земля,— уверяет немецкая пропаганда,— но, к сожалению, это можно будет сделать только после окончания войны». А пока что—селяне могут полу чить в собственность свои приусадебные участки. Неважно, что селяне и до сих пор пользовались такими участками: зато теперь они получают приусадебные участки в „собственность''*... от германских властей. А как же с пахотной землей?
Очень просто. Временно на Украине устанавливается общинная форма землепользования, иначе говоря, общинное хозяйство. Так называемые „экономические дворы** пашут,
сеют и жнут под наблюдением германского управляющего, а он отгружает зерно в Германию. „Земля и весь живой и мертвый инвентарь — собственность германского государства провозглашает фашистская памятка о ведении хозяйства на Востоке. Отсюда следует, что и урожай принадлежит Германии. Селяне же могут получать только малую часть урожая, отдапая львиную долю немецким захватчикам.
Скот и птица тоже увозятся н Германию. Фашистский ветеринар обходит экономиче* скис дворы и намечает коров и овец, достойных стать пищей для „высшей» расы.
Украинская корова отдает немцам свое молоко и мясо, украинские утки, гуси и куры отдают Германии свое мясо и пух. Украинский селянин существует для того, чтобы германский желудок был сыт.
„Крестьяне должны понять, что они обязаны отдавать с> ой труд германской власти и ее представителям». Вот что откровенно говорят немцы И приказы фашистских управляющих гласят:
„Пять дней в неделю селяне обязаны работать в Государственных германских имениях. Два дня они имеют право отдавать своему частному хозяйству» (приказ, оглашенный на Харьковщине).
,3а невыход на работу в имение—в первый раз 25 розог, во второй расстрел“ (приказ, оглашенный на Кременчугщине).
„Крестьяне должны подготовиться к приезду германских сельскохозяйственных офицеров и так рассчитать время, чтобы быть готовыми немедленно приступить к работе на участках, отведенных офицерам». (Статья в Белоцерковской фашистской газете „Дзвш“).
Но крестьяне не хотят работать на Германию. Чтобы заставить крестьян кормить оккупантов, к жны чрезвычайные меры. Этого не сделать без комендантов, карательных отрядов и полицейских, вооруженных автоматами и резиновыми палками, разных старшин и ст, рост, рекомендованных германским командованием. Ведь обычно „выборы* старосты происходят так: офицер предлагает выбрать в старосты бывшего кулака. Селяне сидят и молчат, никто не поднимает руки. Тогда офицер говорит: „Я за него, этого достаточно, он избран!»
Фашисты пишут, что проявление добродушия по отношению к украинскому крестьянству — глупость и мягкотелость, граничащая с преступлением. Деревню надо держать как можно строже, для этого существуют телесные наказания и смертная казнь.
Но напрасно, угрожая шомполами и висе-лицей, стараются германские управляющие, военные ветеринары и агрономы, сельскохозяйственные офицеры и заплечные мастера-специалисты по общинному сельскому хозяйству. Напрасно рассылают они верным своим старостам инструкции и распоряжения
о весеннем и осеннем севе, напрасно запрашивают, починена ли сбруя, свезено ли зерно в экономический амбар, работает ли машинно-тракторная станция, имеется ли сель-ско-хозяйственный инвентарь, — старостам все чаще и чаще приходится отвечать унылым *н1“ и не менее унылым „нема».
А имперский комиссар Кох сулит своим боевым товарищам золотые горы. Он говорит им: „Вы и ваши дети наполните немецкой жизнью землю, которая была пропитана немецкой кровью*.
Вслед за Кохом обращается к своим соратникам и румынский генерал Тэтерано: „В качестве вознаграждения за храбрость и преданность господин генерал Антонеску решил наградить.землей тех, кто отличился в настоящей войне1*.
Гитлеровские радио-пропагандисты откровенно заявляют, что на Украине будет поселено 25 миллионов колонистов-немцев и родственных им народов, которые могут не бояться трудностей, ибо „для тяжелой работы будут применены украинцы». Управлять же украинскими рабами будут так называемые „сельскохозяйственные офицеры немецкие колонисты, проходящие в Германии специальные курсы и целыми эшелонами присылаемые на Украину.
Вот, оказывается, почему немцы столь пышно обставляют „праздники ликвидации последнего колхоза», как то имело место на Днепропетровщине, Киевщине и Черниговщине, розгами и пулеметами заставляя украинских селян принимать участие в этих фашистских „торжествах*,—колхозная земля нужна немецким колонистам, она нужна Германии.
Германии нужна и рабочая сила
Ныне требования Гитлера увеличились. По сообщениям английской печати, германское фашистское правительство собирается вывезти с Украины все взрослое трудоспособное население.
До июля 1942 года из одного Киева в Германию было отправлено свыше 30 тысяч рабочих. За время с 1 июля до 10 августа это количество возросло до 100 тысяч. Аналогичны цифры и по другим городам Ук-
раины. К 1 июля с Украины было вывезено свыше 600 тысяч рабов, к 15 августа 1942 года количество вывезенных немцами украинцев возросло до 1 100 ООО.
„Добровольная», как ее называют фашисты, „вербовка* украинцев на каторжные работы в Германию проводится исключительно путем облав в городах и принудительной разверстки в селах. Как известно, все селяне Украины приписаны к своим селам и даже сельским улицам — с запрещением покидать сною улицу ночью.
Время от времени староста и начальник местной полиции получают распоряжения (в исполнение наметок имперского наместника на Украине Эриха Коха) об отправке определенного количества рабочей силы. Тогда начинается охота на людей.
До середины лета 1942 г. старосты просто объявляли селянам, такой-то улицы, что они завтра отправляются в Германию. Но подобный порядок не давал нужного фашистам эффекта. Селяне в ту же ночь уходили к партизанам. Поэтому с июня немцы действуют иначе.
Пользуясь помощью немецкого гарнизона, они без всяких предупреждений оцепляют намеченные улицы и поголовно хватают всех взрослых, тут же отправляя их под стражей на ближайшую станцию, где рабов уже ожидает эшелон с зарешеченными окнами.
Такие же облавы происходят и в городах преимущественно на базарах и улицах.
Единственный способ спастись от принудительной отправки на фашистскую каторгу— это тут же доказать, что схваченный работает на немецком предприятии или в немецком учреждении. Все остальные подлежат немедленной отправке — без права свидания с родными.
Немцы пытаются изобразить дело так, будто вывезенные в Германию украинцы живут чуть ли не в отдельных коттеджах в лесу, прекрасно питаются .украинскими блюдами «, а по воскресеньям даже отправляются на экскурсии в музеи и на лоно природы.
Однако, вот правдивый рассказ швейцарского торгового агента Мориса Вальтера, возвратившегося в начале августа из Германии и опубликовавшего свои заметки в шведской газете „Тиднинг Пост».
„Мне пришлось ехать с немецким инженером через большой лес вблизи Берлина. Я заметил широкую поляну с низкими бараками без окон, обнесенную проволочныии заграждениями, за которыми ходили вооружен-
ные охранники. Спутник обратил мое внимание на группу истощенных людей п изорванной одежде, шедших, согнувшись, один за другим. Их сопровождали также охранники. „Это-рабочие с Востока, с Украины,— пояснил мне спутник.—К сожалению, их очень ненадолго хватает, быстро срабатываются- Ничего не поделаешь, работа тяжелая. питают же их по нормам военнопленных**.
Из дальнейшей беседы я узнал, что украинские рабочие, выполняющие тяжелые нормы работы, получают н день 100 граммов хлеба, на обед —суп картофельный или капустный кисель, а вечером кружку желудевого напитка. Не выполняющим нормы пищевой рацион пропорционально снижается.
»— Ничего, у нас на Востоке достаточно большие резервы рабочей силы,—добавил мой спутник.—Беспокоиться нечего. Это все—неквалифицированные рабочие, заменять их очень легко».
Украинские города стали кладбищами. Харьковчане умирают тысячами. Мертвых не на чем было вывозить—их закапывали во дворах домов.
Украинские города голодают. Снабжения нет никакого. Горожанин заходит в магазин, но товары отпускаются не ему, а немцам, он идет в столовую, но хлеб выдается не ему, а немецким чиновникам. В Киеве работает
4 столовых, но они обслуживают только германцев. В Харькове—5 столовых. Три— только для немцев и две—для так называемых „лояльных граждан
В мае оккупационные власти ввели так называемые „фиксированные» отпускные цены на мясо, выдаваемое населению из немецких лавок
Таких лавок в Киеве, Харькове и Днепропетровске открыто по три в каждом городе. Чтобы получить в них килограмм черной конины, надо занять с вечера очередь—тогда к концу следующего дня, быть может, удастся купить мяса по таким „фиксированным* и опубликованным немцами ценам: мясо (конина) 3-го сорта—750 руб. килограмм, конина 2-го сорта--950 руб. килограмм, конина
1-го сорта—1200 руб, килограмм.
Аналогичны цены и на другие продукты. Килограмм черного хлеба на руках стоит 400—600 рублей. Коробка спичек 100 —150 рублей. За прикурку папиросы на улице берут 3—5 рублей.
Во всех больших городах проведено возвращение крупных домов частным собствен* никам или их наследникам. Там, где наслед-
ников не оказывается, дома идут с торгов — так же, как и все новостройки. При торгах предпочтение отдастся германским подданным.
Специально созданные в Германии акционерные компании закупают в кредит новостройки в больших украинских городах, обязуясь погашать местной немецкой власти стоимость их постепенными взносами из получаемой квартирной платы. Конечно, никаких норм квартирной платы не существует: немецкие циркуляры разъясняют, что квартирная плата устанавливается только на основе добровольного соглашения домовладельцев и квартиронанимателе»*. Если квартиронаниматель не платит своевременно или в установленном домг владельцем размере, —он подлежит немедленному выселению, а платить ему нечем.
Горожанин распродает свое последнее имущество, но торговля без разрешения запрещена и за нее полагается до 50 розог. Тол-кучк 1 закрыта. Горожанин торопится в комиссионный магазин, разрекламированный фашистской газеткой, но взамен своих чудом уцелевших вещей не получает ничего: его вещи необходимы Германии. Горожанин ищет работы. Он идет на биржу. Его сажают на грузовик и отправляют на вокзал, а оттуда дальше в Германию. Не лучше ли просить милостыню или в поисках пищи бродить по свалкам и выгребным ямам, не лучше ли бежать из города в деревню и умереть от голода на дороге, или умереть дома в темном Киеве, при свете каганца, и быть похороненным по приказу бургомистра в общей могиле, находящейся под соответствующим полицейским наблюдением?
Всяческих полицейских на Украине множество. Прежде всего—это доставленные на Украину остатки .петлюровцев, затем фашисты подобрали кулацких недобитков, годами скрывавшихся под личиной мелких сов-служащих, и наконец, фашистами пригрет уголовный сброд.
Полиция занята не только внедрением германского духа, она следит не только за тем, чтоб Германии не было причинено никакого ущерба, на полицию возложена обязанность заботиться о своевременном пополнении германских солдатских притонов, для чего регулярно производятся облавы на городских базарах и улицах города. Время от времени отряды полицейских отправляются для таких же облав в села. Иногда полиция работает под вывеской биржи труда. Например, в Полтаве была объявлена обязательная
регистрация всех девушек, умеющих шить, однако, все зарегистрировавшиеся попали в местный публичный дом.
Полиция же обязана подготовлять и кадры рабочей силы для отправки ее в Германию.
Полиции должна помогать церковь. С этой целью особым постановлением берлинского суда на Украине юридически оформлена и установлена ..украинская автокефалия» во главе с бывшим начальником департамента петлюровского министерства народного просвещения, архиепископом Луцким и Ковель-ским, Поликарпом Сикорским. г О характере деятельности „высокопреосвященного» Поликарпа можо судить хотя бы по тому, что по специальному указанию Гиммлера при его „управлении» создан особый отдел „учета», где работают гестаповские уполномоченные. Эти уполномоченные следят за священниками и принуждают их использовать проповеди и исповеди для „воспитания населения в духе дружбы германского и украинского народов». Противящиеся такой провокационной „работе*1 немедленно снимаются и заменяются поликарповцами.
Полиции должна помогать школа.
Добрый десяток новоявленных „профессоров» выступает по радио и на страницах фашистских газеток с предложениями реформы народного образования на Украине. Они прежде всего требуют решительных мер по искоренению большевистского духа из школ и вузов Украины и усиления дисциплины. Ка* кими способами? Розгами!
Предложены даже нормы розог: для учеников школ —от 15 до 25, для студентов — от 20 до 50.
В помощь полиции приданы немецкие„нормальные» и „чрезвычайные41 суды, действующие на основании уголовного кодекса со всеми его мерами наказания, включая и публичное отсечение головы. Эти фашистские судилища уже работают на Киевщине, Полтавщине, Днепропетровщине.
Впрочем, каждый немецкий полицейский имеет формальное право и без суда убить любого местного жителя.
Немцы проводят на Украине принудительную регистрацию всего населения в полиции- вплоть до снятия дактилоскопических оттисков. И но декрету имперского министра восточных областей Альфреда Розенберга — каждый местный житель, который по требованию полицейского не предъявит формальной справки о прохождении регистрации,— подлежит расстрелу на месте*
Понятно, что под таким предлогом немецкий полицейский может расстрелять кого угодно, заявив, что расстрелянный не пред** явил требуемой справки.
III
Украина не покорена, она не молчит.
В Киеве по ярам и в крепостных рвах, у взорванной немцами Лавры и над откосами Днепра валяются трупы убитых германских офицеров и солдат, на Крещатике и Печер-ске неизвестными взрываются немецкие комендатуры и дома, занятые немцами, площадь Богдана Хмельницкого (Бессарабка) на целые сутки изымается храбрыми вооруженными людьми из ведения киевского бургомистра.
В Одессе взлетает на воздух штаб румынского оккупационного корпуса.
Темной осенней ночью пробираются смельчаки в Днепропетровск и забрасывают гранатами немецкие казармы. Украинские патриоты появляются в Харькове на ул. Дзержинского и взрывают комендатуру.
Украина грозит судом и казнью изменникам и предателям. Она уничтожает их. В Днепропетровске сменилось уже четыре бургомистра. Немцы жалуются на то, что процент пострадавших служащих полиции на Украине непомерно высок. В ряде городов и местечек таинственно исчезают немецкие коменданты. Харьковские партизаны совершили налет на немецкую сельскую комендатуру. Они уничтожили 25 полицейских, среди них и начальника полиции. Так было в селе С-В другую украинскую деревню фашисты направили карательный отряд для ареста сельских активистов. Однако аресты не состоялись, так как партизанами карательный отряд был уничтожен. Полтавчане убили трех комендантов занятых немцами городов, четырех начальников полиции и двадцать шесть полицейских.
Украина мстит за пепел и кровь. Германский танк, на котором написано: „Я брал Фермопилы», катится по житомирской дерев, не, оставленной крестьянами, и седой колхозник выбегает из хаты и бросает под Гусеницы танка гранату. И в одном из поселков Сталинской области пионеры при приближении итальянских солдат начинают петь и танцевать, но когда солдат собирается побольше, бросают в их толпу гранаты. И работ ник прилавка тов С , которого немцы заста-
вили грузить бензин на станции Жмеринка, остается у погрузочных рамп и ночью, просверлив одну из бочек, поджигает горючее.
„Луцеж бы потяту быти, нежс полонену быти!»— так говорили предки наши, верные сыновья Киевской Руси.
„Лепей есть стратити живог за ойчизну, нежели неприятелю достаться в коризну»,— таков был боевой девиз наших прадедов, „зацных рыцарей» славного войска Запорожского, и его повторил Щорс.
,,Легче вырвать сердце из груди украинца, нежели превратить его в раба немецких помещиков и баронов»,—пишут сейчас на своих знаменах народные мстители-партизаны, украинские рабочие, интеллигенты, селяне.
Гуцул подстерегает немца или мадьяра в родных горах, и житель Одессы выходит ночью из прославленных в гражданскую войну одесских катакомб и снимает румынских часовых. Волынец рвет провода, и приазовский рыбак взрывает баржи с итальянскими и германскими минами.
Селяне одного из приморских колхозов заметили гидроаэроплан, спустившийся в море в трех километрах от берега. Заподозрив неладное, колхозники иод предводительством председателя сельсовета сейчас же отправились на шаланде к месту посадки. Когда крестьяне достигли его, самолет уже затонул, а 5 человек его экипажа уходили в море на резиновой лодке. Колхозники отрезали им путь к отступлению и заставили сдаться Когда фашисты подходили к с. Воропаево, хаты колхозников были уже пусты. Женщины, дети и старики оставили село. Скот, маши* ны, зерно были отправлены в тыл. Все мужчины, способные носить оружие, во главе со своими односельчанами—участниками гражданской войны—ушли в партизаны. Через несколько дней отряд получил боевое крещение.
В Новоград-Волынском районе партизаны-колхозники и колхозницы подожгли хлеба, в которых маскировалась фашистская часть, вооруженная минометами. Охваченные паникой фашисты заметались по полю. Они были уничтожены взрывами собственных мин.
„Крестьянство оказалось фанатичным, —рапортует фашистский офицер Ф. Мсльцер.— Партизаны не дают нам покоя ни днем, ни ночью. За несколько суток я потерял лучших своих людей-.
„Из-за каждого куста и кочки жди партизанской пули,—жалуется другой немец—Пауль Вебер.—Недавно мы опоздали на 20 часов, в результате чего 11 танков остались без
бензина и были уничтожены русскими войсками».
Марши немецких частей, таким образом, в значительной мере затрудняются.
Проселок и шоссе одинаково опасны для германской армии.
Партизаны, возглавляемые колхозным бригадиром тов. П , расставляли на лесных дорогах, по которым проезжали с донесениями немецкие мотоциклисты, замаскированные острые шипы. Наскочив на них, вражеские связисты останавливались и попадали под обстрел партизан, скрытых за деревьями. За 2—3 недели отряд тов. П перебил более 700 германских мотоциклистов.
Охотясь за мотоциклистами врага, партизаны протягивают через дорогу тонкий стальной трос. При приближении мотоциклиста трос подымается до уровня его груди и выбивает ездока из седла.
Отряд тов. В. однажды минировал дороги к северо-западу от Одессы в 16 местах.
Отряду тов. Г. стало известно, что в Проскуров направляется обоз с боеприпасами для немецкого гарнизона. Партизаны устроили засаду. Головной броневик наскочил на мину и выбыл из строя. Экипаж его пытался бежать, но был уничтожен. Несмотря на сильную охрану, 29 машин было подож’ жено. Отходя, партизаны вновь минировали дорогу.
Партизаны, действующие в другом районе Украины, взорвали плотину и затопили дорогу.
Опасность грозит германским частям не только на земле, но и в воздухе. „В виду того,—гласит приказ № 35 по 16-й германской армии,—что партизаны усилили свою деятельность против аэропланов в тылу, предлагается курьерам избегать бездорожных .местностей и по возможности летать вдоль больших дорог*.
Но партизаны работают и здесь. Они не только минируют полотно железной дороги или разбирают пути, но даже захватывают железнодорожные станции. Отряд тов. Я. завладел Н-ским железнодорожным разъездом и, узнав, что к разъезду приближается немецкий воинский эшелон, пустил навстречу паровоз, находившийся на станции. Паровоз врезался в эшелон, и 15 вагонов было разбито.
Партизаны-железнодорожники под командой диспетчера тов. К. произвели нападение на воинский состав, захватив боеприпасы и автомашины. Партизаны сожгли эшелон. Они отцепили паровоз и тоже пустили его на всех
парах на станцию П. Здесь паровоз налетел на поезд с солдатами. 150 фашистов погибло при катастрофе.
„Как и следовало ожидать,—предваряет своих подчиненных командующий 4 й германской армией Фон Клюге,—действия партизан направлены и против железных дорог в районе боев и в тылу нашей армии». Поэтому «всеми средствами следует противодействовать передвижению штатских лиц по железнодорожным путям, пешком или в вагонах. Особенно необходимо остерегаться мальчи-ков-пионеров (советская организация молодежи). Каждый, появившийся в районе железной дороги должен расстреливаться на месте».
Партизаны угрожают любому мосту, любой телеграфной и телефонной линии.
Около деревни Г1 немцы заметили группу вооруженных партизан, пытавшихся порвать провода. Партизаны отвлекли солдат подальше от охраняемого немцами объекта и скрылись. Немцы, возвратившись, все же кашли линию разрушенной: провода уничтожила другая группа партизан.
Отряд под командой механика МТС т. Т. систематически совершал налеты на немецких сапер, производивших исправление телефонных и телеграфных линий между Винницей и Бердичсвым. Партизаны уничтожили немало телеграфных аппаратов, несколько машин с проволокой и аккумуляторами.
Партизаны, возглавляемые начальником электростанции тов. З.,*а 5 дней сняли больше 20 километров проводов, организовали аварию воинского эшелона и взорвали 5 мостов.
Отряд тов. П., оперирующий около Киева, взорвал к районе своей деятельности все мосты. В наиболее важных местах немцы неоднократно обновляли взорванные мосты, но партизаны взрывали их снова.
Партизанский отряд тов. Ю. в течение нескольких дней ьзорнал 12 мостов через Десну. Партизаны-подрывники однажды возвращались по Десне с операции. В 4 километрах от моста,- который партизаны минировали, их заметили немцы и открыли с правого берега по ним стрельбу из пулемета. Немецкие зенитчики на левом берегу Десны решили, что стреляют по ним и открыли по правому берегу артиллерийский огонь. Пользуясь произведенным переполохом, партизаны исчезли.
Отряд тов. Г , действующий на Донбассе, взорвал в тылу врага два моста, в результате чего доставка боеприпасов и горючего для
войск противника была задержана на несколь* ко дней.
Черниговские партизаны за две недели взорвали 11 мостов и сожгли 12 цистерн с горючим.
„Много цистерн с горючим,—говорит пленный немецкий лейтенант,—-уничтожено партизанами. Все чаще бывают дни, когда машины не могут двигаться за недостатком горючего*. „Командование вынуждено выделять все больше танкои для охраны колонн, подвозящих горючее», —заявляет другой немец, взятый в плен нашими частями.
На станции Знаменка как-то образовалось большое скопление вражеского транспорта с горючим и боеприпасами. Налетевшие парти заны подожгли депо. В пламени погибли паровозы, вагоны и несколько военных складов. Работа втой узловой станции прекратилась на несколько дней. Через два дня между Знаменкой и Пятихаткой партизаны пустили под откос и сожгли еще один эшелон с горючим и боеприпасами.
На станции Верхне-Днепровск партизаны подобрались ночью к цистернам с бензином, сняли часовых и открыли пробки: бензин вытек
По узкоколейке двигался эшелон со снарядами для фронта. Немецкая охрана поезда заметила густой дым, а потом и пламя, вздымавшееся по обеим сторонам дороги. Желая проскочить опасное место, машинист развил большую скорость, но маневр его не удался Лес горел с обеих сторон, а путь был завален горящими деревьями. Охрана начала разбирать заграждение. И тогда загремели партизанские дробовики и ручной пулемет. Эшелон с боеприпасами взорвался.
На территорию склада боеприпасов в М. партизаны пробрались ночью. Часовые внутренних постов были сняты быстро и без шума. Взломав дверь склада, партизаны нагрузили германские грузовики патронами и гранатами и минировали одно из складских помещений. Когда машины с огнеприпасами отъехали, раздался оглушительный взрыв. Это взлетел на воздух и запылал склад. В пламени погибло много ящиков с минами, а также патронов и снарядов.
За две недели черниговские партизаны уничтожили 19 фашистских танков, Ь броневиков, 69 автомашин с боеприпасами и несколько орудий, много станковых пулеметов, а также два артиллерийских склада. Небольшой партизанский отряд, сформированный из колхозников Белоцерковского района, за не-
делю уничтожил 7 вражеских танков. Партизаны Днепропетровской области взорвали поезд с военными грузами, уничтожили 12 орудий, 4 танка и 7 мощных прожекторов. Отряд тов. К. за два месяца уничтожил 4 танка и не менее 80 грузовых машин с боеприпасами.
Немцы солдаты 69-го механизированного полка, взятые в плен, рассказывают: „И без того скупое снабжение немецких солдат ухуд шается от нападений партизан на обозы. Командирам фашистских частей приходится вы делить целые подразделения для охраны кухонь и обозов*.
Отряд тов. П. разрушил водопровод и два колодца, которыми пользовалась итальянская кавалерия.
В с. Гута местные крестьяне подожгли сараи, в которых немцы держали фураж. Запорожские партизаны сожгли в деревне Фе-дорэвке немецкое зернохранилище, а в дру гом месте элеватор. Одесские партизаны сожгли около города С. мельницу, моловшую зерно для германской армии. Партизанский отряд тов. С., уничтоживший в селах Полтавщины несколько германских гарнизонов, отбил у немцев 60 тонн зерна.
„Мы должны были получить сегодня продовольствие,—пишет домой фашистский солдат Виттке, — но его не подвезли. Нам теперь тут очень плохо. Мы снова проводили в могилу несколько товарищей,— их убили партизаны4''.
Ворвавшись в деревню, занятую итальянцами, отряд тов. Р. перебил 300 солдат и офицеров.
Отряд тов. К. уничтожил двух фашистских генералов, проезжавших в легковых машинах.
В Одессе партизаны взорвали дом, в котором происходило собрание германских и румынских офицеров. Под развалинами погибло 100 офицеров, и среди них командир 10-й румынской пехотной дивизии.
В сочельник партизаны Сталинской обл. атаковали населенный пункт, где немцы устро или рождественский бал. Забросав дом гранатами, партизаны убили 40 офицеров.
Вот несколько записей из дневника командира партизанского отряда донецких шахтеров—тов. Б.:
„28 ноября. Разведка сообщила, что в го роде М. в театре расположились на ночь 115 штурмовиков. Ночью партизаны вошли в город, окружили театр и уничтожили всю пьяную банду фашистов. Оставляя город, расстреляли немецкого коменданта.
1 декабря В три часа взорвали 12 цистерн с горючим. Охрана из 16 солдат полностью уничтожена.
5 декабря. Получили точные сведения, что в 6 часов вечера на аэродроме в пункте С сели два фашистских разведчика. Надежные люди известили, что на аэродроме нет никакой вооруженной охраны. Чтобы захватить врага врасплох, пошли на хитрость: партизаны взяли подводу с тарою, будто везут горючее для самолетов, и беспрепятственно проехали на аэродром. Убили пилотов, сожгли их самолеты, захватили револьверы, карты.
7 декабря. Нас известили, что немцы устроили пьянку в ссле П. Мы не стали ждать, пока нас пригласят, а явились ночью сами. Фашисты уже были пьяны, и мы задали им перцу.
12 декабря. Совершили ночной налет на станцию Я. Тут стоял немецкий воинский эшелон. Уничтожили 96 фашистов, взорвали 2 цистерны с горючим и захватили 14 пулеметов.
15 декабря. В село П. приехал отряд фашистов. Начался повальный грабеж. Ночыо мы налетели на село, сняли часовых и перебили больше трех десятков немцев.
24 декабря. На шахте И. изорвали склад динамита.
25 декабря. На шахте Ч. взорвали 170 ящиков со снарядами. 7 солдат охраны уничтожены.
«Партизаны, признаются немцы, это вторая советская армия. Мы не видим ее, но она мешает нам жить*.
Жандармерия, полицейские, германские, румынские и венгерские каратели не в силах бороться с партизанским движением. На помощь им фашистская власть направляет воинские части.
Но мелкие партизанские отряды соединяются в более крупные. Они ходят но немецким тылам, помогая Красной Армии. Вместе с Красной Армией, вместе со всеми наро/ами Советского Союза борется Украина за свободу и честь.
Темной ночью уходиг самолет на запад. В его кабине плотные пачки партизанской газеты „За Радяньску Украину*. Откроется люк, и газетные листы будут виться в ночном небе и опустятся на мостовые украинских городов, у плетней украинских сел, в лесах перед землянками партизан. Украина знает о героической борьбе своей родной Красной Армии и верит в победу- Украина помогает победе.
Немцы расстреливают и вешают партизан, но вместо партизанского отряда появляется партизанский полк. Немцы обещают за голову партизаа тысячи марок. Хата, в которой партизан побывал, сжигается. Семья, укрывшзя партизана, расстреливается. Но партизанский отряд вырастает в армию, невидимую, но мешающую немцам жить.
Украина не сдается. Она наступает. Германскому духу она противопоставляет дух Богдана и Пархоменка, дух Железняка и Щорса. Украина кипит от гнева и ненависти.
Колхозник заколол немца вилами. Его расстреляли, но сельская учительница на другом конце Украины отказалась прочесть селянам фашистский приказ. Ее расстреляли, но 17 учеников технического училища в Одессе вышли на улицу, подняв на древке портрет Сталина. И они были расстреляны, но в Днепропетровске на стенах домов появилась надпись: „Да здравствует ленинизм, да здравствует
Сталин!» Немцы стерли лозунг, но на следующую ночь он появился снова.
В обращении к украинскому народу, подписанном его представителями, собравшимися на
2-й антифашистский митинг в Саратове, говорится: „Не слезы, не мольбы о пощаде, не рабская покорность, а огненная ненависть, яростная жажда мести, грозный дух смертельной битвы — горит в сердцах непобедимых украинцев. Никогда ненасытный немец не погасит моря человеческой ненависти, никогда не выпьет он животворной крови из сердца украинца Скорее мертвыми упадем, чем выпустим боевое оружие. Так было в седой древности, так есть теперь, так будет до тех пор, пока последний оккупант не падет с разбитой головой, пока не будет освобождена наша земля из немецкого рабства, ибо в нашей священной борьбе нас осеняет образ великого Ленина, а руководит нашей борьбой наш вождь, лучший друг украинского народа — великий Сталин».
Ташкентский альманах [Текст] / Под ред. Х. Алимджана, Вс. Иванова, И. Лежнева; Союз сов. писателей Узбекистана. — Ташкент : Госиздат УзССР, 1942. — 260 с.; 26 см., стр. 131-140
.jpg){kind=link}