В Одессе я снимал квартиру на Молдаванке. В старом, еще до Той революции построенном доме. Из серого, поеденного стихией и годами ракушечника или, как говорят в Одессе, ракушняка. Только взглянув на дом в светлое время суток, я понял, почему мы осматривали квартиру и подписывали договор после захода солнца.
Квартира была на втором этаже, первый этаж был довольно высоким, и от подвала до этого самого первого этажа вела металлическая полувинтовая лестница. То есть на всем протяжении она была ровной, а в самом низу две или три ступеньки вдруг заворачивались, становились раза в два уже и теряли прямоугольность, превращаясь в небрежно нарезанные ломти не слишком правильной формы.
На вот эти нижние ступеньки нога не вмещалась. И если днем еще можно было двигаться по лестнице относительно безопасно, то поздним вечером, да еще при движении сверху вниз вполне можно было сверзиться в подвал. Пару раз с непривычки я чуть не отправился в полет, но потом приноровился. Хотя наличие такого странного элемента архитектуры меня несколько злило и раздражало.
Общаясь как-то с пожилым коренным одесситом, я пожаловался на опасные ступеньки, а он вдруг посерьезнел и спросил, не похожа ли та злосчастная лестница на корабельный трап. Похожа, сказал я, чего скрывать? У меня вообще в то время сложилось впечатление, что старые дома в Одессе строились из чего попало, и если тщательно осмотреть кирпичную кладку, то вполне можно было найти и шумерскую клинопись, и египетские иероглифы.
-Знаете, молодой человек, — торжественным голосом сказал одессит, — а ведь, возможно, мы с вами только что сделали важную историческую находку. Не исключено – тут нужно будет все тщательно проверить – что эта лестница относится к тем трапам – «противоадмиральским ловушкам», из-за которых российский военный флот в начале двадцатого века понес потери в старшем офицерском составе, сопоставимые с небольшим морским сражением.
Одессит, естественно, утрировал, но история на самом деле была забавная. Оказывается, на броненосцах типа «Пересвет», вставшим в строй в самом начале двадцатого века, было решено установить трап, соединяющий через основание мачты адмиральский салон с боевой рубкой. Чтобы старший офицер мог безопасно подняться туда или спуститься в трюм.
И то ли по недосмотру, то ли по злому умыслу – Третье отделение и военно-морская контрразведка Российского императорского флота не смогли это точно установить в виду преждевременной смерти возможных виновников – конструкция трапов была очень похожа на конструкцию лестницы в моем доме на Молдаванке. И если на твердой земле лестница была потенциально опасной, то что говорить о передвижении по трапу во время качки или шторма?
Один контр-адмирал, один капитан первого ранга и три капитана третьего ранга, не считая всякой мичманской мелочи в купе с вестовыми и вахтенными матросами, получили тяжкие повреждения именно на таком трапе, установленном на броненосцах типа «Пересвет». Один лейтенант даже погиб.
Все это было, конечно, интересно мне, но как-то не внушало особого доверия. Я ведь знал, что все три броненосца этого типа закончили свою карьеру на Дальнем Востоке. «Ослябя» утонул в Цусимском сражении, а «Пересвет» и «Победа» были захвачены японцами в Порт-Артуре. Так что Одесса вряд ли могла стать последним пристанищем коварного трапа.
-Казалось бы, — подхватил старый одессит, — но вы, возможно, не знаете, что броненосец «Потемкин» был развитием броненосцев типа «Пересвет». А «Потемкин», как мы все понимаем, имеет к Одессе вполне себе непосредственное отношение. И сдается мне…
Мой собеседник замолчал с многозначительным видом, потом достал с полки книгу «Восстание на броненосце «Потемкин» в 1905 году», изданную в Одессе в 1925 к двадцатой годовщине восстания. На одной из первых страниц была фотография молодого человека в матросской форме. Симпатичное лицо, франтоватые усы – Григорий Вакуленчук, один из руководителей восстания, зверски убитый старшим офицером броненосца капитаном второго ранга Гиляровским.
Так вот, оказалось, что унтер-офицер Вакуленчук вовсе не был застрелен офицером. Преследуя капитана второго ранга… или убегая от него, тут существовало две версии, Вакуленчук на ступеньках того самого трапа споткнулся, упал и погиб, ударившись виском о выступ брони.
Понятно, что озвучивать столь не героическую смерть восставшие не решились, поэтому и возникла версия о коварном выстреле офицера, которая потом вошла и в знаменитый фильм Эйзенштейна.
После окончания восстания броненосец вернулся в Россию, но экипаж его, не наученный горьким опытом, поддержал выступление на крейсере «Очаков» под руководством лейтенанта Шмидта (который лейтенантом не был, но это совсем другая история). Несколько снарядов попали в «Потемкина», который на тот момент уже был «Пантелеймоном», сорвав с креплений и тот знаменитый трап.
Собственно, эти трапы потом сняли со всех броненосцев, но вот тот, с «Потемкина», подпольщики сохранили, как память о своем товарище, перевезли его в Одессу и, по легенде, вмонтировали его вместо лестницы в один из строящихся домов на Молдаванке. Возможно, для того, чтобы после победы революции, сделать его памятником. Затем на долгие годы след трапа был потерян. И вот теперь я помог снова определить его местоположение.
Мой знакомый одессит посетил дом, в котором я снимал квартиру, осмотрел лестницу и обнаружил серийный номер, выбитый на предпоследней ступеньке. Номер совпал.
Вот такие дела.
Что произошло дальше с той лестницей и тем домом – я не знаю. Меньше чем через месяц пришлось внезапно уехать из Одессы, а потом как-то я не собрался сходить и посмотреть – забрали исторический трап или он остался на месте. Тот одессит, который рассказал мне его историю, уехал в Америку, связь с ним я потерял. Но историю эту я помню. И часто рассказывал ее знакомым одесситам, которые всегда – всегда! – воспринимали ее с восторгом и удивлением.
И знаете, что самое странное в этой истории? Ведь придумал я ее буквально за минуту, поймав на руки очередного одессита, который шел ко мне в гости и слетел с этой идиотской лестнице. За минуту, я горжусь этим временем.
Так вот, придумал я эту историю за минуту, но еще никто не заподозрил подвоха до того момента, пока я сам не признавался в обмане. И ведь разумные люди, а велись на подобную ерунду.
Не то, что вы, правда?
Александр К. Золотько