Олег Кожин »...где живёт Кракен» (2010)
Замечательный писатель Олег Кожин родился в Норильске в 1981 году, сейчас живёт в Петрозаводске.
Рассказ впервые опубликован в журнале «Реальность фантастики», затем появлялся в журнале «Полдень, ХХI век», сетевом журнале «DARKER», антологии «Самая страшная книга 2014». Сейчас готовится к изданию сборник Кожина в «Большой книге ужасов» от «Эксмо», где рассказ будет опубликован в новом, расширенном варианте.
Я размещу здесь свой отзыв: «Именно после этого рассказа я серьёзно заинтересовался творчеством Олега Кожина, стало ясно, что на жанровом небосклоне загорелась новая звезда, очень яркая по своему потенциалу.
«...где живёт Кракен» — отличный «мальчишеский хоррор» на уровне Кинга и Лансдэйла. А надо сказать, что направление это сложное, не терпящее фальши, читателя здесь не проведёшь, все были подростками и помнят возраст, когда все чувства обострены и мир огромен, все помнят свои подростковые страхи и фантазии. Но если читатель поверит персонажам, то произведение способно произвести сильнейшее впечатление. Кожин замечательно справляется с задачей — непосредственность юных героев и жуткая обыденность кошмара, поданные в нужных пропорциях, создают один из лучших образцов русского «мальчишеского хоррора».
Рассказ — прекрасная аллегория взросления — именно наши подростковые поступки и решения определяют всю дальнейшую жизнь — кто-то уверенно пойдёт вперёд, а кого-то жизнь утянет щупальцами в мутную воду».
Прежде чем сразиться со своим драконом, каждый должен разделаться со своим кракеном, отвратительным и могущественным существом из гаденьких, мелких чувств.
иллюстрация А. Павлова ©
цитата
— Ш-ш-ш-ш-ш! – внезапно, прижав палец к губам, прошипел Пузырь. Но Димка уже и сам замолчал. Потому что почувствовал, — у него за спиной, где-то за стенкой, показавшейся вдруг такой тонкой и ненадежной, мягко шлепнулось что-то влажное. Это было похоже на плеск большой рыбины, и одновременно на булькнувший и теперь идущий к самому дну булыжник. А за плеском раздался странный шорох. Странный, потому, что природа шороха – сухая и колючая, но этот был мокрый и какой-то слизистый. Было отчетливо слышно, как нечто скользит там, за выгнутой железной стеной, в полной темноте и тишине.Несмотря на жаркий день, Димке вдруг стало так нестерпимо холодно, что мелко и противно затряслись коленки. Холод сформировался где-то в районе макушки и быстро кинулся вниз, к самым пяткам, намертво приморозив ноги к утоптанной земле. Чувствуя, как встают наэлектризованные от страха волосы на руках, Димка пытался сдвинуться с места и не мог. Ему оставалось только стоять и слушать, слушать, слушать… и надеяться, что это, чем бы оно там ни было, поворочается и вновь уляжется спать.
Юрий Мамлеев (1931-2015) «Люди могил» из сборника «Чёрное зеркало» (1999).
«Метафизический реализм» писателя и философа Мамлеева, постигающий проблему «зла», — уникальное во многом явление в русской литературе, странное сочетание мистики (несмотря на слово «реализм»), беспросветной мрачной философии, издевательской иронии. В 60-х Мамлеев был одним из лидеров московского андеграунда, в 1974 г. уехал в США, затем жил во Франции, в начале 90-х вернулся в Россию. Мамлеев занимает важнейшее место в русской «тёмной прозе» второй половины 20 века.
Рассказ заставляет вспомнить свифтовских струльдбругов и андреевского Елеазара.
Ура-патриотическая концовка кажется немного неестественной, но в целом рассказ наполнен бездонной тьмой и запоминается надолго.
цитата
И вот я ее встретил. У булочной, что около кладбища. Просила она молча, глазами. Да как родилась она? — одно не пойму. Они ведь уже не как мы. Может, она от мертвецов рождалась или из гробов? Подошел я к ней. И вдруг заговорил! А на каком языке — не знаю! Не человечий это был язык и не животных. Далекий такой, далекий, и звуков в нем почти не было. А о чем я говорил — не мог познать, только луч во мне черный все расширялся и расширялся, заполняя ставшее мертвым сознание.А потом внезапно девочка посмотрела в мои глаза. Взгляд этот был тяжелый, несоизмеримый бытию. И она коснулась меня рукой. Прожгло меня черным светом изнутри, и, влекомый им, я пошел. Девочка за мной. Понял я — ничего во мне не осталось, только где-то в глубине прежнее «Я» содрогалось, а внутри — полоса иного мира постепенно возрастала. Больше я ничего не помню, кроме того, что я шел, а девочка следом, упорно и не по-детски. Идем и идем. И ни улыбки от нее, ни смеха, одно бесконечное молчание. Но верность какая-то в ней появилась. Только верность не мне, а тому миру, который поднимался со дна моей души.
цитировать
