<br>
Эпиграф
Всякого носящего в себе действительно великую идею, в какой бы то ни было области, на осуществление которой нужны миллионы, прошу обратиться ко мне.
Вл.П. Крымов. То, чего ещё не было
<br>
<br>
I.
Итак, 14.747,325 рублей. От такой суммы, по постановлению суда, должна быть уплачена пошлина.
Итак, он Иван Калошин, владелец этого громадного состояния. Оно даже больше этого восьмизначного числа; адвокаты постарались, чтобы судебные пошлины были меньше. И теперь, когда всё кончено, когда наступил этот так долгожданный момент, Калошин спокойно вступал в новую для него роль миллионера, не поражаясь, не волнуясь, что и как нужно делать дальше.
Ни с кем не прощаясь, переговоривши только со своими доверенными, Калошин выехал за границу. С собою он взял только лакея Тихона, который жил у него лет пятнадцать. Это был старик лет шестидесяти, брюзгливый, вечно ссорившийся со всей остальной прислугой, таскавший потихоньку сигары и бенедиктин, очень ленивый, но готовый перегрызть горло всякому, кто усомнился бы хотя на минуту в превосходстве его барина над всеми остальными людьми. Весь мир делился им — "Мы с барином" и "не мы"...
Наличными деньгами и процентными бумагами было более пяти миллионов. На всю эту сумму Калошин взял аккредитив; даже в Лионском кредите это был первый случай.
Перед самым отъездом Калошин напечатал во всех больших газетах мира, чуть ли не во всю первую страницу, такое объявление.
<br>
"Объявляю, что я, Иван Калошин, после смерти тётки моей Евдокии Калошиной, по мужу Трескиной, унаследовал около 20.000,000 рублей. Деньги эти у меня свободны и всякого носящего в себе действительно великую идею, в какой бы то ни было области, на осуществление которой нужны миллионы, прошу обратиться ко мне". (Следовал адрес).
<br>
По поводу этих объявлений много писали и говорили. Имя Калошина сразу стало известно и сразу он приобрёл популярность и получил репутацию чудака.
Калошину казалось, что нигде он не может быть так спокоен, так сосредоточиться, как в мчащемся экспрессе, где не нужно никуда спешить, где время распределено неизменно. Большую часть времени он проводил теперь, переезжая из одного конца Европы в другой в traina de lux'ax (роскошных поездах), останавливался только на несколько дней то в Риме, то в Лондоне, то в какой-нибудь деревушке Дании или южной Испании.
<br>
* * *
Прошло около трех месяцев. Калошин жил в Копенгагене, собирая какие-то сведения и ведя переговоры с датским правительством. После окончания дел в Копенгагене, Калошин поселился в Дронтгейме, в Норвегии. Здесь была организована его постоянная контора, нанята квартира, штат служащий. Появились английские и французские инженеры, один Американец из Мексики. Одного из французов, инженера Легэ, Калошин пригласил к себе на службу с окладом в 40 000 франков и премией 200 000 в случае удачного окончания порученного ему дела.
Затем одновременно во всех распространённых газетах мира был объявлен конкурс на летательную машину. Премия 3.000,000 франков была внесена в Английский банк. По условию конкурса, взять её обратно Калошин не имел права. Премия выдавалась кому-либо обязательно. Срок предоставления модели машины назначался через три года.
Объявление о конкурсе, организованном в таких широких размерах, заставило ещё сотни лиц взяться за вопрос воздухоплавания. В контору Калошина посыпались запросы изо всех частей света. Разбираться в них и давать те или иные ответы было поручено инженеру Легэ. Ему же поручались грандиозные постройки на одном из Фарерских островов.
Острова эти находятся на севере Англии, под 22 град. сев. широты, и принадлежат Дании. Калошин купил у частных собственников, по соглашению с датским правительством, один из этих островков, почти необитаемый до того времени. Этот вулканический островок имел хорошую бухту, которая почти защищала от частых здесь бурь. Климат сильно влажный, умеренный, со средней температурой лета в 11 град. и зимы 4 град., был как нельзя больше благоприятен для работы и умственной и физической.
Здесь должен был строиться тот воздушный корабль, который будет признан лучшим в конкурсе. Постройка воздушного дока, громадного здания из стекла и железа, начиналась сейчас. Также уже строилась вилла для Калошина, дом для служащих и склады. Большая электрическая станция должна освещать весь остров и приводить в движение необходимые для работы машины.
Намечен был еще ряд зданий, распланированы были участки под них, но самая постройка несколько откладывалась.
<br>
* * *
Пока изобретатели всего мира работали над совершенствованием летательных машин, Калошин почти целиком три года жил на своем острове.
За это время близко сошелся с ним и поступил к нему на службу, бывший немецкий офицер Герзе. В распоряжении Герзе была прекрасно обставленная лаборатория на острове. Калошин проводил большую часть времени там, работая вместе с Герзе. Никто в эту лабораторию не допускался, даже прислуги там не было.
К сроку оказалось представленных проектов, моделей и целых машин более двух сот. В Дронтгейме не хватило в гостиницах для съехавшихся туристов и изобретателей.
На конкурсе, представлявшем мировое событие, был признан единогласно лучший воздушный корабль, под девизом "Эра" (Ere), построенный мексиканцем, инженером Кальвос. Корабль был "тяжелее воздуха", но принцип аэроплана был совершенно оставлен. Аэропланы были всеми признаны годными только для спорта. Неустойчивость, слабая подъемная сила и необходимость большого искусства для управления лишили их практического применения. "Эра" была построена из твердого прессованного щелка в форме толстой сигары. Все механизмы и каюты помещались внутри корпуса корабля. Корабль держался в воздухе системой винтов — геликоптеров, установленных сверх крыши. Поступательное движение давалось лопастями сзади кузова. Для движения была применена сила твердого водорода, на который действовали электрическими разрядами. Получалась громадная энергия при очень малом сравнительном весе двигателя.
Среди невероятных оваций Кальвос получил премию в 3.000,000 франков, с обязательством следить за постройкой корабля, теперь уже в больших размерах.
Все техники, рабочие даже повар для самого Калошина должны подписать договор, по которому они обязывались не съезжать с острова в течение двух лет. Вознаграждение было определено за два года, как за десять лет нормальной работы.
Желающих оказалось в двадцать раз больше, чем требовалось. Кроме рабочих для постройки воздушного корабля было взято еще человек 30 различных специальностей, в том числе восемь опытных рабочих, служивших раньше на заводах взрывчатых веществ.
Когда все переехали на остров, не было потрачено ни одного дня. Работа сразу пошла полным ходом. Здания, назначения которых было пока неизвестно, вчерне были уже готовы. Теперь спешно заканчивалось их оборудование.
Все материалы и воздушный док для постройки "Новой Эры" — так должен был называться будущий корабль, — были в готовности также.
<br>
* * *
Работы шли настолько успешно, что, несмотря на некоторые переделки, через 14 месяцев "Новая Эра" была закончена. Первый пробный полет дал результаты, превзошедшие ожидания. Корабль свободно справлялся с самым сильным ветром и грузоподъемность его рассчитанная на 40 000 килограммов чистого груза, оказалась еще больше на 1 500 килограммов.
Все население острова принимало так или иначе участие в постройке и потому первый полет был общим торжеством. Но и всех были вопросы: что же дальше? А для чего заводы? Что намерен делать Калошин со своей "Новой Эрой"?
Был апрель. После нескольких полетов, причем один раз долетали до Орклейских островов, объявлен был расчет всем служащим. Остались только два монтера, уже заранее намеченных Калошиным, сам Калошин, Тихон, Легэ, Кальвос и Герзе.
Завод больше не работал, так как в течение пяти месяцев было уже изготовлено намеченное количество взрывчатого продукта. Это новое вещество превосходило по силе все доселе известное. Герзе начал свои изыскания в этой области уже давно. Исходя из наленита и лидита, он получил вещество гораздо более сильное и к нему применил свою новую идею о соединении взрывчатого вещества со сгущенным в жидкость кислородом. В результате получался взрыв в полтораста раз сильнее меленита. Такой силы взрыва не могло выдержать никакое орудие, и поэтому она была применена только взрывов свободных.
То, к чему готовился Калошин уже девятый год, должно было случиться в первых числах мая.
<br>
II.
На "Новую Эру" было перенесено больше тысячи бомб, начинённые каждая 30 килограммами вещества Герзе. Было взято около полмиллиона экземпляров какого-то печатного листка на английском языке. Содержание его знал только Калошин. Он сам набирал его, а печатал на ручном станке Тихон.
Около 4 000 бомб осталось еще в подвалах завода.
Герзе и Кальвос получили расчет еще более щедрый, чем было условлено, и выехали на континент, давши честное слово молчать. Легэ пожелал остаться с Калошиным.
3 мая ровно в 12 часов по лондонскому времени "Новая Эра" поднялась и быстро полетела на юг. На ней были Калошин, Тихон, Легэ и два монтера, из которых один был машинистом корабля. Обязанность командира взял на себя Калошин. У него было два револьвера — остальные были безоружны. В его каюте было приспособление для взрыва корабля.
И еще не знали точно, куда они едут, зачем...
Расстояние до Лондона от Ферэрских островов около 700 километров. При средней скорости в 60-80 километров, по расчету Калошина, полагали быть над Лондоном к полночи. Ошиблись всего на полчаса. Было одиннадцать, когда показалось зарево Лондона...
Всех охватило необычайное волнение при виде этого города-гиганта. Калошин молчал, нервно управляя машиной. "Новая Эра" неслась уже над Лондоном в внизу вырисовывались огневые ленточки улиц.
Город-гигант своей обыденной жизнью и девять миллионов заканчивали свой день мыслей, труда, надежд. Никому не приход, что над парит уже их гибель, гибель всех без разбора, гибель, созданная только одной человеческой волей.
Город жил, как жил уже сотни лет до этой ночи жил гордый своим величием, гордый сознанием, что он создан веками разумного труда, веками человеческой мысли. И весь мир платил ему доселе дань своими богатствами, творчеством, памятниками искусства, и любовью собирали в свой Лондон...
А там наверху, была только одна воля, только одна воля, только сумасшедший каприз Ивана Калошина.
<br>
* * *
Двадцать минут первого были над Трафальгарским сквером. На Пиккадили, Стренд, Хэймаркет, Радженстрит было громадное движение. Оканчивалось в театрах и концертах. Сплошной лентой двигались хардсемы, кэбы, автомобили. Мигали электрические рекламы. Никто и ничто, казалось, не может нарушить этой жизни, изо дня неизменной, охраняемой в крови разлитой законностью и правом, этой жизни девяти миллионов.
Великие события мира не изменяли тогда темпа этой жизни, только одни газеты жили нервные тогда. Там внизу, на улицах было шумно, все быстро двигалось, спешило, а сверху казалось, что в абсолютной тишине ползает что-то медленно, медленно... Тридцать минут первого первая бомба полетела около здания Национальной галереи. "Новая Эра" была на высоте 700 метров. Через несколько секунд блеснуло внизу пламя и еще через несколько донесся страшный взрыв.
Колошин заперся в своей каюте и смотрел вниз. Через несколько минут, где упала бомба, появилось сильное пламя. Начинался пожар. Горела Национальная галерея. Внизу, с ужасом смотрели вверх, ничего не видя, не понимая, но находя объяснения в своих мозгах, а пламя пожара уже свертывало своими языками творения гениев там, в галерее.
"Новая Эра" подвинулась по яркой линии Стрэнда и остановилась над отелем "Сесиль". Полетела бомба, снова страшный взрыв и пламя внутри здания. Еще бомба. Рев толпы теперь был слышан. Через несколько минут громадный одиннадцатиэтажный отель пылал. Над ним еще постояли. Здесь Калошин когда-то жил и теперь рисовал себе ужас там внутри...
Двигаясь вдоль Стренда, Калошин выбрасывал бомбы одну за другою. В воздухе вдруг забегали лучи прожекторов и вслед пронесся пушечный выстрел.
"Вверх!" — вслух, в каком-то исступлении, скомандовал Калошин и "Новая Эра" поднялась на полтора километра.
Двигаясь вдоль Темзы. перерезавши Сити, направляясь к Уайтчапелю. Бомба следовала за бомбой. Сзади пылал пожар. Уже весь гигантский город не спал. Уже все были в ужасе. Уже не выходили газеты.
Калошин открыл дверь каюты и знаком позвал Легэ и Тихона. Глаза у них горели, они были, как пьяные. Калошин теперь не боялся, что они станут мешать. Втроем начали выбрасывать бомбы и пачки листков. Легэ впервые читал один из них, освещая его карманным электрическим фонариком. В нем было по-английски:
<br>
=============
Жители Лондона! Я Калошин. Я захотел разрушить Лондон. И Лондон уже разрушен. Я над вами на своем воздушном корабле. У меня запас бомб вдесятеро больший, чем нужно для гибели вашего города. У меня нет намерения убивать вас. Погибнут только те, кто не успел бежать из Лондона. Не старайтесь поэтому спасать имущество. Не старайтесь спасти Лондон. Бегите! Бегите, пока есть время. Здесь каждую секунду вам грозит смерть. Лондон все равно уже погиб.
=============
<br>
Калошин следил глазами за Легэ, пока он читал листок. Когда тот кончил, Калошин сказал:
— Вы понимаете, почему? Чтобы не тушили пожара. Он докончит, что не смогут бомбы...
"Новая Эра" стояла уже над доками около Вулвича.
"Поверните через Темзу на Вулвич! — У руля был теперь машинист. Сразу три бомбы — Калошина, Легэ и Тихона полетели вниз.
"Там броненосцы, спустимся ниже, чтобы напасть на них".
Через минуту-две страшный взрыв пороховых погребов был ответом. Вслед раздался новый взрыв на военном судне в некотором отдалении.
"Это детонация или они обезумели? Сами взрывают?" и Калошин увидел, что Легэ улыбается.
"Они обезумели... эти девять миллионов"...
"Эти девять миллионов!" — повторил вслед за Легэ Калошин.
Чтобы не оставить Блекуальский тоннель, спустил над ним ниже, и, забывая, что по ним могут стрелять, пустили в него бомбу.
— Он стоил двадцать миллионов! — сказал Калошин.
Видно было, как хлынула в него вода.
За тоннелем по порядку взлетели на воздух мосты: Тауэр-бридж, Лондон-бридж и т.д. На мостах были толпы народа, спасавшиеся от пожара. У двенадцатого Баттерси — повернули обратно. "Новая Эра" опять была над Вэстминстерским аббатством. Бомба, и через несколько секунд гордое аббатство обрушилось. За ним и здание парламента. Затем круто повернули от Темзы к Рэджент-парку.
День начинался редкий для Лондона. Солнце всходило, не заслоненное туманом, и блеск его первых лучей мешался с заревом пожара. Снизу через дым оно было багряное. Где не заслонял дым, видно было, как бежали толпы людей, сталкиваясь давя друг друга, задыхаясь в дыму. Бежали в одну сторону, потом поворачивали в другую, потом снова возвращались. И им снизу теперь уже видна "Новая Эра", страшная, неумолимая. Уже никто не думал о борьбе, только о спасении.
Бомбы бросали теперь Легэ и Тихон. Точно обезумев, они хотели попасть в толпу. Глядя на них, Калошин улыбался.
Тихон вдруг подвинулся к нему что-то тихо спросил. Калошин засмеялся и громко ответил: там нет теперь королей, только безумная толпа... оставь их. Вдали видны были поезда, идущие из Лондона и в Лондон. Некоторые станции были целы. "Новая Эра" направилась к ближайшим из них, потом дальше.
В городе пожар распространялся с ужасающей силой. "Новая Эра" была там, где он, казалось, затихал. Приходилось держать высоко. Внизу все застилал дым.
Город-гигант погибал. Разум, создававший его веками, разрушал его в один день. Кругом было море огня. Внизу было безумие ужаса. И такое редкое и желанное здесь солнце спокойно посылало свои лучи на этот человеческий ужас...
Девять миллионов погибали. Спасаться удавалось немногим.
Языки пламени моментами прорезывали серый фон. Погода изменилась, порывы ветра свистали в винтах "Новой Эры". Она, теперь легкая, без груза, лавировала зигзагами, чтобы держаться на месте. Запас водорода и электричества в аккумуляторах был на двое суток. Принимая во внимание ветер, ветер, нужно было уже возвращаться.
Калошина беспокоила другая мысль. Он был уверен, что Ферэрские острова — вернее его остров — с часу на час будут бомбардированы. Даже если раньше, до полета никто из бывших не острове не успел донести, уже с момента разрушения Лондона могли поспеть крейсера, бывшие на севере Англии. За два дня — он справлялся по газетам — два английских стояли в порте Абердин, в Шотландии.
<br>
* * *
Уже полным ходом "Новая Эра" мчалась на север, а Калошин, сам стоя у машины, все прибавлял давление в цилиндрах. Все молчали. От страшной скорости, или как реакция пережитого, у всех было подавленное состояние. Когда дым лондонского пожара скрывался за горизонт, никто не смотрел назад. Чувства притупились. Никто не знал дальнейших планов Калошина, но всем хотелось спасения, жить.
Летели над морем. Солнце спокойно погружалось в бурную воду, такую гладкую атласную казалось сверху, и день оканчивался, как оканчивались миллионы дней перед ним. К 10 часам вечера заметили мигание маяка на острове. Все оживились. Значит на острове все спокойно. "Новая Эра" плавно опустилась на платформу-станцию. Маяк тотчас погасили. Все были страшно утомлены, но нельзя было терять ни минуты. С момента на момент Калошин ждал бомбардировки острова. Сейчас же стали заменять на "Новой Эре" аккумуляторы и цилиндры с водородом. Снова грузили бомбы... Еще час-два и уже опоздали бы. Около полуночи началась бомбардировка острова подошедшими английскими и шведскими судами.
"Новая Эра", готовая к бою, снова была в воздухе. Начиналась борьба, в которой только случайность могла победить злую волю...
<br>
КОНЕЦ
<br>
Источник: газ. «Вечернее время». С. Петербург, 1 января 1914 г., № 650, с. 3; 4 января 1914 г., № 653, с. 3.
<br>
Об авторе: КРЫМОВ Владимир Пименович (1878, г. Динабург, Витебской губ. — 1968, Шату, предместье Парижа), прозаик, журналист. Родился в семье сибирских купцов-старообрядцев. Учился в реальном училище в Двинске, затем окончил Петровско-Разумовскую сельскохозяйственную академию в Москве (1902). Занимался лесным промыслом на Урале. В 1908 году окончил Московский университет. В годы учебы Крымов печатался в московских газетах. В 1909 в Харькове вышел первый сборник его рассказов «Здесь: Психологические этюды».
<br>
цитировать
свернуть ветку
