Данная рубрика посвящена всем наиболее важным и интересным отечественным и зарубежным новостям, касающимся любых аспектов (в т.ч. в культуре, науке и социуме) фантастики и фантастической литературы, а также ее авторов и читателей.
Здесь ежедневно вы сможете находить свежую и актуальную информацию о встречах, конвентах, номинациях, премиях и наградах, фэндоме; о новых книгах и проектах; о каких-либо подробностях жизни и творчества писателей, издателей, художников, критиков, переводчиков — которые так или иначе связаны с научной фантастикой, фэнтези, хоррором и магическим реализмом; о юбилейных датах, радостных и печальных событиях.
Перу Рэймонда Ф. Джоунса принадлежит самый любимый научно-фантастический рассказ советских физиков “Уровень шума”. Впервые на русском он был опубликован в 1964 году в журнале “Наука и жизнь”, имевшем тираж больше миллиона экземпляров. Потом он вошёл в самый легендарный сборник малой прозы англо-американской фантастики, изданный в СССР, — десятый том БСФ https://fantlab.ru/edition2971. Этот рассказ произвёл такое впечатление на учёных мужей, что его чтение стало обязательным для аспирантов-физиков в ведущих вузах СССР.
Ясное дело, привлёк внимание и его автор. Но, как ни странно, больше произведения Джоунса в СССР не переводили и не публиковали. Не переводится и не издаётся он до сих пор. Только израильский журнал “Млечный путь” опубликовал на русском две его повести (кстати, продолжения “Уровня шума”) и пару рассказов. Правда вышли два его самиздатовских сборника (точнее три, но один потом целиком вошёл в другой), но в них перепечатаны вещи из “Млечного пути” плюс один роман и пару рассказов. При этом Рэймонда Джоунса нельзя считать рядовым НФ писателем. Им опубликованы всего 15 романов, несколько повестей и около 70 рассказов.
Среди написанных им рассказов западные критики помимо “Уровня шума” (1952) выделили ещё два и оба до сих пор не переведены на русский язык — “Correspondence course” (1945) https://fantlab.ru/work300131 и “Rat race” (1966) https://fantlab.ru/work318049. Оба были как раз двумя единственными, что претендовали на большие премии, — на Хьюго. Но стоит отметить, что первый номинировался на Ретро-Хьюго. О рассказе “Rat race” я узнал ещё сорок лет назад, но как не искал его текст, найти не мог. И только в этом году обнаружил pdf журнала Analog за апрель 1966, в котором он был напечатан.
Сделал перевод “Rat race” (“Крысиные гонки”) и для всех желающих выложил на форуме.
Этот рассказ в целом уступает “Уровню шума”, но довольно-таки любопытный. Я так и не смог определить — утопия это или антиутопия. Кратко — это рассказ о “светлом будущем” (читай, коммунизме), как его видели в США в середине 60-х. Возможно, из-за этого рассказа Рэймонд Ф. Джоунс и загремел в СССР в “чёрный список”.
Вслед за Айзеком АЗИМОВЫМ советским критикам Евгению БРАНДИСУ и Владимиру ДМИТРЕВСКОМУ, отрывок из статьи которых из журнала «Коммунист» был опубликован в октябрьском номере журнала «The Magazine of Fantasy and Science Fiction» за 1965 год, ответил Пол АНДЕРСОН. Он посчитал, что критики-коммунисты вообще не поняли его рассказ «Прогресс».
Ответное слово Пола АНДЕРСОНА
Коммунизм воплощает благородную идею о том, что человека и его судьбу можно улучшить, и долг каждого человека — помочь в этом улучшении. Является ли эта идея истинной или даже осмысленной, не имеет значения. Факт остается фактом: на протяжении существенного периода истории некоторые люди действовали в соответствии с ней.
К сожалению, коммунизм — точнее, марксизм-ленинизм — утверждает способность человека к совершенствованию в качестве догмы, а не как теорию, гипотезу или благочестивое пожелание. Затем коммунизм добавляет еще одну догму о том, что есть один-единственный правильный способ достижения улучшения, и он уже открыт. Из этого логически следует вывод, что люди, которые знают этот путь, обязаны убедить своих собратьев идти по этому пути. Конечно, лучше убедить их разумом и примером; но если этого не удается, то принуждение не только допустимо, но и обязательно.
Влияние этих догм на философию и литературу заключается в том, что оптимизм становится обязательным. Или, иначе говоря: в то время как коммунист признает, что смерть и страдания, случаются, и что даже в социалистической стране могут совершаться серьезные несправедливости, это ему, тем не менее, не дает ощущения трагедии.
Более того, из-за навязанных догм его идеал находится в неизбежном конфликте с благородным идеалом свободы. Да, он тоже говорит о свободе, но, по его мнению, власть принуждения не может быть сброшена до тех пор, пока индивид не будет настолько хорошо воспитан, что не станет противопоставлять себя коммунистической идеологии. Ему даже не приходит в голову, что индивид уже сейчас может иметь право на свободу: свободу, ограниченную только пределами, необходимыми для поддержания функционирования общества — ограничениями физическими, но не вторгающимися вглубь его сознания.
Я знаю, что слишком упрощаю. На самом деле американцы не настолько свободны, никогда таковыми не были и, вероятно,
никогда не будут. А люди за железным занавесом не так уж порабощены. То, что я пытаюсь донести, — это всего лишь контраст между ориентациями, конечными ценностями и целями двух обществ. Поскольку литература неизбежно является упрощением жизни, в ней легче увидеть конфликт, чем в запутанной и постоянно меняющейся сфере реальной политики.
Например, было бы невозможным для идеалов коммунизма утверждать, что человек — это низменная, обреченная обезьяна: то, что мы называем "добром" — для него редкость и противоестественно, а то, что мы называем "злом", является нормой. Но на Западе такая мысль вполне приемлема. Я не утверждаю, что это правильная мысль — я сам в это не верю, — но я утверждаю, что ее продвижение вредит свободному обществу не больше, чем продвижение любой другой идеи. Я не верю и в то, что тотальная ядерная война неизбежна, и надеюсь так же искренне, как господа БРАНДИС и ДМИТРЕВСКИЙ, что ничего подобного никогда не произойдет. Тем не менее, чувствую себя вправе рассматривать в художественной литературе такую возможность и описывать ее вероятные последствия.
«Прогресс» на самом деле — оптимистичная история. Она предполагает, что человек может пережить почти все, например, ядерную войну, восстановиться и снова познать счастье. А также, что наша нынешняя машинная культура, возможно, не является оптимальной для такого животного как человек. Я не знаю, так на самом деле или нет; но я не верю, что кто-либо это знает.
Мне кажется, глубоко ненаучным утверждать, что история имеет определенный характер и в будущем будет следовать определенному курсу. Правда, Маркс и Ленин (так же как Сталин и Мао!) сделали несколько очень интересных выводов об истории. Но настаивать на том, что это были самые основополагающие выводы, которые когда-либо будут сделаны, значит выходить далеко за рамки имеющихся у нас данных.
Научная фантастика на Западе обретается в той области, которую человек еще не знает и не испытал на себе. По сути дела, эти вещи непознаваемы до того, как они произойдут. Поэтому наша художественная литература, не ограничена догмами и рассматривает множество возможных ситуаций, как приятных, так и неприятных. Без всякой идеологической подоплеки.
В заключение хочу сказать, что я был знаком с коммунистами и спорил с ними. Когда споры велись цивилизованно, как взаимный поиск взаимопонимания, а не как соревнование в оскорблениях, мы всегда приходили к каким-то выводам. Так, например, я увидел, что одно из наших коренных отличий заключается в том, что они несколько больше верят в человеческую рациональность, чем я. Возможно, когда-нибудь научная психология докажет, какая позиция ближе к истине. Между тем, они имеют право на свою веру, и я на свою. Тоталитаризм заключается в отказе кому бы то ни было — кому бы то ни было вообще, в праве на его личные убеждения и на его способ исследования реальности.
P.S. Интересно, что эта реплика Пола АНДЕРСОНА вызвала, в свою очередь, немаленький жесткий комментарий Анатолия БРИТИКОВА в его классической монографии «Русский советский научно-фантастический роман» 1970 года:
— Американскому писателю П. АНДЕРСОНУ, специализирующемуся на исторической фантастике, принадлежит рассказ «Прогресс». В нем изображена примитивная жизнь остатков человечества несколько столетий спустя после сокрушительной атомной войны. В статье «Будущее, его провозвестники и лжепророки» («Коммунист», 1964, № 2) Е. БРАНДИС и В. ДМИТРЕВСКИЙ отметили, что мрачная концепция рассказа перекликается с пессимизмом буржуазных философов, проповедующих бессилие человека перед якобы неопределенным (и неопределимым!) ходом истории. В журнале «Fantasy and Science Fiction», напечатавшем подборку откликов американских фантастов на эту статью, АНДЕРСОН возразил: «Прогресс» — рассказ оптимистический, ибо «внушает ту мысль, что человек может пережить почти все, даже атомную войну, и вновь построить свое счастье».
Показателен этот «оптимизм» посредством пессимизма, перекликающийся, кстати сказать, с псевдореволюционной оценкой оружия массового уничтожения как бумажного тигра. Для АНДЕРСОНА, как и для Мао Цзе-дуна (которого писатель ставит на одну доску с К. Марксом и В. И. Лениным), не существует вопроса, во имя чего человеку надо пережить всеобщее уничтожение. Для него фатально равнозначны оба гамбита: «если атомная война будет» и «если атомной войны не будет». Подобно тому, как для АЗИМОВА тезис: «если коммунизм будет продолжаться» равноправен (с точки зрения игры ума) антитезису: «если капитализм будет продолжаться».
Разумеется, АНДЕРСОН приводит другое объяснение: «Наша научная фантастика, не ограниченная никакой догмой, говорит о многих мыслимых ситуациях, иные из которых приятны, иные нет. Какого-либо другого идеологического смысла наша фантастика не имеет».
Но этот-то смысл и существен: здесь и появляется «научный» релятивизм в оценке исторических тенденций.
АНДЕРСОН не согласен с «марксистской догмой», что история носит «определенный характер» (будто она сама этого не доказала!) и что «в будущем она пойдет по одному пути», т. е. к коммунизму. На словах — свобода от догм, на деле, в выборе фантастической ситуации, — догма фатализма (в этом мы убедимся и в главе о повести А. и Б. СТРУГАЦКИХ «Трудно быть богом»). На словах АНДЕРСОН «искренне надеется», что атомной войны не будет, на деле все-таки рисует ее возможные последствия, а не возможность устранения.
Примечательна одна полемическая обмолвка. АНДЕРСОН сожалеет, что марксизм-ленинизм в своем историческом детерминизме якобы догматизировал "теорию, гипотезу или благочестивое пожелание совершенствования человеческого рода". Можно было бы не придираться к этой небрежности, если бы уравнивание коммунистической доктрины с прекраснодушным провиденциализмом не было оборотной стороной попыток дискредитировать научный фундамент коммунистического учения о революционном преобразовании мира во имя человека. Приспешник Б. ГОЛДУОТЕРА черносотенец Т. МОЛЬНАР призывает вообще разделаться с научной теорией, потому что она «является, по сути дела, позвоночником утопизма, а точнее мысли о том, что человечество должно… полностью взять под контроль свою судьбу». В этой философии проступает отчетливая политическая программа: «Наука ослабляет человека, обещая ему всяческие утопии, как марксизм, в котором основным тезисом является борьба с отчуждением, дабы вырвать человеческую судьбу из рук слепого случая». Ясно, о каком ослаблении идет речь.
АНДЕРСОН, который на словах отмежевывается от подобных «ястребов», на деле, в своей фантастике, превращает человечество в игрушку случая и после этого утверждает, что его фатализм и есть научная позиция.
ЛФГ "Бастион" и Исторический клуб Университета имени К.Г. Разумовского, он же Первый казачий университет совместно объявляют конкурс фантастических повестей "Казаки в будущем".
Понимать надо буквально: это повести, рассказывающие о путешествиях, приключениях, боях и победах казачества в будущем нашей планеты, ну и всей вселенной.
Объем принимаемых к рассмотрению произведений – от 40.000 до 200.000 знаков с пробелами (1-5 авторских листов). Срок окончания приема рукописей – 20 декабря 2024 года. Победитель конкурса удостоится награждения ценным подарком и получит право на публикацию своего произведения в литературном сборнике. Если авторы текстов, занявших 2-е и 3-е место удивят членов жюри качеством своей работы, их также примут в сборник.
Фантастический элемент в повестях и рассказах может использоваться в очень широком диапазоне: любое НФ, в том числе форма: "Освоение Солнечной системы", "колонизация галактики", "как наша страна выглядит в будущем", "как мир выглядит в будущем", "звездоплавание" (что мешает появлению легких, но хорошо вооруженных казачьих звездолетов?), годится формат "параллельные миры", формат "зона", формат "умирающая земля", формат "киберхутор", формат "кладбище техники" а также христианская мистика: чудеса силы Небесной и козни силы Подземной, но если всё это касается устроения казачества в будущем.
Мэйнстрим, классическое фэнтези с магией в полный рост, истории про «попаданцев в будущее» убедительно просим на конкурс не предлагать. Не принимаются также тексты, которые уже публиковались.
Негативное отношение к текстам, где содержатся оскорбления в адрес любых традиционных религий России и их конфессиональных организаций (церквей). Позитивное отношение к текстам, которые талантливо написаны с литературной точки зрения.
Победителя определит голосование жюри, в состав которого войдут писатели и критики, входящие в Исторический клуб Университета имени К.Г. Разумовского, группу "Бастион" или близкие к ней. Решение жюри будет опубликовано в начале января 2025 года. Вручение приза – в рамках Басткона-2025, в последней декаде января 2025 года.
Рукописи следует отправлять на адрес volodih@mail.ru
Все справки по телефону: 8.9153228016, Володихин Дмитрий Михайлович.
В том же октябрьском номере журнала «The Magazine of Fantasy and Science Fiction» за 1965 год вслед за отрывком из статьи «The Future, Its Promoters and False Prophets» Евгения БРАНДИСА и Владимира ДМИТРЕВСКОГО выступил ряд американских фантастов. И первым из них – Айзек АЗИМОВ, отреагировавший на процитированные советскими критиками его же слова из предисловия к сборнику советской фантастики, вышедшему в США:
— Он отметил важный факт, что советские писатели берут за основную предпосылку следующее: «если это (коммунистическое общество) будет продолжаться, то доброта и благородство человека будут свободно развиваться, и люди будут жить под властью любви. Я полагаю, — пишет АЗИМОВ, — если быть достаточно скептичным, можно было бы предположить, что эти истории были написаны специально для американского потребления и опубликованы только для того, чтобы сбить нас с толку и ослабить нашу волю».
Ответное слово Айзека АЗИМОВА
— Я думаю, что господа БРАНДИС и ДМИТРЕВСКИЙ несколько передергивают в отношении меня. Они сами, упоминая о сборнике американских научно-фантастических рассказов, опубликованном в Советском Союзе, говорят: «Если судить только по этим переводам, то может создаться ошибочное впечатление, что буржуазная фантастика сейчас в основном аполитична и довольно безобидна».
Другими словами, они говорят: то, что советский читатель увидел в подборке американской научной фантастики, не является репрезентативным для ее характеристики, потому что туда специально отобрано «аполитичное и довольно безобидное». Но в этом случае они и меня обвиняют совершенно напрасно за то, что такая же мысль пришла мне в голову по поводу советской научной фантастики, опубликованной в Соединенных Штатах.
БРАНДИС и ДМИТРЕВСКИЙ, по-видимому, имели возможность читать другую американскую научную фантастику, дабы убедиться, что переведенная подборка была действительно нерепрезентативна.
Когда я писал свои предисловия к одиннадцати рассказам в сборниках «SOVIET SCIENCE FICTION» и «MORE SOVIET SCIENCE FICTION», мне повезло меньше, поскольку у меня не было доступа к советской научной фантастике в целом. Но я принял это во внимание и осторожно упомянул об отсутствии репрезентативности только как о «предположении».
Хотелось бы, чтобы они процитировали и последние строки моего предисловия; строки, которые следуют сразу после процитированного ими отрывка и гласят:
«В целом, однако, я хотел бы верить, что советские граждане действительно хотели бы увидеть наступление царствования любви, когда «не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать»*.
Почему бы и нет?
Если бы только мы могли поверить, что это то, чего они действительно хотят, и если бы они только могли поверить, что это то, чего мы действительно хотим, тогда, возможно, все еще закончится хорошо».
От mif1959: * это часть знаменитого фрагмента из главы 2-й Книги пророка Исаии: «И будет Он судить народы, и обличит многие племена; и перекуют мечи свои на орала, и копья свои — на серпы: не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать».
В современном переводе под редакцией КУЛАКОВЫХ то же самое сказано так:
— Он будет суд правый вершить между народами, споры множества племен разрешит; перекуют они мечи на лемеха, копья — на ножи садовые, не поднимут более народы друг на друга мечи и искусство войны предадут забвенью.
Помимо победы в Хьюго он вошёл в число 5 финалистов Небьюлы. Также он был признан лучшим рассказом, опубликованным в журнале Clarkesworld. Но очень меня удивило то, что он не попал в число аж 46 номинантов Локуса по категории рассказы.
Ещё раз напоминаю, что перевод любительский, но позволяет ознакомиться с рассказом-победителем Хьюго.
Со своей стороны скажу, что рассказ умный, идея интересная, всё написано очень качественно. Рассказ, скорее всего, заслуживает победы. Но ... он явно женский и немного скучноватый.
облако тэгов
