Очевидно, что с каждым веком (а в наше время — с каждым десятилетием) роль религии в жизни общества становится всё менее весомой.
Думается, что тенденцию можно признать всеобщей, даже несмотря на то, что в обозримый период времени имели место случаи обратные. Как, например, Революция 1979 года, в ходе которой в относительно светском Иране установился прочный исламский режим. Надо полагать, что нечто подобное произошло в Афганистане после вывода советских войск. Можно упомянуть ещё несколько прецедентов, но всё же это скорее исключение из общего правила.
К тому же, бытует мнение, что такие события — это борьба народа (ну, или верхушки власти) за сохранение национальной идентичности, противостояние процессам вестернизации. Иными словами, исламизация здесь — не самоцель, а скорее средство возвращения к истокам, стержень так называемого «выбора собственного пути».
Политическую подоплёку тут рассматривать не будем, но что-то похожее можно увидеть и в современной России. Публичная религиозность сегодня — это не столько мода, сколько возможность выказать свою лояльность существующему строю, устоявшимся порядкам, а для рядового прихожанина — почувствовать себя чуть комфортнее в настоящей реальности.
«Бог умер!» — более ста лет назад провозгласил Фридрих Ницше, обозначая тенденции эволюции человеческого мировоззрения. И добавил, что, мол, такова уж природа людей, что ещё тысячелетиями будут существовать храмы, в которых демонстрируют его тень, и эту тень люди должны победить.
Парадоксальное высказывание немецкого мыслителя — вовсе не насмешка или призыв. Это — метафора социальной конституции современного общества, в котором уже нет не то что страха перед Высшим началом, но и веры в это самое начало почти нет. А под тенью здесь можно понимать искажённое восприятие, иное понимание изначального замысла. Тень — сущность ненадёжная, тёмная, зыбкая, поэтому и Высшее существо сегодня странное, необычное, неклассическое.
Маргинализация религиозности порождает, казалось бы, экзотические формы отрицания: атеизм, как выяснилось, может быть «сильным» и «слабым». Агностики считают, что мир непознаваем в принципе. Апатеисты вопрос существования бога не рассматривают ввиду его незначительности. Приверженцы итсизма признают, что есть нечто Высшее, однако оно не имеет никакого отношения к религии. А игностицизм подразумевает, что всё окончательно перепуталось и дилемма «Существует ли бог?» бессмысленна, потому что никто точно не знает, что есть бог.
Примечательно, что именно итсизм в последнее время набирает всё большую популярность. Настолько, что российские социологи были вынуждены ввести термин «внеконфессиональный верующий». И это наводит на мысль о том, что религия, которой придерживается отдельно взятый индивидуум, религиозность конкретного человека, духовная конституция личности — дело очень и очень интимное.
Вероятно, религия каждого человека — вещь сугубо уникальная, поскольку нет на свете двух людей, абсолютно идентичных друг другу. Поэтому и делиться впечатлениями и переживаниями по этому поводу стоит разве что с очень близкими людьми.
А у некоторых вообще — бог то есть, то нет. Когда необходимо — к нему обращаются, когда такой потребности нет — о нём забывают. Или даже подшучивают над религиозностью других.
И нет ничего удивительного в том, что ярые атеисты, сомневающиеся агностики или неосознанные приверженцы итсизма крестят в церквях своих новорожденных детей, дают имя в мечетях. На всякий случай! А вдруг…
Что-то вроде сделки, в надежде выиграть в знаменитом пари Паскаля, предложенном им ещё триста лет назад.
Подобно несчастному коту Шрёдингера, который одновременно и жив, и мёртв, бог в сознании каждого человека одновременно и существует, и не существует.
цитировать