Аннотация
Жены больше нет. Остались маленькая дочка, тесть с тёщей и работа. Вдовцу на старую Nokia 1100 вдруг приходит СМС, которое никак не мог написать пятилетний ребёнок...
СМС из прошлого
***
Идея, как обмануть свою малолетнюю дочь, пришла Алексею внезапно. В один из тех душераздирающих моментов, когда та с невозможной серьёзностью пятилетки в очередной раз (сегодня прямо во время завтрака) спросила:
– Папочка, а где мама? А когда она вернётся домой?
Выскальзывать из цепкой хватки непонимающего и одновременно требовательного взгляда её карих птичьих глаз с каждым днём становилось всё труднее и труднее.
Пытаясь скрыть злость и всё-таки выступившие слёзы, он поднял невольную мучительницу на руки, перенёс в зал и почти бросил на громко спружинивший диван:
– Жди здесь!
Взял табуретку и вышел в коридор, поставил к шкафу, встал на неё и принялся ожесточённо рыться в хламе на самой верхней полке. Достал жестяную коробку из-под чая с аляповатой рождественской картинкой. Скривился: на ней счастливые дети под изукрашенной ёлкой, повернувшись к зрителям необъятными круглыми задами, наклонились и замерли над ворохом подарков, выбирая, который же ухватить первым.
Срывая ногти, еле выдрал тугую круглую крышку. Внутри два древних пластмассовых телефона Nokia 1100, синий и жёлтый, и зарядки к ним. Взял жёлтый, с которым до самой свадьбы всё никак не могла расстаться жена, включил. Миниатюрный экранчик тут же зеленовато засветился, показав подключение к сети и три из семи «палок» заряда батареи. Восхитился: «Ну надо же, всё ещё работает! Даже симка не сдохла».
Чуть позже, внеся необходимые изменения в настройки и очистив список контактов обоих телефонов, Алексей сидел на диване с дочкой на коленях и приводил коварный план в действие:
– Смотри, нажимаешь на эту палочку три раза, и пишешь сообщение. Телефон старше тебя, поэтому у него не клавиатура на экране, а кнопочки с буквами под окошком. Видишь, на этой нарисованы сразу четыре: А, Б, В, Г. Чтобы набрать А, надо нажать кнопку один раз, чтобы Б – два, В – три, Г – четыре. На этой – буквы Д, Е, Ж, З, и набираются они точно так же. Пробел – кнопка с цифрой 0.
Всё, что ты написала, видно в этом окошке, а чтобы прокрутить вниз или вверх, жми на галочки. Видишь, всё просто! Потом снова жмёшь на палочку два раза, один раз на галочку, которая вниз смотрит, и опять на палочку два раза. Ты всё поняла?
Галчонок резко кивнула и схватила нокию с ладони, как склевала:
– А мама правда ответит?
– Ответит, Галя, обязательно ответит, – стыдясь, соврал Алексей и поцеловал девочку в тёмную макушку.
От её головы ощутимо пахло волглыми волосами, почти шерстью, и горячей прелой кожей. «Запустил я тебя после Олиной смерти», – виновато подумал мужчина и сказал уже вслух:
– А сейчас – мыться!
***
Первые СМС на синюю нокию Алексей стал получать уже через пять минут после мытья. Поначалу пустые или фрагментарные, с каждым днём они становились всё более читаемыми и разборчивыми. Галчонок в пять с хвостиком лет училась писать с просто феноменальной скоростью. Читать её научила Оля…
Тогда, в начале января, схватки начались значительно раньше положенного срока и были такими болезненными, что больше походили на приступ осложнённого аппендицита. Собственную в очередной раз нашкодившую шкоду Алексей только позавчера отогнал на гарантийный ремонт, все соседи успели вечером выпить в честь праздника, свободных такси не было, а в городе выпало столько снега, что врачам очень бы пригодился вертолёт. Ольга умерла, скончалась, погибла – до сих пор все путались в формулировках – в машине скорой помощи по дороге в больницу. Никто не виноват, а двух жизней не стало…
Помощи Галя просила редко, зато «мамины эсэмэс» стремилась показать чуть ли не сразу после получения. Немалую ловкость пришлось проявить Алексею, чтобы, отправив очередной ответ, успевать спрятать телефон до того, как на всю квартиру раздадутся мощное гудение вибросигнала его жёлтого собрата и частый дробный перестук-перешлёп всех четырёх конечностей галопирующего лягушонка, спешащего поделиться радостью.
Тёща, узнав о «мобильных махинациях», скорбно поджимала подкрашенные губы и даже громко рыдала поначалу. Тесть грозно хмурил седеющие кустистые брови и гудел, что ни к чему хорошему это не приведёт, что чем раньше ребёнок узнает о смерти, тем лучше, но от встречного предложения сделать это самому каждый раз отказывался, бессильно склонив свою львиную голову.
В конечном итоге на семейном совете было решено оставить всё как есть, до «удобного случая». Саму же Галю полностью препоручили родителям жены, возвращая отцу на праздники и редкие с его работой выходные.
***
Тянулись пустые дни и недели, заполняемые только работой. Алексей, и без того не отличавшийся богатырским сложением и здоровьем, похудел, осунулся так, что кости и на лице выделяться стали. Пришлось отпустить модную «десятидневную» щетину, чтобы люди не шарахались, и снова, как во время студенческого увлечения бодибилдингом, начать считать калории. Ему-то всё равно, как он теперь выглядит, а вот Галчонка пугать не хочется.
С немалым для самого себя удивлением он заметил, что «подсел» на вечернюю переписку с дочкой. Сначала в качестве папы созванивался с ней, выслушивал нехитрые детские новости о том, как они с «бабой» ходили в парикмахерскую и магазин, готовили еду и мыли посуду, как с «дедой» вычёсывали и выгуливали Волчка, как катались с горки. А после он ложился на диван, брал в руки маленькую синюю нокию и, врубив телевизор погромче, чтобы не слышать полносемейный шум соседей, становился мамой.
«Перевоплощение» приносило боль и неожиданное облегчение одновременно, и общение могло бы затянуться далеко за полночь, не следи Вероника Павловна за режимом ребёнка. После Алексей долго лежал с телефоном в руке. Часто и засыпал так, прямо в одежде, под укоризненным, пронзительным взглядом своей темноокой, чернокосой королевы с большого семейного портрета на стене.
***
Странности стали замечаться не сразу. Поначалу они даже проскальзывали мимо внимания Алексея, взявшего сверхурочные в своём научно-производственном предприятии. Читая СМС невидимки, как-то не задумываешься о мелочах вроде появившегося правописания, пока они не выходят за определённые рамки.
Но однажды в апрельскую субботу, ещё позже обычного вернувшись домой и открыв сообщение «для мамы», он увидел: «Лёшенька, у нас всё будет хорошо, ты не переживай! Знаешь, тебе лучше работать до пяти, и снова купить абонемент в фитнес-центр. Выглядишь просто ужасно!»
В тот вечер Алексей вспылил и, набрав тёщу, на матах объяснил ей, что она не права, а потом ещё и перехватившему трубку тестю добавил. Поостыв, задумался: либо родственнички действительно не брали телефон покойной жены, либо они всё это время скрывали недюжинный актёрский талант. Прежде за ними хитростей не замечалось. Наоборот, всю жизнь пёрли вперёд, как танк и бульдозер.
Пришлось откупорить запасённую в лучшие времена бутылочку кагора и врубить музыкальный центр, предварительно едва оттерев его от накопившейся с прошлого года пыли. Спустя полчаса воображение разыгралось, а под трек «Агаты Кристи» и вовсе породило несколько сценок одна другой гаже.
За окном зима, зима,
На небе сказочном луна,
Горит свеча, вокруг темно,
А мы встречаем Рождество.
А за окном снежинки тают,
А за окном кого-то убивают, убивают, убивают…
Плачущая Галя читает неизвестно кем или чем отправленное СМС, и глаза её становятся пустыми, как у сомнамбулы. Залазит на подоконник, открывает окно и выпрыгивает с седьмого этажа на чуть припорошенный снегом асфальт. Растекается лужа крови.
Исус Христос, помилуй нас,
Исус Христос, Спаситель наш,
Помилуй нас, помилуй нас,
И не оставь нас в этот час!
А за окном собаки лают,
За окном кого-то…
Галя видит во сне маму и бежит к ней по цветущему лугу. Та садится на корточки, обнимает её, берёт за руку и уводит в яркий белый свет. Вероника Павловна утром будит внучку, понимает, что она умерла, и, заломив руки, с разбегу выламывает собой стеклопакет – тут Алексей помимо воли усмехается – и вываливается вместе с ним наружу. По чьей-то раздавленной всмятку серебристой иномарке стекают потоки крови.
За окном зима, зима,
На небе сказочном луна,
Горит свеча, вокруг темно,
А мы встречаем Рождество.
А за окном снежинки тают,
А за окном кого-то убивают…
Андрей Юрьевич единоличным волевым решением везёт запустившую «пилораму» жену и радостно пищащую внучку к совсем одичавшему в одиночестве зятю, чтобы помириться и вместе отпраздновать Пасху. Всё разгоняясь и разгоняясь на трассе под неумолчный бубнёж супруги, вдруг хватается за сердце. Его королла выскакивает на встречку и лоб в лоб сталкивается с несущейся фурой…
Убивают, убивают, убивают, убивают, убивают, убивают, убивают…
Алексей, не допив последний стакан, смахивает его со стола на пол, и там тоже в осколках стекла растекается пошлая красная лужа.
***
Через два с лишним часа Алексей окончательно протрезвел на холодном и сыром ветру и подумал: «А не дурак ли я? Тридцать четвёртый год – и вспыхнул от какого-то СМС, как подросток. Ладно, ума хватило на велосипед сесть, а не за руль, иначе точно бы с Олей встретился. Длительное недоедание виновато: ведь опьянел от креплёного вина, как от бутылки водки!»
Теперь Алексей мерно крутил педали, надеясь к утру, если не замёрзнет насмерть, добраться в пригород. Сделать сюрприз Гале, жившей – а он верил, что она жива – у родителей жены всё это время. Несмотря на его клятвенное обещание забирать её каждые выходные.
«Какой смысл отдавать ребёнка на лето в посёлок городского типа, если там всё, как в городе?» – снова и снова спорил он раньше с Ольгой. «Смысл – в расстояниях. У нас только до ближайшего парка час добираться, а там сразу за домами поля подсолнухов, а за ними – лес», – отстаивала права бабушки и дедушки на внучку жена. Сейчас, крутя педали раритетного, ещё до свадьбы втридорога купленного через интернет «Урала», Алексей прочувствовал это расстояние сполна…
Загородная трасса была темна и пустынна. Лишь изредка мимо проносились чудовищно огромные, расцвеченные адскими огнями фуры, ощутимо встряхивающие пространство.
В очередной раз проморгавшись от фар, Алексей осознал, что видит окружающее довольно сносно. На дороге легко различались наледь и колдобины, подъёмы и спуски, а лесополоса справа больше не представлялась сплошной тёмной стеной: между деревьев появились просветы.
Покрутив головой в поисках источника света, он осознал, что изменилось небо. Серые невразумительные лоскуты, едва заметные между высотками в городе, слились воедино и превратились в необозримо огромный и прозрачный купол, накрывший сверху неожиданно расширившийся горизонт.
Звёзды стали чёткими и яркими, как в кино, и Алексей даже попытался угадать Малую Медведицу и парочку других созвездий, но быстро запутался. Луна не была полной, но он ясно видел её тёмную часть, чего не помнил с самого детства.
Света больше не стало – это он, не отвлекаясь на фары, уличные фонари, чужие окна, диодные гирлянды и неоновые вензеля рекламы, стал видеть по-другому.
«Здорово, что Галя может увидеть всё это – и многое другое – хотя бы у деда с бабкой! Права оказалась упрямица Ольга, что отстояла «летнюю ссылку» дочери. Сильная и статная была, как княгиня, всегда добивалась своего…»
Вдруг руль велосипеда ударил, будто желая пробить ладони насквозь, боднул в грудь, пробороздил рогами по животу. Алексей осознал, что летит, и внезапно, вместе с ударом по голове, перед его глазами вспыхнула огромная и сложно вращающаяся звезда, похожая на крест в окружении семи целых роз и нескольких свободно парящих отдельных лепестков…
***
– Баба Вера, а почему мне вчера мама не отвечала и папа не звонил? А почему они сегодня нас не поздравляют? А они к нам вместе приедут, да? – не унималась с самого утра Галя.
На разобиженного ребёнка, уже начинающего пугаться, смотреть было больно, но Вероника Павловна не знала, что ей ответить. Лжи она не выносила, а в Светлое Христово Воскресение врать не могла даже во благо. Молча обняла её, погладила по спине и тут же хлопнула по попе:
– Не знаю… Беги лучше с тётей Любой поиграй!
Сама встала перед иконой Божьей Матери на полке, перекрестилась. Незаметно, без слов, полилась не молитва даже, извечная бабья жалоба:
«Ну как объяснить ей то, чего сама до сих пор понять не смогла? Пошли на поводу у зятя, согласились с дедом подыграть ему, до времени утешая сиротку – и что? Заигрался Алексей, ох, заигрался! Совсем на работе с ума сошёл за своими компьютерами!
Вчера звонил на ночь глядя, орал, матом крыл почём зря, а сам толком так и не сказал, что случилось. Ещё Любка сегодня припёрлась, лет пять уж как не была, подружка Оленькина лучшая, бывшая. С детства дружили, ближе сестёр родных были, а из-за Алексея поссорились, разбежались.
На свадьбу её приглашать не стали, так сама пришла, слёзы в углу лила в три ручья. И Алексей тоже хорош – до последнего то с обеими враз гулял, то по очереди. Оленьку выбрал, только обрюхатил когда, да и то, подумать стыдно, она сама то подстроила…
Пришла в гости Любка, похристосовалась, так что и не выгнать теперь, Галеньку только увидала и тут же играть с ней стала, тешить её по-всякому. Будто мать родная! Та и притихла, за свою признала.
Эх, девки, девки, что любовь да ревность с нами делают… Дед ещё, как встал, учудил: неладно, говорит, с Алексеем что-то, сел в машину с барбосом своим кудлатым и к нему поехал…»
Совсем не праздничные мысли стареющей женщины прервал звук поворачивающегося в замке ключа и открывающейся двери.
Подхватившись, Вероника Павловна не по годам резво метнулась из спальни в прихожую, где уже застыли в удивлении Любка с Галей.
– Смотрите, какой улов я взял нынче поутру, – с деланной весёлостью представил Андрей Юрьевич собравшимся понурого, смущённого и грязного Алексея, от которого смертельно разило потом. – Только выехал за околицу, глядь, а он по обочине идёт, хромает, велосипед на спине тащит. Первый раз вижу, чтобы на «Урале» вилку с рамой крестом загнуло!
Все молчали. Слышно было только, как Волчок, тёмно-серый пожилой скайтерьер, шумно вздыхает и ворочается, пройдя от порога и устраиваясь поудобнее на своём коврике.
На что-то решившись, Алексей поднял страдальческое, измождённое лицо со ссаженным лбом и запавшими от бессонной ночи глазами. Облизнул запёкшиеся, полопавшиеся губы и хрипло произнёс:
– Христос воскрес!
– Воистину воскресе! – заученно ответили ему тесть с тёщей.
Любка отмерла и тут же прыснула со смеху, не отрывая взгляд от его куцей русой бородёнки:
– Воистину воскрес, исусик ты наш!
Маленькая Галя молчала. Ей ничего не было известно ни о религиозных ритуалах, ни о сложностях взрослых отношений. Она уже обнимала ноги отца, уткнувшись ему лицом в продранные на сбитых коленях джинсы. Она была счастлива.
***
На следующий день, подвозя Алексея в город на своей изумрудно-зелёной дэо матиз, Люба упорно молчала. Он, пользуясь моментом, исподтишка разглядывал её.
Всё те же светло-рыжие и, похоже, так ни разу и не крашеные волосы, асимметрично обрезанные чуть выше плеч. Свободный жаккардовый свитер разных тонов зелёного с высоким горлом и синие джинсы, обтягивающие почти не изменившиеся мальчишеские бёдра. Минимум косметики, простенькие серёжки, отсутствие кольца на безымянном пальце.
«Наш Рыжик всё та же, нисколько не повзрослела!» – неожиданно для самого себя улыбнулся Алексей, но смолчал.
Лишь припарковавшись у подъезда, Люба решилась прямо взглянуть на Алексея. Уставилась долгим, тёплым взглядом влажных зеленоватых глаз. Медленно, тихо, запинаясь на каждом слове, заговорила:
– Я звонила тебе. Сразу, как узнала. Про Олю. Не дозвонилась.
Вы, наверно, номера сменили. Оба. После свадьбы.
Я и раньше звонила, прощения просить хотела. Что пришла и разревелась. Тогда.
Ты ведь знаешь, мы обе тебя любили. Любим. Я люблю. Прости! Так получилось.
А ведь мы подруги. Были. Были бы. Прости!
Мне Галенька, как своя. На Олю в детстве похожа…
Алексей молчал, желая и не желая выйти. Как тогда, давно, по весне, в походе с двумя девушками и двумя палатками, хотел наконец-то выбрать только одну и всё никак не мог сделать выбор.
– Ты прости, Лёшенька, что я тебе написала позавчера. Такое.
На улице увидела тебя, мимо во встречном потоке ехала. Ты домой возвращался. Поздно.
Я не подумала! Я даже не знала, что дойдёт.
Я посылала тебе эсэмэс. Иногда. Просто так, в пустоту. Прости…
Мы с Олей, как одна. Были. С детства. Помнишь?
Мы ведь и с тобой вместе дружили. Я тоже забеременеть от тебя хотела. Тогда, в походе. Не смогла. Побоялась. Прости…
Алексей не знал, что ему делать. Да и нужен ли был здесь разум? Где он был, когда нужно было всего лишь увидеть другой номер на том СМС? Сегодня, сейчас он внезапно понял, что жизнь продолжается, и что отталкивать любовь, горящую и в этой женщине, нельзя.
– Люба, всё будет хорошо. Нет. Наверное, всё у нас будет. Просто запиши сейчас мой новый номер.
Люба как-то даже испуганно кивнула и достала из дорогой малахитово-узорчатой кожаной сумочки зелёную нокию 1100.
цитировать
свернуть ветку
