В ящике лежал конверт. Семен долго стоял и смотрел на белеющий уголок.
Снег слепил. Солнце, выкатившись в самый центр небосвода, заливало всё стерильным хирургическим светом.
Стянув варежку, Семен стылыми пальцами коснулся заиндевевшего ящика.
Так, его не было около часа. Никаких чужих следов у крыльца. Кругом снежное, холодное, безлюдное пространство.
– Трезор, – прошептал он. И тут же еще раз, но уже уверенней, – Трезор!
Тот заскулил в ответ.
– Слава Богу…
Рывком открыл незапертую дверь. Рыжим комком вертнулся под ноги пёс.
– Но-но, чего ластишься, дурья башка.
Спешно зашёл и закрылся на засов.
Оглядел комнату. И здесь никого не было. Да и Трезор не пустил бы чужого. На столе красный телефон с выдернутым из розетки шнуром. Горка из хлебных крошек. Железный стакан с коричневым налетом по бортам, а рядом с ним нового типа френч-пресс, в котором пробки от винных бутылок.
Проникшее через занавески солнце разделило на части скатерть. Проложило белую дорожку через замызганное зеркало на стене.
Семен привалился спиной к трехногому стулу. Из-под валенок успели натечь на пол лужицы.
Конверт. Письмо…Люди!..
– Трезор, сядь рядом. – тихо попросил. Погладил по голове. И поймав – карий с золотинкой посередине – взгляд, закрыл глаза.
Сколько так просидел?.. Очнулся уже в полумраке.
Как тяжело заставить себя двигаться. Такая тишина кругом, что страшно её нарушить.
С трудом разогнулся. Заковылял было к печке, да судорогой свело ногу. От боли повалился и замер на месте. А когда нашел силы подняться, услышал хруст. Так скрипит снег под валенками.
Кто-то ходил под окнами. Семен вжался в пол и почти перестал дышать. Страх скрутил легкие.
Кто-то заскребся под дверью. Будто длинным ногтем провели по дереву.
Через секунду, когда зазвонил телефон, Семен потерял сознание.
– Маша…два выдоха, вдох.
Губы он разлепил первыми. И заново научился дышать её именем.
– Маша…
Карий с золотинкой посередине взгляд.
Она смотрела на него и молчала. На слов не хватало сил. За время его комы всё выплакала. Когда-нибудь потом она расскажет, как училась молиться.
Склонилась над ним. Коснулась ртом лба. Их тайный поцелуй.
– Маша!
В третий раз у него уже хорошо получилось. Всё будет хорошо. Так думал он, смотря на жену. И долго, – когда Мария уже ушла, – в закрытых глазах билось отражение её кулона – золотого телефона с красной эмалью. Что-то оно значило, а что – он безвозвратно забыл.