Дискуссия в соответствующей ветке заставили меня вспомнить о старой статье, которую я написала в конце 2003 года. Статья отражает положение дел на тот момент, но, судя по той же дискуссии, принципиальных изменений за шесть лет не произошло. Мои собственные взгляды также не претерпели особых изменений, хотя сейчас я написала бы подобную статью иначе. Хотя скорее, сейчас я вовсе за нее бы не взялась. Но уж что, то есть.
ПС: статья была у меня прошена как материал к Рождеству для какого-то периодического издания, поэтому финал немного отдает этим праздником. Какой был до того, уже не помню, но суть не в этом.
Конан в кафтане
(немного о судьбах славянской фэнтези)
Бурное развитие жанра фэнтези представляется не случайным. Пережив эпоху материализма в жизни и в искусстве, человек осознал, что границы реальности все же шире того, что можно потрогать руками. И обнаружил, что его далекие предки прекрасно об этом знали. В мифах и сказках когда-то видели только вымысел, плоды буйной народной фантазии. Но просто вымысел не мог бы прожить тысячелетия. А мифы и сказки живут. В том числе и русские.
Казалось бы, чем мы хуже кельтов, датчан и разных прочих шведов? У них – эльфы. А у нас – кикиморы. Мелкие, правда, чумазые, алмазных венцов не носят даже по большим праздникам и живут, по слухам, в болоте. Но зато ведь свои, родные. И жизнь у них такая интересная – то домового хоронить, то ведьму замуж выдавать. Чем не сюжет? Нет, что-то не получается. Про эльфов, гномов и гоблинов толстые книги пишут, игры играют, у меня у самой знакомые есть, и из эльфов, и из троллей. А вот знакомой кикиморы нет. И домового нет. Ведьмы есть, но только они сами об этом не знают, а скажешь – обидятся. Потому что они в ведьм не играют (и даже «Дозоры» тут ни при чем), а являются ими по состоянию души и характера.
О чем это я? Да о славянской фэнтези, теме близкой, родной и даже где-то больной. Есть ли она вообще? Видимо, есть, потому что все про нее знают. А начинаешь искать, что же она собой представляет – под руками колышется туман и неудержимо тает. И на сегодняшний день дела славянской фэнтези так нехороши, что ее и издавать-то никто не хочет. Разочаровался в ней читатель. Но виновата ли она? И относится ли к славянской фэнтези на самом деле все то, в чем читатель (вполне обоснованно!) разочаровался?
А ведь как хорошо все начиналось! Начинались похождения «славянского воина», конечно, с «Волкодава», непобедимого и незабвенного, переиздаваемого уже лет восемь. Хотя по сути своей он – лишь один из вереницы Непобедимых Воинов, которые идут по жизни сами не зная куда и спасают всех, кто под руку подвернется. Что это все относилось к фэнтези – сомнению не подлежит. Были там и герои, и злодеи, и оборотни. Но была ли она славянской? Вот это вопрос. Чего, собственно, славянского в том же Волкодаве? В языке, которым он говорит, в его мировоззрении, в тех конфликтах, которые ему по ходу сюжета приходится разрешать? По крайней мере, его боевая техника явно была позаимствована у китайцев. Но невозможно не признать: при всех его недостатках, именно «Волкодав» убедил нас, что писать фэнтези можно не только про эльфов.
Младшим братом Волкодава можно назвать небезызвестного Владигора, героя десятка книг и детища нескольких разных авторов. С литературной точки зрения повествования о нем даже критиковать неинтересно. «Черный Злыдень вновь наступает на Поднебесный мир», а спасти сей мир может только лишь отважный князь Владигор. Славянского здесь – лишь отдельные выражения типа «ты не серчай» или «прямо силов нет». А во всем остальном сюжет типа «Белая Магия Белого Замка против Черной Мглы» могла бы разворачиваться в мире любой другой национальной окраски.
Широко известно явление, которое Андрей Валентинов называет «наши в Хроносе». Эпическое пространство родных осин им тоже обжито. Например, пара-тройка студентов попадает в седую древность и по законам жанра принимается делать карьеру: один в боярах, другой в богатырях. Сюжет разрабатывается в юмористическом ключе, а с юмора и взятки гладки.
Но ни боевой, ни юмористический сюжет не могут называться собственно славянской фэнтези. Потому что славянское в них, поданное с большим или меньшим знанием дела, служит всего лишь декорацией. Перед нами все те же, пришедшие извне персонажи, обряженные в кафтаны и сарафаны. Но даже имена они сплошь и рядом носят христианские, то есть заимствованные. Или авторы и впрямь полагают, что имена Анисья и Лукерья – исконно славянские? Но Конан ведь и в Африке Конан. Так что же должно быть в славянской фэнтези, чтобы она заслуживала это название? В чем же ее суть?
Оставим сразу охотников спасать мир. Оставим Васю Пупкина, обрядившегося в кольчугу, – он нам ничего нового не скажет, потому что сам не знает. Он в дружину князя Олега не древнюю мудрость познавать пришел, а дружинников приемам карате учить. А мы-то с вами чего хотим? Познавать или учить? Увидеть других или полюбоваться собой, любимыми, только в красивом красном сарафане (кафтане)?
Фэнтези, как известно, бывает боевая-героическая, бывает юмористическая, а бывает сакральная. В первых двух славянские прикиды будут только декорациями. А вот в третьей славяне и их взгляд на мир, отличный от других, должны бы составлять основное содержание. Сакральная фэнтези, в том числе славянская, – это древнее мифологическое знание, изложенное в современной литературной форме. Это попытка художественными средствами хоть отчасти восстановить мировоззрение древних славян, найти то общее, что объединяет их и нас, найти то, чем они могут нас обогатить.
Ни один из нас не упал с неба. И у тебя, и у меня в 8-м и в 10-м веке имелись непосредственные кровные предки. Дедов у нас по два, прадедов уже по четыре, прапрадедов по восемь… А сорок поколений назад? Такую толпу себе и представить трудно, а ведь у каждого из них было лицо, характер, судьба! Так какими же они были? Во что верили, чего хотели, о чем мечтали? Каким видели окружающий мир? Из чего состояли их повседневные заботы и как они себе представляли свое загробное существование? Скажем, бича 20 века, ка-арие-еса, они не знали, но зубы их бывали до половины стерты из-за постоянного пережевывания очень жесткой пищи. Их средняя продолжительность жизни была лет 35-40, но если многие умирали младенцами, то другие прекрасно жили те же 70-80 лет, что и мы сейчас. Часто они сами не знали, от чего умирали, но зато лечились заговорами и эти заговоры нередко помогали. Им помогали, а нам почему-то не помогают. Почему?
Мир нашего пращура был одновременно прост и сложен. О существовании Африки он не знал вообще, про «немцев» слышали только жители больших торговых городов. Мир обычного селянина составляли его поселок, еще несколько соседних, куда он ездил к родне на свадьбы и поминки, ближний лес, дальний лес, пашни, луга, река, да может еще городок, где несколько раз в год собирался торг. Зато какая глубина была в этом замкнутом пространстве! Человек был тысячами нитей связан со всей средой своего обитания, в его мире ничто не бралось из ниоткуда и не пропадало в никуда. И основной задачей было поддерживать правильные отношения с миром: с рекой и лесом, со своими и чужими, с живыми и мертвыми, с этим светом и с тем. Каждый праздник, каждый обычай был так или иначе направлен на поддержание вселенского равновесия. Судьба человека и рода, счастье или несчастье, изобилие или голод, здоровье или болезнь напрямую зависели от того, хорошо ли налажено взаимодействие человека и мира. Проще говоря, как аукнется, так и откликнется – среди людей, в лесу, в космосе.
Сами обычаи славян подсказывают множество художественных идей и сюжетов, потому что раскрывают конфликты, которые нашим предкам виделись как возможные. Например, если умирал один из близнецов, то следовало разрубить на пороге дома монету и половинку, выпавшую наружу, положить в гроб, чтобы тем самым разделить судьбы близнецов и не дать умершему забрать с собой живого. Просватанная невеста должна была до свадьбы спать между сестрами, чтобы ее не утащил Змей Летучий – ему, любителю женщин, невеста особенно легко доступна, потому что находится в промежуточном положении между своим старым и чужим новым родом. Упыри, в которых превращались мертвецы, умершие «дурной» смертью, русалки-мавки, которыми становятся некрещеные (не нареченные именем) младенцы… Примеров можно приводить до бесконечности, и в каждой мелочи отражается еще один пласт отношений нашего предка-славянина с миром. Здесь скрываются огромные залежи великолепного художественного материала, почти не использованного и не востребованного так называемой славянской фэнтези. Уж слишком легко и охотно она покатилась по наезженной колее чужих образцов. Но, право же, дадим наконец дорогому Профессору отдохнуть!
И Черный Властелин, который хочет мир погубить, совершенно не понадобится и в эту картину не впишется. Да и зачем ему этого хотеть-то? Мир и так движется по замкнутому кольцу жизнь-смерть-возрождение. Каждое живое существо во вселенной проходит те же самые пути, которыми когда-то прошли и вечно проходят заново сами боги. Все рождается, живет, умирает и возрождается, так же как и само Солнце бесконечно ходит от рассвета к закату, от солнцеворота до самого длинного дня и от него опять к самому короткому. Солнцестояние, точка наивысшей силы света есть одновременно поворот к его угасанию. Всегда и во всем семена света зреют на поле тьмы, а семена тьмы зреют на поле света. Потому-то в мифологии, несмотря на обилие Кощеев, нет и не может быть как абсолютного зла, так и абсолютного добра.
Взаимосвязь мира за прошедшие века никуда не делась. Но вот человек в значительной степени связь со своим миром утратил. Вернуть ее – дело слишком большое и сложное, чтобы в пределах одной книги или даже одного литературного направления можно было претендовать на ее решение. Но вот показать, как могла выглядеть и осуществляться эта связь, описать ее в образах – вполне возможно. Ведь солнце и небо над нами, к счастью, пока еще те же, а год все так же горит костром в зимнем лесу в кругу двенадцати мальчиков, юношей, зрелых мужчин и седых старцев.
И укажет дорогу к костру не кто иная, как наша маленькая чумазая кикимора. А кто она такая, кстати? Привыкли мы, что, дескать, кикимора болотная, – а почему она живет в болоте, да и живет ли она там? Почему Иван – всегда младший сын и дурак, а старшие братья ему как не родные? Почему вдовые старики вечно женятся на таких противных старухах, из которых выходят такие злые мачехи? Почему Морозко задает несчастной замерзающей падчерице заведомо глупый вопрос, тепло ли ей, и почему, почему как правильный в этой ситуации засчитывается неправдивый ответ «да»? Почему Баба-Яга обладает костяной ногой и для удачной беседы с ней надо первым делом напроситься на обед и баню?
Знают ли ответы на эти вопросы Вася Пупкин и даже Владигор? Скорее всего, нет. У них вообще другие задачи: например, «пресечь утечку животворящей энергии», дабы защитить гражданское население от наступающей Черной Мглы, которая, смотри-ка, опять «активизировалась». А кикимора наша маленькая – знает. И если мы не станем переряживать старого доброго Конана в кафтан, а начнем честно плясать от печки (под которой, собственно, кикимора и проживает), то она нам много интересного расскажет.
Конечно, и боевики про Васю Пупкина в дружине князя Олега и потешки про очкастого студента, который стал владельцем небольшой удельной вотчины, тоже будут жить, потому как имеют немало поклонников. Ведь что нам до предка в лаптях и с кикиморой в подполе! Никакой шедевр портретной живописи мы не разглядываем с таким удовольствием, как собственную фотографию. Вася Пупкин – наш человек! И славянский Конан – тоже наш, каким хотелось бы быть каждому студенту, да не выходит. Так что скорее всего герой славянской фэнтези и впредь пойдет по пути подвигов из ниоткуда в никуда. Массовой базы для чего-то иного пока не просматривается.
Но ведь и здесь, как во всем, на поле тьмы зреют семена света. И солнцеворот, точка угасания, вместе с тем есть миг рождения нового солнца…
цитировать
свернуть ветку
