(ПОЛЬХ-6)
Арнольд Мостович/Arnold Mostowicz (6 апреля 1914 – 3 февраля 2002) – польский писатель, журналист, переводчик, сценарист комиксов, мемуарист, врач, популяризатор науки и уфолог.
Родился в Лодзи в семье Игнация Мошковича и Эстеры Мошкович (в девичестве Гольдштейн). Семья его отца происходила из местечка Кросневицы под Кутном/Krośniewicy pod Kutniem, общины хасидов. Дед всю жизнь изучал Талмуд. Семью содержала бабка, имевшая в своей собственности небольшую овощную лавку. Игнаций, самый младший из восьмерых детей, как и многие другие юноши его поколения, попытался вырваться из тесного ортодоксального мира. В Лодзь – Землю обетованную – пришел пешком. Вначале был мальчиком на посылках у лодзинского купца Захариаша Варшавского, дорос до приказчика. Жил в каморке на задворках лавки и учился по ночам, чтобы сдать экстерном экзамены на российский аттестат о среднем образовании. Сдал и отправился в Варшаву изучать юриспруденцию. Там заинтересовался театром, писал пьесы, играл в спектаклях, занимался режиссурой. Ездил по Польше с известным писателем Шолом-Алейхемом и читал наизусть его произведения на авторских встречах. Вернулся в Лодзь женатым на дочери богатого фельдшера. Чтобы содержать семью, завел мануфактурную лавку, однако, будучи никудышним торговцем, прогорел через пару лет и вернулся на государственную службу, но все свободное время посвящал театру.
Арнольд в 1932–1939 годах изучал медицину во Франции, в Тулузском университете (в Польше еврею попасть на учебу на медицинский факультет любого учебного учреждения было почти невозможно). Вернулся в Польшу незадолго до начала Второй мировой войны, в июле 1939 года. Во время осады и обороны Варшавы работал в госпитале (Szpital Dzieciątka Jezus), куда отправляли жертв авианалетов. После захвата польской столицы германскими войсками вернулся в октябре 1939 года в Лодзь, там был схвачен оккупантами и переселен в Лодзинское гетто, где работал в течение 4-х лет в инфекционном отделении больницы и службе скорой помощи. Пережил голод, тиф, абсурд спасения и лечения больных, которым все равно суждено было сгореть в печах крематория, ощущение полной безысходности и нетерпение в ожидании чуда. После ликвидации гетто в 1944 году оказался в концентрационном лагере Освенцим, а затем побывал и в других концлагерях: в филиале лагеря Гросс-Розен (Рогузница), в Бад-Вармбрунне и, наконец, в Дëрнхау. Родители войны не пережили. Когда Арнольд вернулся из Варшавы в Лодзь, их там уже не было – бежали в Варшаву. Отец был слишком известным в Лодзи человеком, гитлеровцы расправились бы с ним в первую очередь. От судьбы, однако, пан Игнаций не ушел – в июле 1942 года его схватили в варшавском гетто прямо на театральной сцене и отправили в Треблинку, откуда он уже не вышел. Мать, вероятно, погибла тоже, хотя ни времени, ни места ее гибели Арнольду Мостовичу установить не удалось.
После войны Арнольд Мостович не вернулся в медицину, не хотел ею заниматься. Впрочем, и не мог – два года лечился от туберкулеза. Нужно было как-то налаживать взаимоотношения с новой властью. У Арнольда с этим особых проблем не было – он еще во Франции связался с коммунистическим движением, поэтому решение о вступлении в партию принял почти автоматически. Занял должность секретаря редакции, позже – заместителя главного редактора газеты “Trybuna Dolnośląska”. Еще позже основал газету “Gazeta Krakowska” и руководил ею в течение 6 лет. «Я не жалею о том времени, — сказал он как-то. – Сталинизм отзывался болью, но я убеждал себя в том, что что-то должно измениться к лучшему. И после 1956-го изменилось».
В 1955 году Арнольд Мостович переехал в Варшаву, где ему предложили должность главного редактора сатирического и юмористического журнала “Szpilki”.
Он занимался также литературным переводом, в том числе произведений французских юмористов Альфонса Алле и Ками. Где-то в это же время он собрал и отредактировал два тома антологии юмора – французский и советский. В томе французского юмора – “Przedstawiamy humor francuski/Представляем французский юмор” (1968) — Мостович представил польским читателям 28 авторов, в основном в Польше неизвестных, а большинство их произведений сам перевел на польский язык.
Из журнала “Szpilki” его изгнали в 1969 году, в ходе антисемитской кампании, как последнего, вероятно, в стране главного редактора еврейского происхождения. Непосредственной причиной послужил рисунок известнейшего польского карикатуриста Эрика Липиньского, напечатанный в одном из номеров журнала. В тот момент варшавские местные власти ввели высокий налог для владельцев домашних собак. На рисунке возвышался письменный стол, под столом сидел песик, на столе красовалась табличка: «Берегись – злой человек» а за столом сидел чиновник с мор... э-э... лицом тогдашнего секретаря ПОРП Гомулки. Мостович вылетел из редакторского кресла как из корзины катапульты, а его место занял… Эрик Липиньский. Впрочем, когда об этом рассказали по радио «Свободная Европа», Липиньского снова «задвинули».
Все вокруг уезжали: знакомые, друзья, целая группа людей, связанных с движением сопротивления, которых он помнил еще по лодзинскому гетто, составители и авторы «Хроники лодзинского гетто». Нераспроданные экземпляры первых двух томов «Хроник» изъяли из книжных магазинов и лавок. Подготовленный к изданию третий том уничтожили.
«Почему я не уехал? – повторяет вопрос интервьюера Мостович. – В нашей семье об этом не было и речи. Попросту не было прямой причины. Я слишком тесно связан с языком, культурой и историей Польши и с историей еврейства в Польше. Здесь, на Повензках, находится могила моего сына, чудесного 14-летнего подростка, которого мы лишились в 1964 году. И к тому же, упаковав вещи, я сделал бы ровным счетом то, чего они от меня ожидали. А я, несмотря ни на что, видел в Мочаре лишь преходящий эпизод. Я не мог поверить в то, что именно он будет формировать образ Польши».
Из журнала “Szpilki” Мостович попал в ежемесячник “Ty i Ja”, где в ту пору «отсиживались» многие изгнанные главреды, а когда журнал закрыли, ушел на пенсию и занялся написанием научно-популярных статей о биологии и медицине, печатая их в периодике. Со временем из таких статей сформировались три книжных тома: “Biologia zmienia człowieka/Биология изменяет человека” (1972), “Biologia zmienia medycynę/Биология изменяет медицину” (1982) и “Biologia uczy myślić/Биология учит думать” (1988).
Одновременно с этим он увлекся уфологической тематикой и, в частности, палеоастронавтическими теориями Эриха фон Дэникена, о которых опубликовал ряд статей и заметок в журнале “Dookoła świata” и еженедельных газетах “Razem” и “Tygodnik Demokratyczny”. Расширенная версия этих статей в 1978 году вышла в свет отдельной книгой под названием “My z kosmosu/Мы из космоса” и была переиздана под тем же названием в 1984 году.
Своего рода побочным результатом этого предприятия явилось сотрудничество с издателем Альфредом Гурным и художником БОГУСЛАВОМ ПОЛЬХОМ в создании серии комиксов “Bogowiе z kosmosu/Боги из космоса” (о чем я расскажу подробнее в другом месте). Мостович участвовал в работе многих международных уфологических конференций и съездов, часто публиковался в прессе и издал в развитие уфологической тематики еще несколько книг: двухтомник “O tych co z kosmosu/О тех, что из космоса” (1987);
“Zagadka Wielkiej Piramidy/Загадка Великой пирамиды” (1991); “Spór o synów nieba czyli Powtórka z paleoastronautyki/Спор о сыновьях неба, или Повторение урока палеоастронавтики” (1994); “Przybysze z gwiazd czyli Spór о synów nieba/Пришельцы со звезд, или Спор о сыновьях неба” (1995).
«Я не перестал в это верить, ведь, не сходя с рационалистических позиций, надо признать, что существуют многие явления, не поддающиеся научному объяснению. В прошлом скрыто множество загадок. Его образ, сформированный с помощью традиционной науки, наверняка не соответствует истине. Я не пишу больше книг об этом, потому что наш рынок переполнен западной литературой, написанной на эти темы».
С течением времени Мостович все чаще и чаще обращался памятью к событиям междувоенного и военного времени. «Ничего собственно конкретного в моей жизни не изменилось, но в какой-то момент я стал заново обдумывать проблемы гетто, в моей памяти начали всплывать воспоминания».
В 1988 году вышла из печати книга “Żółta Gwiazda i Czerwony Krzyż/Желтая Звезда и Красный Крест” – мучительные воспоминания и размышления писателя о гетто и лагерных переживаниях, которые отнесены критиками к наиценнейшим документам времен гитлеровской оккупации. Жуткий голод, нищета, превращение людей в зверей, наблюдаемый изнутри постепенный спуск по кругам ада. Внутри тысячи индивидуальных убийств, а снаружи одно гигантское убийство народа, совершенное при равнодушном попустительстве окружающего мира. По словам Мостовича, это «реестр проблем и событий, которые наш великолепный XX век проглотил и не подавился». Тех проблем, о которых в Польше многие годы запрещалось говорить.
«И в какой-то, опять же, момент я вдруг понял, что у польского еврейства нет будущего. Через два-три поколения польские евреи станут религиозным меньшинством, столь же экзотичным, как караимы или магометане. Сейчас надо заботиться о том, чтобы память о присутствии евреев в польской истории занеслась за холокост».
Воспоминания о Лодзи собраны писателем также в книгах “Miłość z wariatem w tlie/Любовь с безумцем на заднем плане” (1993), “Ballada o Ślepym Maksie/Баллада о Максе Слепце” (1998), “Lódź, moja zakazana miłość/Лодзь, моя запретная любовь” (1999).
Несколько особняком выступают книги: “Karambole na czerwonym suknie/Карамболи на красном сукне” (2001), где писатель рассказывает о том, как, в бытность главным редактором журнала “Szpilki”, путешествовал по Стране Советов, и приключенческий роман “Opóźniony zapłon/Замедленная реакция” (1989).
В 1995 году Мостович стал директором фонда “Monumentum Iudaicum Lodzense”, который среди прочего занимается сохранением и реставрацией еврейского кладбища в Лодзи.
В 1998 году пан Арнольд рассказал в нашумевшем документальном фильме “Fotoamator” Дариуша Яблоньского/Dariusz Jabłoński о своем пребывании в Лодзинском гетто. Он был также соавтором сценария этого фильма. В течение многих лет руководил Обществом евреев-фронтовиков и потерпевших во Второй мировой войне. В том же, 1998 году был именован Почетным гражданином города Лодзь.
Умер в Варшаве, похоронен на Военном кладбище в Повензках рядом с сыном.