Зойкина кожа
Зуб шатался. Колька Мячин потрогал его языком и притих. Опять дергать!.. Тридцать лет, а всё то же, что мучило в шесть. Он зажмурился и застонал. Пришёл кот, потёрся о подбородок, а потом вдруг укусил за нос и, спрыгнув, помчался на кухню. Скотина! Щас прям, пойдет он кормить его — дармоеда, который ещё кусается. Мячин матюгнулся, полежал пару минут и поплёлся к холодильнику.
Бросил кусок мяса прям на его злобные жёлтые глаза, напоминающие жидкость, оставшуюся от рижских шпрот. Глаза мяукнули, сверкнули, но мясо подобрали и сгинули под шкаф.
— Жри, морда наглая, — сказал Мячин. Потянулся себе за куском, но, вспомнив про зуб, лишь поморщился.
Зойку бы сюда, пусть бы читала себе в уголке – вся такая домашняя, — да кота наглаживала…
Колька опять застонал. У Зойки коса до жопы и ноги, как у статуи в «Третьяковке». Или в «Эрмитаже». Мячин был в одном из этих музеев в школе, и безрукая, бескрылая богиня поразила его своей красотой на всю жизнь.
На прошлой неделе – не богиня – Зойка стояла на остановке. Колька ехал домой. Увидел её ноги, пригляделся и решил подвезти. Мало ли какие отморозки пристанут. Зойка долго отказывалась, но потом согласилась. Он подвез её к общежитию – жёлтому, будто перенесшему гепатит, зданию. Уже отъехал, но вернулся, заметив, что та осталась на улице.
Так поздно вахтерша отказалась пускать. Привёз домой. Двери открыла Таи –пышногрудая Тамара любила, чтобы её называли именно так. В лифчике и трусиках, с бокалом в руках. Отчего-то Колька смутился, прикрыл Зойке глаза, а Тамаре сказал проваливать. Мало ли, вдруг девчонка на учительницу учится.
Зойка, надо сказать, быстро освоилась. Нацепила его футболку и засела с книгой в углу. Оказалось, в её сумочке лежал Чехов. Сидела, фыркала и смеялась. Мячин пил кефир и удивлялся. Он-то всегда думал, что Чехов скучный и писал о грустном, а тут поди-ка – всё наоборот.
Колька нечаянно задел зуб и поморщился. Зойка пропала вчера. Нет, он не виноват! Сидела дура, уткнувшись в своего Чехова. А он что? Пришёл после работы, душа просила чего-то человеческого и вот наткнулась на эту мраморную оглоблю с книжкой. Сидит в его футболке, читает и реденько так глаза на него приподнимает. Ну Колька и зашвырнул книгу в окно. Только потянулся Зойку к себе притиснуть, а рядом и нет никого. Только «Адидас» на полу валяется. Ещё тёплый.
С тех пор заболел зуб, зашатался. Была Зойка или нет? Может, привиделась?..
— Барс, я псих? – позвал Колька кота. Тот ехидно не откликнулся. – Сволочь ты. Куплю собаку, а тебя выброшу.
Мячин, хлопнув дверью, вышел на улицу. Вернулся поздно со свертком в руках.
— Начну с юмористического сборника, — мрачно заявил он и, открыв первый рассказ, погрузился в чтение. Улыбался, хмурился, ругался. Про зуб же совсем забыл. Тот и болеть перестал.
Долго горел свет в окне, и с улицы был виден силуэт сидящего за столом человека. Через какое-то время к нему добавился ещё один. А потом свет погас и любопытным прохожим уже ничего не было видно.